Он справился. Точно так же, как написать письмо с просьбой об автографе. Все получалось само собой. Надо было просто выдержать.
— Мы и раньше знали, что путешествие по леднику может быть опасным. Но страшнее всего на леднике — трещины. Да-да, трещины — главный враг альпиниста. И что мы увидели вдалеке?
— Трещину, — сипло прошептал Пер Эспен.
— Да! — воскликнул Маркус. — Трещину, и такую глубокую, как… невероятно глубокую трещину! И мы с папой скользили прямо в сторону трещины! Ой-ой-ой!
Он не знал толком, зачем выкрикнул «ой-ой-ой». Как-то некстати пришлось. Но это уже не играло никакой роли.
— Да,— воскликнул он, — ой-ой-ой! И хороший совет пришелся бы кстати еще раз. Я был легче папы, и скорость у меня была больше, я и скользил быстрее. Трещина приближалась. Ой-ой-ой! Я подумал, настает мой смертный час, но вот… за спиной я услышал шум. Кто-то шел конькобежным шагом. Это был папа. Он, собственно, был когда-то конькобежцем. Он подоспел как раз вовремя. Я попытался затормозить, но буря переросла в… ураган! Я закрыл глаза, и когда подумал, что настал мой самый смертный час, папа ухватил меня за рюкзак. Изо всех сил он потянул меня назад. Мы покатились к трещине и остановились всего в метре от черной дыры!
Маркус замолчал. В голове гудело. Будто он читал доклад во сне. Пол под ним ходил ходуном.
«Только я хожу во сне, — подумал он, — сейчас нельзя просыпаться. А то может быть сильный шок».
Он открыл рот. Слова больше не вылетали. Он оглядел лица вокруг. Они были совершенно заледеневшими. Теперь же лед начал таять.
«Не надо таять, — подумал он. — Пожалуйста. Не тай!»
— И что дальше? — спросила датчанка, оттаявшая первой.
— Мы пошли домой, — сказал Маркус тихо, — а потом… мы сошлись на том, что путешествие удалось на славу.
В этот момент зазвонил мобильник учителя Скуга.
— Это твой отец, Маркус, — сказал он медленно. — Интересуется, как у тебя дела.
— Отлично, — сказал Маркус и упал в обморок.
*
В домике была дополнительная спальня. Вообще-то там собирались ночевать датчане, но они оставили комнату Маркусу и устроились с остальными так тесно, словно селедки в бочке. Никто его не дразнил. Все молчали, когда учитель Скуг провожал его в комнату. Он подумал, как все странно. Чем больше он влипал, тем меньше его дразнили. М-да, может, они решили, что он сошел с ума. Сумасшедшие ведь бывают опасны. Может, он тоже опасен. Нельзя этого не учитывать. Полностью свихнулся, стал непредсказуемым и смертельно опасным. Бомба замедленного действия, которая взорвется, когда угодно. Он уставился в потолок и начал считать трещины в балках. Трещин было много, и, очевидно, с годами их становилось все больше. В конце концов потолок когда-нибудь обвалится. Может, даже сегодня ночью. Пока он спит. «Мир развивается от порядка к хаосу», — говорил Сигмунд, а Сигмунд обычно не врет. Это он сам врет. Но не намеренно, просто чтобы выжить.
— Тридцать одна, — считал он, — тридцать две, тридцать три.
Дверь открылась. Он закрыл глаза и захрапел.
— Маркус! — Это был Сигмунд. — Как дела?
Маркус открыл глаза.
— Отлично.
— Меня можешь не обманывать.
— Думаешь, мечтать — это все равно что обманывать?
Сигмунд посмотрел на него как-то настороженно.
— Не знаю. Зависит, наверно, от того, о чем мечтаешь.
— Я мечтаю, что все станет по-другому.
— Тогда это — не обманывать. Это — надеяться.
— Какой ты умный, Сигмунд.
— Да, — сказал Сигмунд серьезно. — Иногда я думаю, не гений ли я.
— А ты хвастаешься точно так же, как я.
— Это не хвастовство, это реальность.
— И со мной так же, к сожалению.
— Что?
— Реальность. Как ты думаешь, на меня ночью обрушится потолок?
— Нет, — сказал Сигмунд, — не обрушится. — Он подошел к окну и выглянул на улицу. — А я вижу Сириус.
Маркус поднялся с кровати:
— Где?
— Там. Звезда, которая так ярко светит. Но тому свету, который мы видим сейчас, понадобилось больше восьми лет, чтобы дойти досюда. То, что мы видим, — это Сириус восемь лет назад.
— Хотел бы я там оказаться, — сказал Маркус.
— Где?
— На Сириусе. Восемь лет назад. Они спят?
— Да.
— Могу поспорить, что я им снюсь.
— Почему это?
— Мне кажется, кто-то смеялся.
— Глупо думать о себе так плохо.
— Смеяться тоже плохо.
— Я не смеюсь, — сказал Сигмунд.
— Нет, — сказал Маркус, — но только потому, что ты — гений.
Он пошел назад к кровати. Сигмунд отправился к двери. На пороге он обернулся:
— Могу я для тебя что-нибудь сделать?
— Можешь сломать мобильник учителя Скуга?
— Нет, не могу.
— Тогда достань мне адрес Дианы Мортенсен.
— Зачем это?
— Просто так. Интересно, где она живет. У тебя что, есть адрес?
— Он указан под фотографией, чтобы фанаты могли писать.
— Я и есть фанат, — сказал Маркус.
Сигмунд кивнул:
— Я тоже. Совершенно случайно.
*
Дорогая Диана Мортенсен!
Я — норвежский альпинист и миллионер. Сейчас лежу один в домике высоко в горах, недавно выбравшись из трещины, в которую имел несчастье упасть. Я отморозил несколько пальцев на ногах, сломал пару ребер и кое-где поцарапался, но в остальном я в прекрасной форме. С мобильного я позвонил в Красный Крест, и рассчитываю, что помощь прибудет в течение ближайших нескольких часов. Пишу Вам, потому что нашел здесь в домике журнал, где прочел об ужасной истории, приключившейся с Вами. Должен сказать, что очень хорошо Вас понимаю. Если бы я был Вашим телохранителем, то сбросил бы фотографа в ближайшую трещину в горах. Я хочу, чтобы Вы знали, что много норвежских альпинистов думают о Вас, жалеют Вас и желают Вам всего самого лучшего. Раз уж я пишу это письмо, должен признаться, что у меня есть особенное хобби. Дело в том, что я собираю автографы. Наверное, Вы удивитесь, но, будучи миллионером, я часто встречаю интересных людей. Собирать автографы — хобби весьма увлекательное для одинокого миллионера. Сейчас я не женат. Горы и бизнес отнимают все мое время. И я, как Вы понимаете, — одинокий миллионер, точно также, как и Вы — одинокая кинозвезда. Я это вижу по Вашим глазам. Но не бойтесь, Диана Мортенсен. В один прекрасный день и Вы, и я встретим подходящую пару.
С уважением из норвежских гор от
Маркуса Симонсена, миллионера.
P.S. Если письмо Вам покажется немного странным и наивным, наверное это оттого, что я получил небольшое сотрясение мозга, когда падал в трещину. Из-за этого я, как ни странно, чувствую себя мальчишкой. Как Вы можете понять из слов и почерка.
*
Маркус проснулся с ручкой в руке. Письмо упало на пол. Он подобрал его и положил в конверт не перечитывая. Иначе бы только пожалел. Он решил отправить письмо из мотеля.
Спуск был хуже, чем подъем. Теперь он был вынужден смотреть вниз. Он шел на негнущихся ногах, короткими шагами, опустив голову, и глядел под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33