Тварь в лунном свете
Морган - не писатель, по правде, он даже изъясняется не вполне связно.
А его письмо, рассмешившее всех, меня поразило.
Случилось - тем вечером, в одиночестве - им овладела непреодолимая тяга
- писать, и перо, попавшее в руку, начертило следующее:
Я - Говард Филипп. Живу в Провиденсе, на Род-Айленде, 66 дом по
Коледж-стрит. Произошло это 24 ноября 1927 года (кстати, ныне я даже не
предполагаю какой пошел год) я задремал, увидел сон и с той поры не могу
проснуться.
Сырое, удушенное тростником болото под серым осенним небом, - вот где
оказался я во сне - к северу возвышался грубый утес покрытый коркой
лишайника. Смутная прихоть заставила меня подняться по ущелью, либо же
расщелине - черному устью множества кошмарных нор идущих от стен в глубины
каменного плато.
Кое-где узкое ущелье заполнялось темнотой, перекрытое нависшими
стенами, и пугающая темнота концентрировалась здесь. В одном из темных мест
я почувствовал страх, почудилось - тонкая, бестелесная эманация из глубины
бездны поглотила мой дух, да вот только темнота оказалась слишком плотной,
чтобы различить источник тревоги.
Наконец, я выбрался на плоскогорье поросших мхом валунов и скудной
земли, освещенное тусклым светом луны, сменившей угасшее дневное светило.
Осмотревшись, я не заметил живых существ, лишь подозрительное движение
внизу, далеко, среди шепчущих камышей на тлетворном болоте, которое я ранее
покинул.
Позже показались поржавевшие железнодорожные рельсы и изъеденные
червями столбы, державшие ослабший провод. Двигаясь вдоль провода, я
натолкнулся на желтый поезд номер 1852 - незамысловатой, двухосевой
конструкции обыкновенной в 1900 - 1910 гг. Оставленный, но готовый
тронуться. Я перебрался в вагон. Вскоре послышался шелест редкой травы
слева, и в лунном свете замаячили темные силуэты двух людей в фуражках
железнодорожной компании - очевидно машиниста и проводника. Первый резко
принюхался, и, запрокинув голову, завыл на луну. Второй упал на четвереньки,
чтобы побежать к вагону.
Я подпрыгнул и бросился из вагона, по плато, сквозь бесконечные лиги,
бежал, пока не выбился из сил - и бежал я не оттого, что проводник упал на
четвереньки - нет - лицо машиниста - лицо..? Белый конус, окруженный тесьмой
кроваво-красных щупалец...
Я понимал - это лишь сон, но сколь неприятным может быть сон.
С той ужасной ночи я молил лишь о пробуждении - тщетно.
Я стал обитателем этого ужасного мира снов! Ночь уступила дорогу
рассвету, а я беспомощно блуждал по пустынным топям. Настала ночь, а я еще
надеялся проснуться. Внезапно, раздвинув сорняки, я увидел древний
железнодорожный вагон - конусолицее чудовище запрокинуло голову и в льющемся
лунном свете холодно завыло.
Так повторялось изо дня в день. Ночь приводила меня к месту кошмара. Я
пытался остановиться, переждать, но всякий раз ночь выносила меня к старому
вагону и к твари, воющей в тусклом лунном свете - и я убегал...
Господи! когда я наконец проснусь?
Вот что написал Морган. Следовало бы отправиться в Провиденс на
Коледж-стрит 66, но мне боязно от того, что могу там найти.
1
Морган - не писатель, по правде, он даже изъясняется не вполне связно.
А его письмо, рассмешившее всех, меня поразило.
Случилось - тем вечером, в одиночестве - им овладела непреодолимая тяга
- писать, и перо, попавшее в руку, начертило следующее:
Я - Говард Филипп. Живу в Провиденсе, на Род-Айленде, 66 дом по
Коледж-стрит. Произошло это 24 ноября 1927 года (кстати, ныне я даже не
предполагаю какой пошел год) я задремал, увидел сон и с той поры не могу
проснуться.
Сырое, удушенное тростником болото под серым осенним небом, - вот где
оказался я во сне - к северу возвышался грубый утес покрытый коркой
лишайника. Смутная прихоть заставила меня подняться по ущелью, либо же
расщелине - черному устью множества кошмарных нор идущих от стен в глубины
каменного плато.
Кое-где узкое ущелье заполнялось темнотой, перекрытое нависшими
стенами, и пугающая темнота концентрировалась здесь. В одном из темных мест
я почувствовал страх, почудилось - тонкая, бестелесная эманация из глубины
бездны поглотила мой дух, да вот только темнота оказалась слишком плотной,
чтобы различить источник тревоги.
Наконец, я выбрался на плоскогорье поросших мхом валунов и скудной
земли, освещенное тусклым светом луны, сменившей угасшее дневное светило.
Осмотревшись, я не заметил живых существ, лишь подозрительное движение
внизу, далеко, среди шепчущих камышей на тлетворном болоте, которое я ранее
покинул.
Позже показались поржавевшие железнодорожные рельсы и изъеденные
червями столбы, державшие ослабший провод. Двигаясь вдоль провода, я
натолкнулся на желтый поезд номер 1852 - незамысловатой, двухосевой
конструкции обыкновенной в 1900 - 1910 гг. Оставленный, но готовый
тронуться. Я перебрался в вагон. Вскоре послышался шелест редкой травы
слева, и в лунном свете замаячили темные силуэты двух людей в фуражках
железнодорожной компании - очевидно машиниста и проводника. Первый резко
принюхался, и, запрокинув голову, завыл на луну. Второй упал на четвереньки,
чтобы побежать к вагону.
Я подпрыгнул и бросился из вагона, по плато, сквозь бесконечные лиги,
бежал, пока не выбился из сил - и бежал я не оттого, что проводник упал на
четвереньки - нет - лицо машиниста - лицо..? Белый конус, окруженный тесьмой
кроваво-красных щупалец...
Я понимал - это лишь сон, но сколь неприятным может быть сон.
С той ужасной ночи я молил лишь о пробуждении - тщетно.
Я стал обитателем этого ужасного мира снов! Ночь уступила дорогу
рассвету, а я беспомощно блуждал по пустынным топям. Настала ночь, а я еще
надеялся проснуться. Внезапно, раздвинув сорняки, я увидел древний
железнодорожный вагон - конусолицее чудовище запрокинуло голову и в льющемся
лунном свете холодно завыло.
Так повторялось изо дня в день. Ночь приводила меня к месту кошмара. Я
пытался остановиться, переждать, но всякий раз ночь выносила меня к старому
вагону и к твари, воющей в тусклом лунном свете - и я убегал...
Господи! когда я наконец проснусь?
Вот что написал Морган. Следовало бы отправиться в Провиденс на
Коледж-стрит 66, но мне боязно от того, что могу там найти.
1