"Борт! - обрадовался Цыганок. - Вот так фокус! Как быстро!"
Страх исчез. Правой рукой отвязал от ремня мину, приложил к борту.
Он сильно оттолкнулся от борта и врезался во что-то лбом. Из глаз сыпанули искры. Над головой заскрежетало. Словно щипцами начало сдавливать плечи. "Я - между бортов! - похолодел Ваня. - Раздавит!" Цыганок хватил на полную грудь воздуха и нырнул.
Он плыл под водой вслепую. Не хватало дыхания. Хотел вынырнуть и ударился головой о днище баржи. Удар оглушил его. Несколько секунд он лихорадочно греб руками. Казалось, вот-вот разорвется грудь. "Воздуха... Глоточек воздуха..."
Разрывало грудь, звенело в ушах. Из последних сил рванулся вверх.
Голова выскочила из воды. Он жадно глотнул воздух и хотел крикнуть кого-нибудь на помощь, но в тот же миг вспомнил, зачем и как очутился здесь, у барж.
К нему вернулся слух, он начал различать звуки. "Жив!" - жгучая волна радости захлестнула его.
Звуки губной гармошки и песня часового медленно отдалялись. "Надо плыть к берегу. Андрей, наверно, давно ожидает". Он полежал на спине, отдыхая. Стремительное течение несло его вперед.
Затем Ваня саженками поплыл к берегу.
- Сюда, мушкетер, - услышал он из темноты взволнованный голос Андрея А я уже думал, что ты раков на дне кормишь. Ну, как?
- Порядок.
- Вашу мужественную руку, герцог! И вообще - ты золотой человек. Это, между прочим, я тебе говорю вполне искренне...
Ваня усмехнулся в темноте и в то же мгновение почувствовал под ногами твердое дно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Холодное солнце клонилось к западу, когда Нагибин подходил к деревне Лесная. Припудренная снежной пылью тропинка бежала между кустов к жердяной ограде крайней хаты. Над горбатой ее крышей плыл в небо ровный столбик голубого дыма. "Значит, Боженька дома, - с облегчением подумал Николай Яковлевич. - А могло случиться, что поцеловал бы пробой и - домой".
Прежде чем перелазить через ограду, Нагибин настороженно осмотрел запушенный снегом двор. Прислушался к звонким детским голосам, долетавшим с улицы. Выждав, стремительно пересек огород. Обошел заснеженный стог, от которого и теперь еще душисто пахло луговой травой, и очутился во дворе. Завернул под навес, где лежали березовые дрова и смолистые пни-выворотни, предназначенные для растопки печи.
Заскрипела дверь в сенях. Николай Яковлевич нащупал в кармане рукоятку пистолета и прижался спиной к стене хаты.
На крыльцо вышел, кашляя в кулак, сухонький дедок с выбеленной годами бородкой. Пригладив ладонью прокуренные усы, старик подошел к навесу, вытащил из колоды топор и, стоя к Нагибину спиной, начал отсекать у соснового пня смолистый корень.
- И долго ты там будешь стоять, петушиный сын? - не поворачиваясь, насмешливо сказал дедок. - Уж больно долго, боженька, ты не заглядывал ко мне.
Николаю Яковлевичу стало не по себе. "И как он заметил меня? поразился Нагибин. - Не дед, а орел".
Он оттолкнулся спиной от стены, подошел к хозяину. Старика за его присловье все в окрестности прозвали Боженькой.
- Мое вам почтение, - сказал Николай Яковлевич. - Как живем-поживаем?
- Живу, как в сказке: торба слева, торба справа, а сам - посередочке. Проходи в хату.
Смелый поднялся на крыльцо. В сенях на него дохнуло смешанным запахом шалфея, зверобоя и чабреца, развешанных на стене.
В хате топилась печь, постреливали, догорая, дрова. В углу висела потускневшая иконка, обрамленная длинным вышитым полотенцем.
Николай Яковлевич сел к столу. Хозяин повозился у печи и молча поставил перед ним алюминиевую кружку, Нагибин погрел об нее руки, глотнул обжигающего грушевого отвара, Кисловато-сладкий напиток сразу согрел его. Смелый расстегнул свое демисезонное, подшитое ветром пальто, испытующе посмотрел на Боженьку.
- Что нового в отряде, отец?
- Воюют, - ответил старик. - А ты никак в лес собрался?
- Надо, Есть одно срочное дело, - неопределенно сказал Николай Яковлевич. - Пароль не изменился?
- А как же. Вот подойдешь к старой сосне за просекой, тебя и остановят. Ты должен сказать: "Ветер крепчает". Это и будет пароль. Я тебя малость проведу, покажу другую дорогу.
Старик закрыл заслонкой печь, в которой уже прогорело, снял с гвоздя залатанный кожушок, подпоясался конопляной веревкой. Натянул на седую голову облезлую заячью ушанку, ступил к порогу.
- Пошли, боженька. А то темнота прихватит.
Они минули огород и забрались в заросли лозы, над которыми кое-где возвышались узловатые ольхи. Снег был усеян птичьими следами и заячьими петлями. Над кустами с криком носилась стая ворон. Заглушая этот крик, вдруг послышался рев мотора. Он нарастал от дороги, которая вела в деревню.
Пригнувшись, Боженька и Смелый бросились в густой ельник, который начинался за кустарником. Легли на землю.
Машина остановилась где-то совсем рядом. Вхолостую работал мотор.
Неожиданно прозвучала отрывистая немецкая команда, послышались невнятные голоса. Боженька дернул Смелого за рукав, указал глазами вперед и пополз между низкорослых елочек. Предостерегающе поднял руку и застыл на снегу, куда-то напряженно всматриваясь. Повернул к Николаю Яковлевичу голову, кивком позвал к себе. Николай Яковлевич подполз к нему, лег рядом.
Почти у самой опушки леса выстроились автоматчики. Перед ними стояли три человека. На дороге тихо урчала мотором машина. Возле нее уже несмело собирались жители деревни. Уголками платков вытирали глаза женщины, испуганно держались за их юбки дети.
"Двенадцать человек, не считая офицера, - до боли сжал в руке пистолет Николай Яковлевич. - А я один, дед не в счет. Ввязываться безрассудно. Проклятье, был бы хотя автомат!"
- Ахтунг! - поднял руку офицер.
Гитлеровцы вскинули автоматы. В тот же миг один из осужденных прыгнул в сторону и, петляя, ринулся к лесу.
- Фойер! - закричал офицер.
Ударили автоматы. Скошенные пулями, упали лицами в снег два человека, стоявшие перед строем.
Третий мчался во весь дух. До леса оставалось несколько метров, когда он, словно споткнувшись, растянулся на снегу. Немцы удовлетворенно залопотали, опустили автоматы.
Вдруг человек стремительно вскочил, мелькнул за старой елью и словно растворился в лесу. Немцы бросились вслед. Добежали до опушки и начали бить из автоматов.
Боженька толкнул локтем оцепеневшего Нагибина и стал быстро отползать назад.
В ореховых зарослях они поднялись на ноги, пригнулись и отбежали подальше от опасного места. Пораженные увиденным, молча пошли по лесу.
Не шелохнувшись, стояли деревья. Лапы елей гнулись под тяжестью снега. Когда Боженька или Нагибин случайно прикасались к ним, вниз срывался сыпучий, белый водопад. Ветки облегченно взмывали вверх и долго махали вслед людям.
- Вот он! - тихо сказал Боженька и показал на четко отпечатанный на снегу след, - Я так и думал, что он в эту сторону повернет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Страх исчез. Правой рукой отвязал от ремня мину, приложил к борту.
Он сильно оттолкнулся от борта и врезался во что-то лбом. Из глаз сыпанули искры. Над головой заскрежетало. Словно щипцами начало сдавливать плечи. "Я - между бортов! - похолодел Ваня. - Раздавит!" Цыганок хватил на полную грудь воздуха и нырнул.
Он плыл под водой вслепую. Не хватало дыхания. Хотел вынырнуть и ударился головой о днище баржи. Удар оглушил его. Несколько секунд он лихорадочно греб руками. Казалось, вот-вот разорвется грудь. "Воздуха... Глоточек воздуха..."
Разрывало грудь, звенело в ушах. Из последних сил рванулся вверх.
Голова выскочила из воды. Он жадно глотнул воздух и хотел крикнуть кого-нибудь на помощь, но в тот же миг вспомнил, зачем и как очутился здесь, у барж.
К нему вернулся слух, он начал различать звуки. "Жив!" - жгучая волна радости захлестнула его.
Звуки губной гармошки и песня часового медленно отдалялись. "Надо плыть к берегу. Андрей, наверно, давно ожидает". Он полежал на спине, отдыхая. Стремительное течение несло его вперед.
Затем Ваня саженками поплыл к берегу.
- Сюда, мушкетер, - услышал он из темноты взволнованный голос Андрея А я уже думал, что ты раков на дне кормишь. Ну, как?
- Порядок.
- Вашу мужественную руку, герцог! И вообще - ты золотой человек. Это, между прочим, я тебе говорю вполне искренне...
Ваня усмехнулся в темноте и в то же мгновение почувствовал под ногами твердое дно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Холодное солнце клонилось к западу, когда Нагибин подходил к деревне Лесная. Припудренная снежной пылью тропинка бежала между кустов к жердяной ограде крайней хаты. Над горбатой ее крышей плыл в небо ровный столбик голубого дыма. "Значит, Боженька дома, - с облегчением подумал Николай Яковлевич. - А могло случиться, что поцеловал бы пробой и - домой".
Прежде чем перелазить через ограду, Нагибин настороженно осмотрел запушенный снегом двор. Прислушался к звонким детским голосам, долетавшим с улицы. Выждав, стремительно пересек огород. Обошел заснеженный стог, от которого и теперь еще душисто пахло луговой травой, и очутился во дворе. Завернул под навес, где лежали березовые дрова и смолистые пни-выворотни, предназначенные для растопки печи.
Заскрипела дверь в сенях. Николай Яковлевич нащупал в кармане рукоятку пистолета и прижался спиной к стене хаты.
На крыльцо вышел, кашляя в кулак, сухонький дедок с выбеленной годами бородкой. Пригладив ладонью прокуренные усы, старик подошел к навесу, вытащил из колоды топор и, стоя к Нагибину спиной, начал отсекать у соснового пня смолистый корень.
- И долго ты там будешь стоять, петушиный сын? - не поворачиваясь, насмешливо сказал дедок. - Уж больно долго, боженька, ты не заглядывал ко мне.
Николаю Яковлевичу стало не по себе. "И как он заметил меня? поразился Нагибин. - Не дед, а орел".
Он оттолкнулся спиной от стены, подошел к хозяину. Старика за его присловье все в окрестности прозвали Боженькой.
- Мое вам почтение, - сказал Николай Яковлевич. - Как живем-поживаем?
- Живу, как в сказке: торба слева, торба справа, а сам - посередочке. Проходи в хату.
Смелый поднялся на крыльцо. В сенях на него дохнуло смешанным запахом шалфея, зверобоя и чабреца, развешанных на стене.
В хате топилась печь, постреливали, догорая, дрова. В углу висела потускневшая иконка, обрамленная длинным вышитым полотенцем.
Николай Яковлевич сел к столу. Хозяин повозился у печи и молча поставил перед ним алюминиевую кружку, Нагибин погрел об нее руки, глотнул обжигающего грушевого отвара, Кисловато-сладкий напиток сразу согрел его. Смелый расстегнул свое демисезонное, подшитое ветром пальто, испытующе посмотрел на Боженьку.
- Что нового в отряде, отец?
- Воюют, - ответил старик. - А ты никак в лес собрался?
- Надо, Есть одно срочное дело, - неопределенно сказал Николай Яковлевич. - Пароль не изменился?
- А как же. Вот подойдешь к старой сосне за просекой, тебя и остановят. Ты должен сказать: "Ветер крепчает". Это и будет пароль. Я тебя малость проведу, покажу другую дорогу.
Старик закрыл заслонкой печь, в которой уже прогорело, снял с гвоздя залатанный кожушок, подпоясался конопляной веревкой. Натянул на седую голову облезлую заячью ушанку, ступил к порогу.
- Пошли, боженька. А то темнота прихватит.
Они минули огород и забрались в заросли лозы, над которыми кое-где возвышались узловатые ольхи. Снег был усеян птичьими следами и заячьими петлями. Над кустами с криком носилась стая ворон. Заглушая этот крик, вдруг послышался рев мотора. Он нарастал от дороги, которая вела в деревню.
Пригнувшись, Боженька и Смелый бросились в густой ельник, который начинался за кустарником. Легли на землю.
Машина остановилась где-то совсем рядом. Вхолостую работал мотор.
Неожиданно прозвучала отрывистая немецкая команда, послышались невнятные голоса. Боженька дернул Смелого за рукав, указал глазами вперед и пополз между низкорослых елочек. Предостерегающе поднял руку и застыл на снегу, куда-то напряженно всматриваясь. Повернул к Николаю Яковлевичу голову, кивком позвал к себе. Николай Яковлевич подполз к нему, лег рядом.
Почти у самой опушки леса выстроились автоматчики. Перед ними стояли три человека. На дороге тихо урчала мотором машина. Возле нее уже несмело собирались жители деревни. Уголками платков вытирали глаза женщины, испуганно держались за их юбки дети.
"Двенадцать человек, не считая офицера, - до боли сжал в руке пистолет Николай Яковлевич. - А я один, дед не в счет. Ввязываться безрассудно. Проклятье, был бы хотя автомат!"
- Ахтунг! - поднял руку офицер.
Гитлеровцы вскинули автоматы. В тот же миг один из осужденных прыгнул в сторону и, петляя, ринулся к лесу.
- Фойер! - закричал офицер.
Ударили автоматы. Скошенные пулями, упали лицами в снег два человека, стоявшие перед строем.
Третий мчался во весь дух. До леса оставалось несколько метров, когда он, словно споткнувшись, растянулся на снегу. Немцы удовлетворенно залопотали, опустили автоматы.
Вдруг человек стремительно вскочил, мелькнул за старой елью и словно растворился в лесу. Немцы бросились вслед. Добежали до опушки и начали бить из автоматов.
Боженька толкнул локтем оцепеневшего Нагибина и стал быстро отползать назад.
В ореховых зарослях они поднялись на ноги, пригнулись и отбежали подальше от опасного места. Пораженные увиденным, молча пошли по лесу.
Не шелохнувшись, стояли деревья. Лапы елей гнулись под тяжестью снега. Когда Боженька или Нагибин случайно прикасались к ним, вниз срывался сыпучий, белый водопад. Ветки облегченно взмывали вверх и долго махали вслед людям.
- Вот он! - тихо сказал Боженька и показал на четко отпечатанный на снегу след, - Я так и думал, что он в эту сторону повернет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49