ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПЛАНКИ ГУ


Я могу вам рассказать, каково это, когда тебя ненавидят миллионы
детей. Вы испытываете холод. Вы можете сидеть около очага, выпить
полбутылки виски или загорать на Ривьере - все равно вам холодно. Но со
временем можно привыкнуть практически к чему угодно. Даже к этому. Я
привык. Теперь по ночам меня даже не мучают кошмары. Ну почти не мучают...
Кроме того, если мною порой и овладевает уныние, то у меня в запасе
всегда есть одно прекрасное средство. Я отправляюсь в путь. Пешком. Этим я
занимаюсь последние пяти лет, и за это время преодолел что-то около десяти
тысяч миль. Ходьба, знаете ли, очень успокаивает. Лучше, чем любой самый
дорогой психоаналитик. Я-то знаю, ведь я испробовал и то, и другое. К тому
же, ходьба делает еще и то, что не под силу никакому психоаналитику - в
итоге вы оказываетесь совсем в другом месте.
Один тип, которого я знал, утверждал: "Уважение можно купить,
приобретя "Бентли", но самоуважение - только разъезжая в "Роллсе". В то
время у меня был и "Бентли", и "Роллс", но я как-то не припомню, чтобы я
себя особенно уважал. Помню только цифры дохода с пятью нулями, загородную
виллу, квартиру в городе, двух бывших жен и Планки Гу.
Как, вы не помните Планки Гу? Если бы вы знали, как я этому рад! Но
дети все еще помнят. Единственное, что мне осталось в этой жизни - это
протянуть до того времени, когда о нем забудут и дети.
Когда-нибудь это произойдет. Но Планки Гу упорный парень. Он следует
за мной, куда бы я ни шел. Он словно крошечная игрушечная собачка, гонится
за мной по пятам. Вы, я полагаю, его не видите. Никто, кроме меня, не
видит. И тем не менее, это так.
Но Планки Гу совсем не игрушечная собачка. Он кукла, из-тех что
надеваются на руку, с открытым и шаловливым лицом беспризорника. А еще у
него удивительный голос, точь-в-точь такой, как надо, чтобы шептать на
ушко секреты - именно те секреты, которые необходимы, чтобы повелевать
умами миллионов доверчивых ребятишек.
Все было прекрасно, пока я оставался ничем не примечательным
чревовещателем с небольшой аудиторией вроде той, что бывает на детской
вечеринке, или на рождественском празднике в приюте, или у самодельной
сцены на пляже. Райские дни! Тогда Планки Гу рассказывал детям только те
секреты, которые им хотелось от него услышать. Я зарабатывал немного, зато
был счастлив.
Беда в том, что Планки Гу был исключительно хорош. Очень хорош. Он
мог заставить самого больного ребенка смеяться, а самого здорового -
кататься по полу от смеха. Я много лет потратил, учась думать так, как
думают дети, учась понимать их сокровенные желания. И в итоге Планки Гу
глядел на них своими большими голубыми глазами и сообщал им всякие
глупости, которые только дети и способны понять, и уже через пару минут
ничто на свете не могло бы сорвать наше выступление.
Да, Планки Гу был хорош, хотя это и говорю вам я сам. Он был даже
слишком хорош. Оглядываясь назад мне кажется, мы просто-напросто не могли
избежать той ловушки, расставленной телевидением, в которую в конце концов
попали.
Поначалу это был всего лишь крохотный эпизод в программе "Чаепитие
для маленьких". "Вот она, - думал я тогда, - возможность за пять минут
доставить радость большему числу ребятишек, чем за все годы наших
выступлений на пляжах, вечеринках и праздниках". Как тщательно я готовился
к этому представлению! И Планки Гу выдал ударную дозу всего самого
лучшего, чем я тогда обладал. Его выступление стало большим, нежели просто
успехом. Это был триумф, супер-хит, попадание в самую точку... Он был
самый-самый. Письма поклонников начали прибывать мешками.
После этого - еженедельные выступления, а потом и ежедневные. И число
зрителей нашей программы неслось вверх, побивая все рекорды, словно
обезумевшая от ужаса кошка вверх по дереву.
В этот-то момент рекламщики меня и прихватили. Старый, хорошо
испытанный способ, из тех, что почти всегда приводят к успеху. Была
вечеринка, на которой, невесть каким образом, очутился и я. И совершенно
случайно я встретился там с человеком, уверявшим, что Планки Гу - лучший
детский образ со времен эльфов. Вскоре мы уже сидели втроем (втроем?!) в
маленькой тихой комнатке, и этот третий мужчина объяснял мне, что Планки
Гу мог бы выполнять жизненно важную миссию в нашем обществе, убеждая милых
малышей и их мамочек брать от нашего прелестного, веселого мира
потребления все самое лучшее. И в руке у меня был волшебный бокал с виски,
который никогда не пустел... А вскоре появилась ручка и большой контракт с
мелким шрифтом, и чек с цифрой, напоминавшей оценку стоимости золотого
запаса нашей страны.
Проснулся и протрезвел я ох, как не скоро - я на своем опыте узнал,
что мир кажемся удивительно приятным, если смотреть на него сквозь розовые
денежные очки. А Планки Гу к этому времени работал на всю катушку.
Рекламщики пребывали в состоянии эйфории, а два или три миллиона маленьких
потребителей упорно шантажировали своих мамочек покупать все и всякие
товары, которые только были одобрены куклой, сделанной из папье-маше,
кусочков меха и пары пластмассовых пуговиц.
Кривые роста продаж пробили потолок вслед за кривыми количества
зрителей. Сухие завтраки, где в награду за покупку двенадцати пачек
предлагался маленький Планки Гу, и впрямь продавались дюжинами. Зубная
паста "Планки Гу" чистила сто миллионов детских зубов два раза в день,
семь дней в неделю, и все благодаря улыбающейся физиономии на упаковке и
безумному, доверительному шепоту. Бисквиты "Планки Гу", омлет "Планки Гу",
сандалии, рубашки, трехколесные велосипеды, детские кроватки, коляски,
ковры, обои, желе и мороженое - все они стали непобедимы. Они уничтожали
конкурентов на корню. Один из производителей непромокаемых трусиков
"Планки Гу" пустил себе пулю в лоб, потому что после дюжины рекламных
выступлений месячная потребность в его трусиках перекрыла максимальную
производительность его фабрики на два года вперед.
Акции взлетали до небес, и акции падали "чуть пониже пола". Может,
Планки Гу и не вызвал паники на Фондовой Бирже, но потребление аспирина в
Сити он утроил - это без сомнения.
А чем в это время занимался я сам? Каждый день, в течение пятнадцати
минут я был голосом Планки Гу. Все остальное время я был занят трудным и
важным делом - потратить деньги быстрее, чем я их зарабатывал. Дни,
месяцы, годы неслись мимо, словно я находился в летаргическом сне.
1 2