Гай пытался остановить ее, схватил за руки, но они мелькали с молниеносной скоростью, а он еще не оправился после крушения. Она зацепила его правое плечо, он вскрикнул и инстинктивно отпрянул.
Потом кто-то схватил ее сзади. Какой-то другой голос пытался ее остановить.
– Миссис Фрабоса! – резко произнес этот голос. – Он ранен, вы не должны…
– Отпустите ее, – каким-то не своим голосом сказал Гай.
Марии уже рыдала. Громкие душераздирающие рыдания напоминали отчаяние ребенка.
– Отпусти ее, Том.
– Но она…
– Отпусти.
Мужчина отпустил ее и отступил, но был готов, несмотря на слова хозяина, схватить ее, если она попытается опять наброситься на Гая. Но Марни уже выплеснула все, что было в ней. Не осталось ничего, кроме глубокой душевной боли. Она опустилась на колени на мокрую после дождя землю.
Теперь Гай смотрел только на нее. Она выглядела трогательно – в изодранных джинсах, с грязными голыми ногами, спутавшимися волосами, дрожащими руками. Чтобы унять дрожь, ей пришлось сцепить руки и положить их на колени.
Гай что-то тихо пробормотал, пытаясь расстегнуть застежку своего шлема.
– Черт побери, Том, – проворчал он. – Помоги-ка мне.
Он нетерпеливо ждал, пока Том справится с застежкой. Обоих мужчин теперь больше волновало состояние Марни, чем машина или раны Гая.
– Это шок, – произнес Том. – Она, должно быть, подумала…
– Я знаю, что она подумала, – сурово оборвал его Гай.
Шлем наконец сняли, а потом и белую огнеупорную шапочку, которую он всегда надевал под него.
– Иди к машине, – сказал он Тому, бросив ему шлем и шапочку.
Потом опустился на колени перед Марни, пытаясь загородить ее от сочувствующих взглядов, которые бросали на нее остальные механики. Но не осмеливался прикоснуться к ней – ждал, пока она выплачется.
Спустя некоторое время он тяжело вздохнул и оглянулся на обгоревшие останки автомобиля, от которых теперь поднимался пар. Ему на щеку упала первая капля дождя, и когда он хотел вытереть ее, обрушился ливень, в считанные секунды промочивший их всех до нитки.
– Если больше не горит, то возвращайтесь домой и сообщите отцу, что со мной все в порядке, – сказал он механикам.
Они быстро пошли, довольные тем, что им не надо торчать под дождем. Их только одолевало любопытство, почему Гай сидит на коленях перед своей женой и ничего не делает, чтобы либо успокоить ее, либо укрыть от потоков воды.
Они уехали в красной машине «скорой помощи». Гай холодно и хмуро наблюдал за тем, как они уезжают. Потом повернулся к Марни и, все еще не дотрагиваясь до нее, заговорил. Он говорил спокойным ровным голосом, в котором почти не было эмоций. И она замолчала. Она сидела на коленях рядом с ним и слушала, а сердце разрывалось от боли.
– Знаешь, – начал он, – когда я в первый раз тебя увидел, увидел здесь во дворе, за домом, я подумал про себя: «О Боже, вот она. Вот та, кого я ждал столько лет!» Я хотел схватить тебя и больше не выпускать. Но когда я так стоял и просто впитывал твой образ, я понимал, что ты самое невинное существо из всех, кого я когда-либо видел. И я также отдавал себе отчет, что нельзя слушаться моих привычных инстинктов. Я был для тебя слишком стар – не только по возрасту, – он тяжело вздохнул, – но по опыту, который имел за плечами. По прожитой жизни. Я слишком много сделал, слишком много видел и, Господи помоги, перепробовал слишком много ролей, чтобы осмелиться всем этим испачкать тебя. А у тебя был особый инстинкт самообороны. Инстинкт, который предупреждал тебя, что опасно иметь дело с таким циником, как я. Ты отторгала меня, Марни, с того самого момента, как наши глаза встретились.
– Я не отторгала тебя, – возразила она.
А дождь все лил на ее опущенную голову.
Даже не глядя на него, она знала, что он засмеялся.
– Отторгала, Марни, – настаивал он, – инстинктивно отторгала во мне все. Моих так называемых друзей. Мое вызывающее поведение. Мою пользующуюся дурной славой репутацию… даже мои знания в любви, которыми я пользовался. Единственный проблеск надежды, который ты мне оставила, заключался в том, что ты, несмотря на свой негативизм, не могла мне не отвечать. И именно это – физическую потребность во мне – я так безжалостно использовал, чтобы заставить тебя выйти за меня замуж, – сознался он. – Весь следующий год я поддерживал в тебе иллюзию, которую сам создал, что я добивался только твоего тела. Хотя все время, Марни… – он поднял руку и легко дотронулся до ее щеки, – я добивался только твоей любви.
– О Ги, – вздохнула Марни, – как может такой умный человек быть таким глупцом?
– Именно глупцом, – согласился он. – Я знал, что ты носила нашего ребенка, Марни, – Гай попытался проглотить комок, вдруг подкативший к горлу. Он не мог смотреть на нее и отвел глаза, взглянул на трассу и на залитый дождем дом. – Еще до того, как ты разыскивала меня в ту ночь, я знал.
– Но ты не мог этого знать! – воскликнула она. – Я и сама этого не знала!
– Но я понял. – Его лицо стало хмурым. – Я вернулся из моей деловой поездки и увидел, как ты стоишь, такая бледная и хрупкая, что мне просто… пришло в голову это, я сразу решил, что ты беременна, – он беспомощно пожал плечами. – Было логичным предположить, что раз мне это понятно, но ты тем более должна это знать. Но ты мне об этом не сказала ни слова, казалась такой несчастной, как будто меньше всего на свете хотела иметь от меня ребенка. И мне стало обидно, захотелось тебя тоже обидеть. Я бросил несколько резких замечаний о том, как плохо ты выглядишь, повернулся и ушел.
– И так и не вернулся в тот вечер, – с болью заметила она.
– Я просидел в машине, которая стояла в гараже, – признался он, печально улыбнувшись в ответ на ее изумленный взгляд. – Я просидел всю ночь, размышляя; я себя отвратительно чувствовал из-за того, что так с тобой разговаривал. Я упивался собственной болью, ведь ты не соизволила даже рассказать мне о том, что у нас будет ребенок. На следующее утро я вернулся домой…
– И выглядел так, как будто только что выбрался из чьей-то постели.
Он кивнул с сожалением.
– Я представляю себе, каким я, должно быть, тебе показался, – признал он. – Мы начали опять скандалить, и в конце концов от отчаяния, а не от чего другого, потому что ты уже поговаривала, что хочешь уйти, – я отправил тебя сюда. Я грубо предложил тебе выбирать между мной и твоей драгоценной работой. Я высокомерно улыбнулся, помахал тебе рукой и уехал. Обратно в Лондон, к благословенному облегчению, которое даровала бутылка виски.
– И ты не ждал, что я примчусь в Лондон, когда окончательно удостоверюсь в том, что беременна. А у меня было единственное желание поделиться с тобой этой новостью…
– Но вместо этого ты обнаружила меня с другой женщиной, – он поднял на нее свои полные боли глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38