– Насколько мне известно, ни одного, – рассмеялась Фрэнсис. – Боюсь, если бы это произошло, я не знала бы, что с ними делать!
– Выкинуть подальше, – посоветовала ей Барбара. – Не позволяйте им морочить себе голову и никогда не верьте тому, что они будут страдать. Играйте с ними, развлекайтесь, Фрэнсис, но никогда, никогда не позволяйте им добиваться своего.
В ее приятном, мягком голосе отчетливо слышалась злость. Может быть, это была боль, вызванная сознанием слишком больших жертв и страданий из-за равнодушия и пренебрежительного отношения мужа и его холодности.
Фрэнсис, очарованная ею, попыталась объяснить этот внезапный гнев только благородными мотивами и, поддавшись этому чувству, ответила:
– Если у меня будет хоть малейшая возможность, я непременно скажу, что вы столь же добры, сколь и красивы, и что вы хотели бы, да, хотели бы… изменить прошлое, если это было бы только возможно…
При этих словах Барбара вновь схватила Фрэнсис за руку и заглянула ей в глаза.
– Мы должны быть друзьями… Близкими, преданными друг другу… Вы все понимаете, хотя вы еще так молоды… Не бойтесь, что я нагоню на вас тоску. Человек может страдать и при этом стараться изо всех сил быть веселым. Иначе это было бы слишком эгоистично.
– Разумеется, вы правы, – ответила Фрэнсис, посчитав и это утверждение Барбары вполне подходящим.
– У меня здесь дом, но все равно в Гемптон Курт я очень скучаю, – продолжала Барбара. – А из-за чумы нельзя вернуться в Лондон. Когда мы подружимся, то станем прекрасной парой, потому что будем отличным фоном друг для друга: ваши светлые волосы и мои рыжие, ваши голубые глаза и мои темные. Я обожаю устраивать приемы, и вы станете моим восхитительным открытием. Мне хотелось бы, чтобы вы были самой дорогой и желанной гостьей у меня.
Этот волнующий разговор мог бы продолжаться до бесконечности, если бы Барбара не увидела, что к ним приближаются два известных при Дворе джентльмена, одним из которых был весьма привлекательный герцог Букингем. Герцог уже успел заметить Фрэнсис и приветствовал ее издали улыбкой, и она не могла не обратить на это внимания, ибо Букингем отличался не только красивой внешностью, но и имел репутацию веселого, блестящего человека. К тому же было известно, что он пользовался расположением Карла так же, как его отец, который был фаворитом двух последних королей.
В этом нет ничего удивительного, подумала Фрэнсис, всем известно, как храбро Букингем сражался при Вустере и что он разделил с королем все трудности жизни в изгнании, как настоящий друг.
Увидев этих юных дам вместе, за дружеской беседой, Букингем не смог скрыть своего удивления.
– Луна и Солнце вместе! – воскликнул он. – Так бывает либо совсем рано утром, либо когда наступает темнота! И невозможно сказать, кто из них прекраснее!
Он низко поклонился дамам и, взяв руку Барбары, поцеловал ее.
– Вот уж не знал, дорогая, что вы стали выходить, – сказал он. – Это благоразумно?
Фрэнсис не сомневалась в том, что герцог имел в виду не только здоровье Барбары, однако ее ответ прозвучал очень легкомысленно:
– Я так долго была взаперти, что едва не умерла от тоски. А сейчас, как вы сами можете убедиться, я обрела прекрасное лекарство.
Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и посмотрела на Фрэнсис, которая, будучи еще совсем юной и не избалованной подобным отношением более взрослых дам, не могла не ответить ей столь же искренней улыбкой.
Когда они все вместе двинулись к реке, спутник Букингема, Генрих Джермин, шталмейстер герцога Йоркского, оказался рядом с Фрэнсис.
Она была знакома с ним лучше, чем с другими молодыми людьми при Дворе, ибо он был племянником графа Сент-Олбанса и навещал своего дядю, когда они жили в изгнании, во Франции. Генрих Джермин был вполне заурядным молодым человеком, но пока они с Фрэнсис смеялись и разговаривали, не совсем равнодушный взгляд Барбары не раз останавливался на нем.
Когда они подошли к реке, то увидели, что к берегу подплывает королевская лодка. Там уже собралась большая группа придворных – кавалеров и дам, и, прежде чем помочь своей супруге выйти на берег, король под восторженный смех надел парик и камзол. Королева не скрывала своей искренней радости, и ее оживленное, счастливое лицо было столь привлекательным, что едва ли могло кого-нибудь оставить равнодушным.
Барбара Каслмейн смотрела на нее, не отрываясь, хотя, как и все остальные, посторонилась, чтобы дать дорогу королевской чете. Однако Карл еще издали заметил ее и, казалось, не знал, улыбнуться ему или выразить свое неудовольствие. Однако, как это часто бывало с ним, желание улыбнуться победило, но Екатерина, окруженная оживленно болтающими дамами, которых столь необычное путешествие привело в восторг, не заметила этого, как она не заметила и рыжеволосой красавицы, склонившейся перед ней в глубоком и изящном поклоне.
Глава 7
Многие из числа самых порядочных свидетелей коленопреклонения Барбары Каслмейн были очень встревожены ее появлением, но королева еще несколько дней оставалась в блаженном неведении, хотя грозовые тучи уже сгущались над ее головой. А затем произошло то, что даже не слишком серьезная Фрэнсис не могла ни понять, ни оправдать.
Она вместе с другими фрейлинами вынуждена была уступить место более опытным придворным дамам, вместе с королевским врачом оказавшим помощь Екатерине, у которой внезапно пошла носом кровь, после чего она потеряла сознание.
– Как он мог? – шептала Джоан Уэллс, фрейлина, которая была не старше Фрэнсис. – Так любить ее, как он старался всем показать, и так оскорбить, представив ей эту… это отвратительное, бесстыдное создание. Ведь он прекрасно знает, что одно только имя Палмер нанесет ей удар!
– У нас нет никаких оснований считать, что нездоровье королевы связано с тем, что ей была представлена Барбара Каслмейн. Вполне возможно, что это простое совпадение. Может быть, королева сама согласилась на это. Хоть нам и известно многое.
Собеседница недоверчиво разглядывала Фрэнсис.
– Вы же прекрасно знаете, что она никогда бы не согласилась на это. Король выставил ее на посмешище перед всем Двором. Все только об этом и говорят.
– Если бы они действительно любили королеву, они должны были бы молчать, – ответила ей Фрэнсис. – Никто не должен был вообще обращать на это никакого внимания, а вместо этого сразу же начали шептаться, и поползли слухи, а эта португальская ворона, которая жалуется, что плохо слышит, – разве ей надо было сообщать королеве, что леди Барбара Палмер и есть та самая Барбара Каслмейн? Она что, не могла придержать эту новость при себе хотя бы до конца вечера?!
– Ну и хорошо, что она этого не сделала, – ответила добродетельная Джоан Уэллс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88