Так и решили - сходим. Закутали девчушку, отправились.
Не скажу, чтоб я шел с большим восторгом. Двор у нас большой, корпусов штук десять, в своем - соседей еще так-сяк знаю, а в остальных? Ладно, если здороваемся. И вот - стучать в двери к незнакомым людям: "Здравствуйте, я ваша тетя!" Дичь!
Но Таню это не смущало.
- Что ж такого? Праздник ведь! Поздравим, по-соседски. И будем действовать, как обстановка подскажет.
По словам Ксанки, выходило так, что в четырнадцатой квартире "живет невеста и ждет телеграмму". Соседка, вроде бы, эту телеграмму получила - и забыла передать...
- Ну, это же просто! - сказала Таня.
Позвонили соседке. В квартире было шумно, из-за двери тянуло пригорелым.
Открыла хозяйка, вся впопыхах: половина волос на бигуди закручена, остальные развеваются, как водоросли, фартук в муке.
- Опять кого-то ищут! - сказала она сердито. - Адрес надо точно узнавать, мо-ло-дежь!
- С Новым годом! - улыбнулась ей Таня. - Мы за телеграммой...
- Будь оно неладно! - всполохнулась соседка. - Забыла ведь! С этими пирогами всю голову потеряла! Сейчас, несу!
Пока она ходила за телеграммой, Ксанка успела поворчать:
- Голову потеряла... Хорошо хоть - быстро нашла...
И вот мы, еще не отхохотав над нашей ворчуньей, звоним в четырнадцатую, держа телеграмму перед собой. Здесь нас встретили иначе:
- Ой, голубчики! Идите, несите скорей! Наша-то сидит - вся закаменела. Не подступись! Я уж ей: "Ну, не доставили телеграмму, бывает, ну, завтра поздравит твой суженый-ряженый!" Так голову не повернет...
Мы прошли в комнату - там, на тахте, у окна, сидела девушка, сжавшись зябким комочком. Как будто не в комнате сидит, а в ледяной пустыне. Как падчерица в лесу, у Деда-Мороза: "Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?". А девица уже и губ не может разжать, только смотрит огромными синими, как лед, глазами...
Мы отдали телеграмму. И девушка вздохнула так, будто после шести месяцев полярной ночи показалось наконец солнце...
...Еще одна квартира из Ксанкиного "списка". Тут на наше приветствие весьма раздраженно ответил хозяин, солидный дядек с таким внушительным носом, что мог бы рассекать им волны, как корабль.
- Слушайте, какой Новый год? Тут наши соседи такое учудили... Сами - в гости, а собак, чтоб в квартире не безобразили, - на балкон! Так псы-то - воют! Один устает, другой начинает! Празднуем, как в лесу!
- Я этих собак знаю, - выступила вперед Ксанка. - Это Тявка и Джуди. Они очень хорошие, воспитанные! А воют потому, что их забыли накормить! Спустите им еду на веревочке! Какой-нибудь кусочек или косточку!
- Косточку на веревочке! - саркастически повторил хозяин и вдруг смягчился: - В самом деле, чем животные виноваты?
Балконы в квартирах точно один над другим - попробуйте спустить сверток на веревочке с верхнего балкона на нижний! Но мы все-таки справились с этим нелегким делом - я и Таня, хозяева давали советы, а Ксанка покрикивала: "Джуди, Тявка! Потерпите, сейчас!" И собачонки отвечали радостным повизгиванием...
Новые подъезды, новые этажи. В одной из намеченных Ксанкой квартир нас, не спрашивая, кто и откуда, сразу потащили к столу. Хозяева радостно засуетились, объясняя:
- ...что оно вышло-то! Напекли, нажарили - на целую роту! А молодежь, пойми их - в горах решили встречать, у живой елки! Рюкзаки, лыжи - за спину, и поминай как звали! А мы тут сиди одни, за таким-то столом.
Мы отведали кой-чего, уж очень аппетитно выглядели все эти салаты и заливные... Отведали, похвалили, а потом рассказали, что за стенкой у них, у хозяев этих радушных, - только в другом подъезде, - сидит сейчас одна-одинешенька старая женщина, перебирает пожелтевшие фотографии и плачет, потому что пойти ей некуда, про жизнь потолковать, повспоминать о близких своих, в войну потерянных, рассказать - некому...
Хозяйка тотчас все поняла. Засобиралась, платок пуховый накинула. Только и спросила:
- А вы ей кто, старушке-то этой, знакомые или как?
- Мы тимуровцы, - ответила сообразительная Таня. Больше и объяснять не пришлось...
Что еще мы успели свершить в странном своем походе? Починили пробки в квартире, где кое-как праздновали при свечах, а елка стояла погасшая. Подобрали "ничьего котенка", который плакал под лестницей, и нашли для него хорошего хозяина семи с половиной лет отроду. Предотвратили назревающую ссору ревнивых молодых супругов. ("Не надо ссориться, скандалиться!" - убедительно сказала им Ксанка). И, наконец, заявила:
- Ну, все сделано. Может и Новый год приходить!
...Когда мы вернулись к себе, магнитофон прокручивал сквозь себя кассету за кассетой, гости выплясывали что-то весьма далекое от классического балета, некоторые, самые нетерпеливые, уже поглядывали на часы и на симпатично накрытый стол, а Ксанке давно пора было спать.
Самое странное, что девчушка и не возражала. Прихватив со стола конфету "Золотой петушок" - "для Агути", со всеми "поспокойночившись", удалилась в свои апартаменты, в свое царство "одушевленных" игрушек и милых выдумок...
- Хорошая девочка. И голова неплохая, и, главное, сердечко, сказала Таня. - Как она радовалась, когда людям становилось лучше, веселее...
Я посмотрел на нее и подумал, что сама-то она, должно быть, славный человек, - кто другой, из наших девчонок или ребят, сумел бы справиться с не очень-то обдуманным нашим мероприятием? Она - в каждом случае - говорила то, что требовалось, и так, как было надо. Кажется, это называется такт...
Странным образом все перевернулось в этот вечер. Римма ушла, а я не чувствовал ни обиды, ни ревности...
Ближе к двенадцати мы погасили свет, зажгли таллинские витые свечи в чугунных подсвечниках... Таинственно двигались тени на стенах, на нашей крохотной елочке в граненых стекляшках маминой бижутерии вспыхивали и мерцали разноцветные огоньки, и где-то близко, за плечом у меня, светились тихие, внимательные глаза - вчера только совсем не знакомой девушки...
Хоть я и хозяин, пошел бы провожать - кого-нибудь из гостей, если б не Ксанка. Таня сказала:
- Вдруг ребенок проснется ночью, позовет - и никого нет! Испугается...
Я помахал им с балкона, - они шли весело, то рассыпаясь, то смыкаясь; Гарька, размахивая руками, рассказывал анекдоты. Немного щемило сердце; но ведь впереди - каникулы, телефон Танин я записал...
Успокоив себя этой мыслью, я пошел взглянуть, а как она там, Ксанка, горе мое и забота моя, чудик дорогой...
Зашел я со свечкой, чтобы яркий свет не разбудил сестренку. Посмотрел, как она спит, - хорошо, покойно, на правом боку, уложив ладонь под щеку...
Давно я не заходил в детскую вот так, невторопях и без дела: многое здесь изменилось. Я озирался, удивляясь: у Ксанки - да вдруг порядок! Вместо груды кое-как сваленных игрушек - уютный уголок. Куклы, зверушки спят рядком, аккуратно накрытые разноцветными лоскутами.
1 2 3 4