Нет, поговорка не права, не море красиво с берега, берег красив с моря. Особенно если долгое время лишь волны да ветер вокруг.
Море... Море... Море... "Всюду, куда только достанет взгляд, живая, пенящаяся равнина". Так пишут в книгах. Нет, море не широкое, оно - круглое. С палубы отчетливо видишь, как поката наша Земля. Был бы не острым киль, так и покатились бы, заскользили в сторону, словно на санях по разъезженной дороге. Сколько отсюда до Москвы, если добираться до нее водным путем на нашем эскаэре? В шлюзы вошли бы запросто. И по Москве-реке до Парка культуры. Или отшвартовались бы у Каменного моста. Оттуда до старого здания МГУ рукой подать. Здравия желаю, товарищ декан! Так, мол, и так - прибыл доложить, что за время нашего дозора никаких особых происшествий не случилось, можете спокойно учить будущих журналистов. А мы постоим на вахте. И за некоторых других постоим - под ветром, под дождем, не сахарные, не размокнем.
Декан, конечно, меня не вспомнит. Мало ли неудачников было выставлено за старинные ворота. Подумаешь, моряк - золотые якоря. Вот так, может быть, через пяток лет, глядишь, и космонавт объявится - из тех, кто схватил "пару", будучи абитуриентом факультета журналистики. "А я ведь как в воду смотрел, - ядовито улыбнется декан, - ваше призвание космонавтика. Скажите спасибо, что вовремя остановил вас от неверного шага".
Да что и говорить - мало ли нас, стоявших тогда перед списком отчисленных, как перед приговором, пройдет когда-нибудь мимо заветных ворот, улыбаясь наивности детских лет. Я не знаю, вернусь ли я к пенатам с чувством десятиклассника, хватающего за хвост уже изрядно общипанную жар-птицу, - не знаю, но сейчас на корабле мне хочется одного - набело написать сочинение, из-за которого не попал в МГУ. Так после школьных каникул старательно укладываешь портфель, истосковавшись по учебникам и тетрадям. С каким тщанием выводишь первую строчку на чистой, незапятнанной странице! И на душе - солнечный первосентябрьский день, еще не омраченный плохой отметкой в дневнике или придиркой учителя.
Очутиться бы сейчас в строгой тишине университетской аудитории, сесть за стол налегке, без шпаргалок, и написать просто так, на вольную тему. И назвать сочинение, допустим, "Мое море". Да, именно "мое!".
А начал бы я так.
Привет вам, всем любящим море! Вам, томящимся в душной очереди у окошка железнодорожной или авиакассы. Вам, терпеливо сидящим в купейных или плацкартных вагонах, вам, бесстрашно взирающим из самолетных иллюминаторов на белоснежье расстеленных внизу облаков. Пункт назначения - море. Через сутки, через час оно встретит синим увлажненным взглядом, дохнет ласковым бризом, обнимет живительной свежестью. И в минуту долгожданного свидания (один раз в году!) человек наконец-то ощутит себя человеком.
В шортах, джинсах, в чем мать родила - марш, марш к пляжу! Грузчики и кандидаты наук, доярки и балерины, уборщицы и директора - вы все здесь, как перед богом, равны перед морем. Топчаны, шезлонги, зонтики, спасательные пояса и надувные матрасы разбросаны по берегу так, словно потерпел крушение гигантский "Титаник" или того больше - "Ноев ковчег". И всех таких одинаковых, различных только по цвету плавок и оттенкам загара выбросило на берег штормовой волной.
Привет вам, "дикари", цивилизованные потомки Робинзона, за рубль-два обеспечившие себе койкокрышу, и пышнотелые, медлительные обладатели курортных люксов!
Едва рассветный луч, как спичкой, чиркнет по шершавому горизонту, вы уже стоите шумным биваком на прохладной, отсыревшей за ночь и потому кажущейся драгоценными камнями гальке... А если пляж песчаный, то его так и называют "Золотые пески"...
Постой-постой... Это чье же море? Я его уже где-то видел. Ах да, это море Бориса, его "огромная, наполненная искристым шампанским чаша залива, оправленная в малахитовые берега". Бездумное лежанье на песке, прекрасная казнь солнца, дымок шашлыков, горьковатый квасок молодого вина...
Было бы здорово и туристской коммуной студентов, глядя на дальний парус, спеть под гитару о том, что сбудется или не сбудется...
Но права поговорка, ей-ей, как права: красиво море с берега, а корабль на картинке.
Дымка романтики... Вот ее сдунуло, и совсем иной ракурс, другой поворот.
С чего бы теперь начать сочинение?
С уютной тесноты матросского кубрика, в котором мы, словно Гвидоны, засыпаем после вахты мальчишками, а просыпаемся морскими, в тельняшках витязями? Наверное, излишне красиво сказано. Надо просто в синем дежурном свете взглянуть на Афанасьева, спящего на своей койке так крепко, что не чувствует, как свесившаяся рука маятником покачивается в такт убаюкивающих нас волн. Или втиснуться в рубку акустика, попросить на минутку вторые наушники и услышать невидимое, то самое, что настороженностью отражается на его лице и скатывается по щеке капелькой пота, которую некогда даже смахнуть...
Братва, братишки... Нет, не зря этим словом общаются, я бы даже сказал, обнимаются именно моряки.
А это что на экране локатора, припорошенное как бы снежком? Берег? Тот самый, теперь уже призрачный, как на школьной контурной карте, берег Бориса?
Раскаленное солнце шипя погружается в волны. Схлынул людской говорливый поток. Над недавним пристанищем "дикарей" кружат, промышляя на ужин, чайки. На пляже дворники по штату не положены. И чайки будут наведываться сюда до тех пор, пока шторм не вымоет берег до каждого камушка, до каждой песчинки.
А пока берег такой, каким его оставили любители моря. И море, большое море, - смотрите, каким оно стало маленьким. Под неоновым светом луны море сейчас похоже на медузу, выброшенную на песок.
Да, таким море выглядит с берега в отпускную, безмятежную ночь. Может быть, и не таким - не спорю, ведь у каждого море свое. Но когда курортный городок сомкнет усталые веки - спите сладко, отпускники! - с темной скалистой гряды ночь рассекут пограничные прожекторы. Голубые мечи ударят по воде, по буям, погруженным в дрему. Помните, эти красные шары ограждали дневную ярмарку - там, за ними, другое море, другая глубина. Там - мое море. Я хочу вам о нем рассказать.
Это море начинается не с золотого пляжа, не с кружевной бахромы прибоя. Это море начинается с флага. И не голосом вахтенного офицера голосом пробудившихся волн по утрам звучит над всеми четырьмя флотами:
- На флаг, смирно!
Смирно, Краснознаменный Тихоокеанский! Смирно, Краснознаменный Северный! Смирно, дважды Краснознаменный Балтийский! Смирно, Краснознаменный Черноморский! Четыре флота - четыре части света... И как снежные взрывы, взметнулись чайки - над таежными сопками Приморья, над льдистыми скалами Заполярья, над сосновыми дюнами Балтики, над солнечным взгорьем Севастополя.
- Флаг поднять!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Море... Море... Море... "Всюду, куда только достанет взгляд, живая, пенящаяся равнина". Так пишут в книгах. Нет, море не широкое, оно - круглое. С палубы отчетливо видишь, как поката наша Земля. Был бы не острым киль, так и покатились бы, заскользили в сторону, словно на санях по разъезженной дороге. Сколько отсюда до Москвы, если добираться до нее водным путем на нашем эскаэре? В шлюзы вошли бы запросто. И по Москве-реке до Парка культуры. Или отшвартовались бы у Каменного моста. Оттуда до старого здания МГУ рукой подать. Здравия желаю, товарищ декан! Так, мол, и так - прибыл доложить, что за время нашего дозора никаких особых происшествий не случилось, можете спокойно учить будущих журналистов. А мы постоим на вахте. И за некоторых других постоим - под ветром, под дождем, не сахарные, не размокнем.
Декан, конечно, меня не вспомнит. Мало ли неудачников было выставлено за старинные ворота. Подумаешь, моряк - золотые якоря. Вот так, может быть, через пяток лет, глядишь, и космонавт объявится - из тех, кто схватил "пару", будучи абитуриентом факультета журналистики. "А я ведь как в воду смотрел, - ядовито улыбнется декан, - ваше призвание космонавтика. Скажите спасибо, что вовремя остановил вас от неверного шага".
Да что и говорить - мало ли нас, стоявших тогда перед списком отчисленных, как перед приговором, пройдет когда-нибудь мимо заветных ворот, улыбаясь наивности детских лет. Я не знаю, вернусь ли я к пенатам с чувством десятиклассника, хватающего за хвост уже изрядно общипанную жар-птицу, - не знаю, но сейчас на корабле мне хочется одного - набело написать сочинение, из-за которого не попал в МГУ. Так после школьных каникул старательно укладываешь портфель, истосковавшись по учебникам и тетрадям. С каким тщанием выводишь первую строчку на чистой, незапятнанной странице! И на душе - солнечный первосентябрьский день, еще не омраченный плохой отметкой в дневнике или придиркой учителя.
Очутиться бы сейчас в строгой тишине университетской аудитории, сесть за стол налегке, без шпаргалок, и написать просто так, на вольную тему. И назвать сочинение, допустим, "Мое море". Да, именно "мое!".
А начал бы я так.
Привет вам, всем любящим море! Вам, томящимся в душной очереди у окошка железнодорожной или авиакассы. Вам, терпеливо сидящим в купейных или плацкартных вагонах, вам, бесстрашно взирающим из самолетных иллюминаторов на белоснежье расстеленных внизу облаков. Пункт назначения - море. Через сутки, через час оно встретит синим увлажненным взглядом, дохнет ласковым бризом, обнимет живительной свежестью. И в минуту долгожданного свидания (один раз в году!) человек наконец-то ощутит себя человеком.
В шортах, джинсах, в чем мать родила - марш, марш к пляжу! Грузчики и кандидаты наук, доярки и балерины, уборщицы и директора - вы все здесь, как перед богом, равны перед морем. Топчаны, шезлонги, зонтики, спасательные пояса и надувные матрасы разбросаны по берегу так, словно потерпел крушение гигантский "Титаник" или того больше - "Ноев ковчег". И всех таких одинаковых, различных только по цвету плавок и оттенкам загара выбросило на берег штормовой волной.
Привет вам, "дикари", цивилизованные потомки Робинзона, за рубль-два обеспечившие себе койкокрышу, и пышнотелые, медлительные обладатели курортных люксов!
Едва рассветный луч, как спичкой, чиркнет по шершавому горизонту, вы уже стоите шумным биваком на прохладной, отсыревшей за ночь и потому кажущейся драгоценными камнями гальке... А если пляж песчаный, то его так и называют "Золотые пески"...
Постой-постой... Это чье же море? Я его уже где-то видел. Ах да, это море Бориса, его "огромная, наполненная искристым шампанским чаша залива, оправленная в малахитовые берега". Бездумное лежанье на песке, прекрасная казнь солнца, дымок шашлыков, горьковатый квасок молодого вина...
Было бы здорово и туристской коммуной студентов, глядя на дальний парус, спеть под гитару о том, что сбудется или не сбудется...
Но права поговорка, ей-ей, как права: красиво море с берега, а корабль на картинке.
Дымка романтики... Вот ее сдунуло, и совсем иной ракурс, другой поворот.
С чего бы теперь начать сочинение?
С уютной тесноты матросского кубрика, в котором мы, словно Гвидоны, засыпаем после вахты мальчишками, а просыпаемся морскими, в тельняшках витязями? Наверное, излишне красиво сказано. Надо просто в синем дежурном свете взглянуть на Афанасьева, спящего на своей койке так крепко, что не чувствует, как свесившаяся рука маятником покачивается в такт убаюкивающих нас волн. Или втиснуться в рубку акустика, попросить на минутку вторые наушники и услышать невидимое, то самое, что настороженностью отражается на его лице и скатывается по щеке капелькой пота, которую некогда даже смахнуть...
Братва, братишки... Нет, не зря этим словом общаются, я бы даже сказал, обнимаются именно моряки.
А это что на экране локатора, припорошенное как бы снежком? Берег? Тот самый, теперь уже призрачный, как на школьной контурной карте, берег Бориса?
Раскаленное солнце шипя погружается в волны. Схлынул людской говорливый поток. Над недавним пристанищем "дикарей" кружат, промышляя на ужин, чайки. На пляже дворники по штату не положены. И чайки будут наведываться сюда до тех пор, пока шторм не вымоет берег до каждого камушка, до каждой песчинки.
А пока берег такой, каким его оставили любители моря. И море, большое море, - смотрите, каким оно стало маленьким. Под неоновым светом луны море сейчас похоже на медузу, выброшенную на песок.
Да, таким море выглядит с берега в отпускную, безмятежную ночь. Может быть, и не таким - не спорю, ведь у каждого море свое. Но когда курортный городок сомкнет усталые веки - спите сладко, отпускники! - с темной скалистой гряды ночь рассекут пограничные прожекторы. Голубые мечи ударят по воде, по буям, погруженным в дрему. Помните, эти красные шары ограждали дневную ярмарку - там, за ними, другое море, другая глубина. Там - мое море. Я хочу вам о нем рассказать.
Это море начинается не с золотого пляжа, не с кружевной бахромы прибоя. Это море начинается с флага. И не голосом вахтенного офицера голосом пробудившихся волн по утрам звучит над всеми четырьмя флотами:
- На флаг, смирно!
Смирно, Краснознаменный Тихоокеанский! Смирно, Краснознаменный Северный! Смирно, дважды Краснознаменный Балтийский! Смирно, Краснознаменный Черноморский! Четыре флота - четыре части света... И как снежные взрывы, взметнулись чайки - над таежными сопками Приморья, над льдистыми скалами Заполярья, над сосновыми дюнами Балтики, над солнечным взгорьем Севастополя.
- Флаг поднять!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30