Утро следующего дня застало белокурую девушку Джейн одиноко тоскующей посреди двора. - Йя-а-ай... - тихонько пропищала Ленка. - Тута я... глухо, как из бочки, донесся голос её избранника и повелителя. - Мя-у! подтвердила пантера Мурка и потерлась спиной о дверь сарая. - Они посадили тебя к мышам и тараканам! - ужаснулась Ленка.
Тарзан Толик молча и гордо сопел в щелочку между досок. Тарзанье племя выжидающе следило за событиями из всех углов.
К вечеру тихая Ленка сперла у дяди Вити какой-то штырь, у тюремного сторожа Василия молоток и сковырнула с двери сарая замок вместе со щеколдой. Тарзанье племя возликовало. Но Ленка от ярости вошла в раж и пошла сшибать все замки, щеколды и шпингалеты, какие только могла обнаружить во дворе и в сенях всех жилищ.
- Йа-яа-уй! - возвестил о своем освобождении царь джунглей.
Но обезьянье племя, увидев, с каким размахом действует белокурая девушка Джейн, попряталось, кто где смог. А со второго этажа спустилась Ленкина тетка и похитила верную подругу Тарзана.
На следующее утро уже Тарзан стоял в одиночестве посреди двора, широко расставив ноги, и орал:
- Джей-й-й-йн! Где ты-ы-ы-ы?
- Я здесь, - Ленка свесилась из окна.
- Выходи!
- Не могу. Заперли!
Тарзан разъярился. Он бросился к дому и по неровной, в выбоинах и выступах стене, цепляясь за водосточную трубу, взобрался на крышу веранду дяди Васиного жилья, а оттуда - на крышу квартиры Мириам Мурадовны, знаменитой своими дореволюционными веерами и самой большой в "старом квартале" керосинкой. Тарзан достал из кармана рогатку, из другого кармана - пирожок бабушкиной выпечки, закричал "Джейн, держи!" и выстрелил пирожком в ленкино окно. Ленка исчезла и тут же появилась снова, с надкусанным пирожком в руке.
- Вкусно? - спросил Тарзан, как о чем-то само собой разумеющемся.
- Ага!
- Держи еще!
Еще один пирожок улетел в окно. Толик зарядил рогатку конфетой. Примчалась по крыше рыжая пантера. Потерлась о толькину ногу и, умильно посмотрев на конфету, попросила: "Мму-у-урррм-м..."
- Отстань, Мурка, тебе не дам! - Толик отпихнул кошку и отправил конфету белокурой девушке Джейн. Что-то звякнуло в глубине комнаты. Джейн скрылась.
- Мя-а-ау! - огорченно завопила Мурка.
Джейн появилась в окне, осторожно высыпала какие-то осколки за подоконник и торжествующе махнула Тарзану конфетой, зажатой в кулаке.
- Йя-а-а-ай! - несся над двором, крышами и акацией торжествующий вопль Тарзана.
... - Йя-яа-яй! - кричал тридцать лет спустя Анатолий и глядел на жену. - Не ори, ты не в зоопарке, - тихо и грозно увещевала Лена мужа. Каким маленьким стал наш двор... Всего тридцать шагов в длину, - Анатолий оглянулся, пытаясь понять, что изменилось безвозвратно. - Мы выросли, Ленка уже говорила сквозь зубы. - И не тридцать, а сорок. - Что? А, да, сорок шагов... Какая разница! Чего-то не хватает. Тебе не кажется? - Да акации нет. Или шелковицы... Вот тут росла. - Верно, один пенек остался. Надо же...
Анатолий повернулся к разъярившейся вконец жене. Такое же, как прежде, круглое лицо, но обрамленное изящной прической. Все та же челка, правда, не такая лихая, как прежде. Те же глаза - только без лукавства. Тот же задорный носик. Только задору поубавилось. Или, может быть, он теперь очень хорошо скрыт под внешним лоском. Боже мой, сколько заборов он перескочил ради этой челки. Сколько ворот, деревянных, каменных и железных, протаранил ради этого носика. И сколько джунглей пожег и смел со своего пути ради этих глаз... - Стронешься ты с места, наконец? Или нет? - Ленка обвела взглядом ряды окон.
Анатолий поднял чемоданы и пошел к дому. А навстречу спешили совсем постаревшие дедушка и бабушка Тарзана. И сверху спустилась ещё вполне бодрая ленкина тетя. И вышли из своих дверей ещё больше усохшие от пьянства бывший тюремный сторож Василий и его жена Ксения. И тетя Маруся, поперек себя шире, тоже вышла. И Мириам Мурадовна, у которой в окнах все ещё висели знаменитые веера. И вышли какие-то новые жильцы, которых прежде не было. А вот дядя Витя-сварщик не вышел. Лет пять назад ударило ему в голову, что старая акация разрослась донельзя и заслоняет от света его веранду. Он таки спилил дерево, аккуратно разделал его на чурочки, а дрова честно поделил между соседями. А потом стал чахнуть, чахнуть... и ушел в небытие через год после того, как спилил акацию, мир с ними обоими.
Почему-то эту новость первой сообщили Ленке и Анатолию.
- Жаль, - сказал Анатолий. - Сгорела акация. Может, где чурочки в сараях остались?
- Зачем тебе эти чурки? - начала заводиться Лена, но встрял старенький Василий:
- Какие сараи, Толян? Какие чурки? У нас тут у всех давно газовые плиты!
Вот и сарайчиков нет, прятаться негде... И крыш поубавилось. Тьфу ты, рассмеялся в душе Анатолий, какие крыши, куда прятаться... Но не в сараях же дело! Ну, исчезли они, двор стал чище. Но, странное дело, просторнее не казался и прыгать козлом по нему теперь не хотелось. Анатолий огляделся.
Двор стал чужим. Люди по большей части незнакомые. Сбежались поглядеть и стоят вокруг со странными улыбками. Детская дружба Толика и Ленки, разгоревшаяся у всех на глазах в жаркую долгую любовь, их встречи и расставания, ссоры и примирения, толькино жениховство, ленкины отказ и согласие стали легендой, эпосом этого двора. Их пересказывали новым жильцам и их детям, как святое писание. И теперь все выскочили поглазеть на Тарзана и его белокурую девушку Джейн, выросших и вернувшихся живьем, а не в преданиях туда, где были их джунгли. - Какие славные чемоданчики, - Ксения загнала у угол рта неизменную папиросу и пощупала кожанный бок саквояжа. Мы покупаем только добротные вещи, - небрежно, но громко сообщила Ленка. По лейблу встречают, по бренду провожают, - гыгкнул бывший тюремный страж.
Ленка выразительно подняла брось. Анатолию стало не по себе. Он подхватил вещи ипо трем ступенькам поднялся в дом. Проталкиваясь с чемоданами в узкую дверь, он слышал, как Ленка добавила с той же деланной небрежностью, сквозь которую пробивалась гордость: - Мы этот саквояж привезли из Болгарии. А тот чемодан - из Германии. Эту сумку я купила в Испании. Можно, конечно. все теперь купить у нас, хоть в Москве, хоть где, но вы же понимаете... Особый шарм - покупать вещь там, где её производят...
Анатолий усмехнулся. В Ленке сочетались два противоположных стремления. С одной стороны, страстное желание выбиться в круг избранных, непохожих на остальное большинство обычных людей. Но среди этих избранных она хотела быть как все. Как это в Ленке уживалось - выделиться среди всех и быть как все - Анатолий понять не мог. Но это его забавляло. Это было её, Ленкино. Он это любил так же, как все в Ленке, ради которой столь ревностно уничтожал попадавшиеся на пути джунгли. Но последнее время ему стало жаль эти бедные, слабые, беззащитные джунгли.
1 2 3 4 5 6 7 8