Я точно выполнял его указания. Прижимался щекой к замку и, напряженно вслушиваясь, замирал. А отец трясущимися руками начинал медленно поворачивать металлические диски, на которых виднелись выгравированные литеры и цифры. Одна, две, три минуты тщетного труда… Я буквально не дышал. Скоро ли? Я скорее отгадывал, чем слышал внутри какой-то шум. Отец хватал толстый плотничий карандаш и рисовал им на листке бумаги какие-то каракули, потом снова вращал диски, без конца пробуя и пробуя… Коричневая бумажка, исписанная непонятными знаками, танцевала в его трясущейся руке. Вдруг после многих часов работы… дверная плита толщиной в целую пядь приоткрывалась на полдюйма, должно быть, только за тем, чтобы показать, что и ее можно открыть. Тогда отец начинал вращать колесико и наконец открывал дверцу.
И тут появлялось содержимое сейфа – обычно деньги я документы. А однажды несгораемый шкаф оказался настолько набит фунтами стерлингов и долларами, перехваченными резинками, что мой отец, красный как рак, пустился в философию:
– Только глубоко порядочный человек согласится влачить жалкое существование, зарабатывая несколько мильрейсов, когда он мог бы осыпать себя золотом и в свое удовольствие распоряжаться мошенницей-жизнью!.. Надо только решиться на риск…
Высказавшись таким образом, он закрыл шкаф и ушел в пивную. Отец больше никогда не повторял этой мысли. Однако даже много лет спустя, когда он уже был в могиле, в моих ушах продолжали звучать его опасные слова.
Измученный безработицей и нищетой, я, следуя по стопам отца, тоже начал открывать несгораемые шкафы. Но в отличие от него делал это ночью, проникая в банк без ведома администрации…
Беседа закончилась. Кабан уже заснул и храпел, словно праведник, а не доносчик. Напо, увидев его в таком состоянии, с усмешкой сказал:
– Когда-нибудь эта мразь проснется повешенной на подтяжках и сволочи-фараоны будут говорить, что это дело рук Напо…
Он сморщился от отвращения и сплюнул в сторону.
Летучая Мышь
Среди стольких узников Марио чувствовал себя отшельником. И, когда ему представлялась возможность, забивался куда-нибудь в угол, садился на пол, обнимал руками колени и упирался в них своим заросшим подбородком. Его взгляд был прикован к крохотному, в две пяди, квадратному окошечку с железным крестом в центре. В темноте оно представлялось ему кровоточащей светящейся раной. Марио смотрел на него, смотрел… а когда отводил глаза в сторону, продолжал видеть этот огненный крест, воздетый над лежащими вповалку телами.
Спустя несколько минут его зрение вновь привыкало к мраку, и он различал в этой вечной ночи очертания человеческих фигур. Он видел полные страха глаза, разинутые от уха до уха рты – одни в смехе, другие в плаче…
Справа, рядом с собой, он обнаружил худого, согнувшегося, похожего на марионетку, юношу. От других он отличался своей одеждой, которая прежде, должно быть, выглядела вполне приличной, а возможно, даже элегантной. Арестованный был болен. Он прибыл накануне среди других обессиленных, стонущих и плачущих людей. Беднягу мучил частый сухой кашель. Лежа на цементном полу, он хрипел в изнеможении. Вероятно, у него была астма…
Когда его свистящий хрип начал беспокоить соседей, юноша встал, но тут же споткнулся и упал на тела. Марио несколько раз обращался к нему с вопросами, но тот не отвечал. Тогда кабан подбежал к двери, прижался лицом к окошечку и стал свистеть, вызывая тюремщика. Тот подошел, и они вполголоса перебросились несколькими словами. Затем в коридоре перед камерой началась какая-то беготня. Вскоре в сопровождении двух служителей появился Домингос, он вошел в камеру и волоком вытащил больного, наверное, чтобы отправить его в лазарет.
Когда железная дверь закрылась и наступила тишина, какой-то арестант, сидевший на корточках около Марио, коснулся его локтем и пророчески сказал:
– А этому… крышка…
– Кто он?
– Летучая Мышь.
Летучая Мышь был одним из самых опасных представителей преступного мира. Имя, полученное им при крещении, менялось бессчетное множество раз, и, как его звали теперь, никому не было известно. Одно время повсюду только и говорили о преступлениях Летучей Мыши, однако никто не знал, кто он. Это был призрак…
Молодой человек с приятной внешностью и хорошими манерами, сдержанный в разговоре, усердно посещал кабаре, где проматывал деньги на женщин и виски. Кроме того, он бывал в богатых домах, где кто-либо умер. Одетый в черное, он входил, делал несколько глубоких поклонов и, храня молчание, пожимал руку заплаканным родственникам. Кто этот симпатичный молодой сеньор? Очевидно, один из друзей или знакомых покойника или покойницы. Ведь Сан-Пауло такой большой город…
Почти каждую неделю газеты с возмущением сообщали об ограблениях на кладбищах. Несмотря на строгий надзор, некоторые свежие могилы оказывались разрытыми и разграбленными. Город был полон таинственных слухов.
Говорили, что во время заупокойной мессы около усопшего появляется некто, который оценивает состояние скорбящей семьи, разузнает, что покойник уносит с собой, и на следующий день, участвуя в погребении, устанавливает местонахождение новой могилы. Так объяснялась точность, с какой этот зловещий преступник, прозванный Летучей Мышью, доводил до конца свои черные замыслы.
Судя по расследованиям местных шерлоков-холмсов и репортеров, Летучая Мышь – кто бы и откуда бы он ни был, носил ли он шелковый галстук или рога дьявола – следовал в своих ограблениях строго определенному и хорошо продуманному плану. Пришлось взять под наблюдение могильщиков… Одного из них, в комбинезоне, очках и жокейском кепи, полиция стала подозревать потому, что он был фанатиком гангстерских романов и носил в кармане финку. За ним установили наблюдение и подвергли допросу. Однако вскоре выяснилось, что бедняга был лишь безобидным болельщиком футбола. За другими могильщиками тоже следили, но ничего предосудительного обнаружено не было.
Летучая Мышь, должно быть, действовал между полуночью и двумя часами, когда охрана на прилегающих к кладбищам улицах дремлет. Перепрыгнув через ограду, он шел по длинным аллеям кладбища между рядами кипарисов, мимо часовен и склепов, по этим могильным улицам, уставленным мраморными ангелами, гранитными крестами и бронзовыми надгробиями; в некоторых склепах ночной ветер колыхал лампады, они отбрасывали пляшущие тени. Он шел по узким переулкам города-кладбища, стараясь удержать равновесие на краях разрытых могил с брошенными на землю венками. С трудом пробирался по узким тропинкам, протискивался между беспорядочно наваленными оградами, снятыми с могил за неплатеж кладбищенского сбора. Из таких могил извлекали то, что оставалось от покойников, чтобы предать эти останки вечному забвению где-нибудь на свалке, а освободившиеся таким образом места предоставить новым покойникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53