– Ну, давай же, думала я, поговори с ними об ответной услуге… но напряженное выражение не сошло с его лица. Сдвинуть с мертвой точки его не удалось.
– Они ушли, – сказал он, – их больше нет на этом плане бытия.
Я повернулась к Патрику за разъяснениями. Тот снова равнодушно пожал плечами.
– Они не хотят, чтобы их снова поработили. Их можно понять. Я и сам тоже не хотел бы рисковать этим. И хотя я верю, что Льюис не стал бы даже думать об этом без крайней необходимости, я боюсь, что крайняя необходимость для Хранителя может вовсе не означать таковой для меня . Множество Хранителей имеют джиннов. Вот удобный случай воспользоваться одним из них.
Льюис непреклонно вздернул подбородок. На его челюсти играли желваки.
– Они не способны это увидеть. Я думаю, что только джинны могут видеть это, и еще Хранитель, которому подчиняются все три стихии.
– Что означает – только ты.
Льюис кивнул.
Патрик отправил в рот еще одну ложку склизкой гадости.
– Ну, надо же! Это то, что делает тебя самым незаменимым на свете существом? Может, ты теперь определяешь судьбу мира? И как мы только жили, пока ты не появился!
Он мог бы получить приз за самый ядовитый сарказм… Даже меня передернуло. Льюис, не привыкший к тому, чтобы люди обвиняли его в мании величия, только моргал. Выглядел он несколько растеряно.
– Я только излагаю факты.
– Факт лишь в том, что ты хочешь , чтобы так было. – Патрик направил ложку на Льюиса, словно учитель линейку, готовый шлепнуть по рукам. – Тебе необходимо быть героем, парень. Обычный человеческий недостаток.
Льюис открыл рот, потом со стуком захлопнул его и отодвинул стул.
– Отлично. Извините за беспокойство. Мне пора. И еще, мне очень нравится то, что ты сделал с жилищем, Патрик. Этакий результат задумки «Кристофер Ловер-обращается-к-темной-стороне-вещей».
Еще одна полная ложка гадости, отправившаяся в рот Патрика, выглядела вполне естественно в этой чрезвычайно экстравагантной квартире.
– Не будь столь чувствительным. Я не сказал, что ты непременно ошибаешься. Иногда ты должен быть героем. Я только хотел сказать, что не стоит превращать это в привычку. Нет долгосрочных перспектив. Трусы живут дольше.
Льюис, успевший встать, нерешительно колебался между желанием остаться и намерением уйти. Я поставила свою кофейную чашку и тоже поднялась.
– Я понимаю, что ты пытаешься сделать, – сказала я, – вот только не думаю, что готова.
– Да. Я понимаю. В любом случае, спасибо.
Он повернулся, чтобы уйти. Я схватила его за руку.
– Я не сказала – нет. Докажи мне.
– Что?
– Что я готова.
Он придвинулся ближе, а может, мне только казалось. Такая уж у него была аура. Стоит тебе только прикоснуться, как она затягивает. Я почувствовала опьяняющую легкость, зараженная его энергией и убежденностью.
– Это не имеет никакого значения, готова ли ты, – сказал он. – Ничто не остановит тебя, Джо. Ничто и никогда. Ты нужна мне, потому, что ты единственная из всех, кого я знаю, кто совершенно неспособен проиграть битву.
Я почувствовала, как меня заливает румянец – не человеческий румянец, не в реальности, скорее все происходило на эфирном плане, а потом передавалось через капилляры и я сказала, проявляя скромность, возможно, большую, чем когда-либо в жизни:
– Ну, ты знаешь не так уж много людей, Льюис. Твои коммуникативные способности – полный отстой.
Он наградил меня долгой мягкой улыбкой.
– Раньше ты так не думала.
Эта улыбка вызвала в памяти схожую ситуацию. Сейчас это было не очень-то уместно, но вспомнить оказалось чертовски приятно. Грозовые молнии, освещающие все вокруг, два обнаженных тела, двигающихся в сладком жарком ритме, влажные от пота и желания, и чудовищная энергия, выделяющаяся в эту минуту….
Не самый плохой способ потерять невинность, все продумано.
– Итак, – сказал он, сдвинув брови. Между ними вновь обозначилась симпатичная морщинка, которую мне так захотелось разгладить пальцем. – Да или нет, Джо?
Патрик, все так же сидя за столом, зашелестел газетой, переворачивая страницу, чтобы просмотреть колонку юмора.
– Она согласна.
Льюис даже не взглянул на него.
– Точно?
Я нырнула в эфир и подтолкнула к себе бутылочку из-под духов. Потом взяла ее со стола, вложила в его раскрытую ладонь и сжала вокруг его пальцы.
– Считай, что так.
Удивительно, как много всего потребовалось для ритуала. Сначала мы ждали, пока Патрик закончит свой завтрак, который сейчас выглядел еще более омерзительно. Потом он вместе со своей газетой и неприличным халатом уплелся в другую комнату. Льюис и я поиграли в «О божечто-это-за-убожество-здесь?» – с Патриковской коллекцией дерьма и пришли к выводу, что большую часть всех этих вещей можно встретить только на третьесортной распродаже. Когда мой персональный Оби Ван появился снова, он выглядел серьезно, переодевшись для работы в брюки цвета хаки и черную шелковую рубашку. На шее у него поблескивала серебряная цепочка.
Льюис вышел. Я посмотрела, как он уходит, потом обернулась к Патрику.
– Одобрил ли происходящее Джонатан? – спросила я. Это была шутка. А может быть, и нет.
Патрик бросил на меня откровенно оценивающий взгляд.
– Джонатана не заботят детали производственного процесса, – сказал он. Его губы изогнулись в странной полуулыбке. – Уже нет. Хотя когда-то он, как бы это сказать, придерживался слишком авторитарного стиля управления.
Я села на банановый диван, подтянула под себя ноги, устраиваясь поудобнее, и плотнее завернулась в пошлый леопардовый плед. В комнате было прохладно или, что более вероятно, холод шел изнутри меня.
– Ты знаешь, об этом парне никто не торопиться ударяться в чрезмерную откровенность. Чем он занимается?
– Джонатан? – Патрик высоко вздернул густые белые брови. – Ты отдаешь себе отчет, что твой вопрос совершенно идиотский?
– Очевидно, нет.
Брови сдвинулись снова, на этот раз хмуро.
– Ты сможешь узнать историю всего и вся, если пожелаешь, Джоанн. Все, что для этого потребуется – немного сосредоточенности. Ты должна бы знать это. – Он выглядел прискорбно разочарованным мною. – Это ты расскажи мне о Джонатане.
Он протянул руку и коснулся меня вытянутым пальцем прямо по центру лба. В меня словно врезался грузовик с цементом, идущий со скоростью восемьдесят миль в час.
Голова взорвалась цветами, светом, хаосом, болью, гневом, яростью, холодом, бешенством.
Джонатан вручил мне холодную запотевшую бутылку пива.
Глаза Джонатана, темные и бесконечно глубокие, впервые встретились с моими.
«Туда , – возник тихий шепот Патрика в моей голове. – Иди туда ».
Он резко подтолкнул меня вперед, и я, потеряв контроль над собой, провалилась в хаос.
Когда я вновь обрела опору – что бы ею ни служило в этом месте – я стояла на необработанном камне скалы, головокружительно высокой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Они ушли, – сказал он, – их больше нет на этом плане бытия.
Я повернулась к Патрику за разъяснениями. Тот снова равнодушно пожал плечами.
– Они не хотят, чтобы их снова поработили. Их можно понять. Я и сам тоже не хотел бы рисковать этим. И хотя я верю, что Льюис не стал бы даже думать об этом без крайней необходимости, я боюсь, что крайняя необходимость для Хранителя может вовсе не означать таковой для меня . Множество Хранителей имеют джиннов. Вот удобный случай воспользоваться одним из них.
Льюис непреклонно вздернул подбородок. На его челюсти играли желваки.
– Они не способны это увидеть. Я думаю, что только джинны могут видеть это, и еще Хранитель, которому подчиняются все три стихии.
– Что означает – только ты.
Льюис кивнул.
Патрик отправил в рот еще одну ложку склизкой гадости.
– Ну, надо же! Это то, что делает тебя самым незаменимым на свете существом? Может, ты теперь определяешь судьбу мира? И как мы только жили, пока ты не появился!
Он мог бы получить приз за самый ядовитый сарказм… Даже меня передернуло. Льюис, не привыкший к тому, чтобы люди обвиняли его в мании величия, только моргал. Выглядел он несколько растеряно.
– Я только излагаю факты.
– Факт лишь в том, что ты хочешь , чтобы так было. – Патрик направил ложку на Льюиса, словно учитель линейку, готовый шлепнуть по рукам. – Тебе необходимо быть героем, парень. Обычный человеческий недостаток.
Льюис открыл рот, потом со стуком захлопнул его и отодвинул стул.
– Отлично. Извините за беспокойство. Мне пора. И еще, мне очень нравится то, что ты сделал с жилищем, Патрик. Этакий результат задумки «Кристофер Ловер-обращается-к-темной-стороне-вещей».
Еще одна полная ложка гадости, отправившаяся в рот Патрика, выглядела вполне естественно в этой чрезвычайно экстравагантной квартире.
– Не будь столь чувствительным. Я не сказал, что ты непременно ошибаешься. Иногда ты должен быть героем. Я только хотел сказать, что не стоит превращать это в привычку. Нет долгосрочных перспектив. Трусы живут дольше.
Льюис, успевший встать, нерешительно колебался между желанием остаться и намерением уйти. Я поставила свою кофейную чашку и тоже поднялась.
– Я понимаю, что ты пытаешься сделать, – сказала я, – вот только не думаю, что готова.
– Да. Я понимаю. В любом случае, спасибо.
Он повернулся, чтобы уйти. Я схватила его за руку.
– Я не сказала – нет. Докажи мне.
– Что?
– Что я готова.
Он придвинулся ближе, а может, мне только казалось. Такая уж у него была аура. Стоит тебе только прикоснуться, как она затягивает. Я почувствовала опьяняющую легкость, зараженная его энергией и убежденностью.
– Это не имеет никакого значения, готова ли ты, – сказал он. – Ничто не остановит тебя, Джо. Ничто и никогда. Ты нужна мне, потому, что ты единственная из всех, кого я знаю, кто совершенно неспособен проиграть битву.
Я почувствовала, как меня заливает румянец – не человеческий румянец, не в реальности, скорее все происходило на эфирном плане, а потом передавалось через капилляры и я сказала, проявляя скромность, возможно, большую, чем когда-либо в жизни:
– Ну, ты знаешь не так уж много людей, Льюис. Твои коммуникативные способности – полный отстой.
Он наградил меня долгой мягкой улыбкой.
– Раньше ты так не думала.
Эта улыбка вызвала в памяти схожую ситуацию. Сейчас это было не очень-то уместно, но вспомнить оказалось чертовски приятно. Грозовые молнии, освещающие все вокруг, два обнаженных тела, двигающихся в сладком жарком ритме, влажные от пота и желания, и чудовищная энергия, выделяющаяся в эту минуту….
Не самый плохой способ потерять невинность, все продумано.
– Итак, – сказал он, сдвинув брови. Между ними вновь обозначилась симпатичная морщинка, которую мне так захотелось разгладить пальцем. – Да или нет, Джо?
Патрик, все так же сидя за столом, зашелестел газетой, переворачивая страницу, чтобы просмотреть колонку юмора.
– Она согласна.
Льюис даже не взглянул на него.
– Точно?
Я нырнула в эфир и подтолкнула к себе бутылочку из-под духов. Потом взяла ее со стола, вложила в его раскрытую ладонь и сжала вокруг его пальцы.
– Считай, что так.
Удивительно, как много всего потребовалось для ритуала. Сначала мы ждали, пока Патрик закончит свой завтрак, который сейчас выглядел еще более омерзительно. Потом он вместе со своей газетой и неприличным халатом уплелся в другую комнату. Льюис и я поиграли в «О божечто-это-за-убожество-здесь?» – с Патриковской коллекцией дерьма и пришли к выводу, что большую часть всех этих вещей можно встретить только на третьесортной распродаже. Когда мой персональный Оби Ван появился снова, он выглядел серьезно, переодевшись для работы в брюки цвета хаки и черную шелковую рубашку. На шее у него поблескивала серебряная цепочка.
Льюис вышел. Я посмотрела, как он уходит, потом обернулась к Патрику.
– Одобрил ли происходящее Джонатан? – спросила я. Это была шутка. А может быть, и нет.
Патрик бросил на меня откровенно оценивающий взгляд.
– Джонатана не заботят детали производственного процесса, – сказал он. Его губы изогнулись в странной полуулыбке. – Уже нет. Хотя когда-то он, как бы это сказать, придерживался слишком авторитарного стиля управления.
Я села на банановый диван, подтянула под себя ноги, устраиваясь поудобнее, и плотнее завернулась в пошлый леопардовый плед. В комнате было прохладно или, что более вероятно, холод шел изнутри меня.
– Ты знаешь, об этом парне никто не торопиться ударяться в чрезмерную откровенность. Чем он занимается?
– Джонатан? – Патрик высоко вздернул густые белые брови. – Ты отдаешь себе отчет, что твой вопрос совершенно идиотский?
– Очевидно, нет.
Брови сдвинулись снова, на этот раз хмуро.
– Ты сможешь узнать историю всего и вся, если пожелаешь, Джоанн. Все, что для этого потребуется – немного сосредоточенности. Ты должна бы знать это. – Он выглядел прискорбно разочарованным мною. – Это ты расскажи мне о Джонатане.
Он протянул руку и коснулся меня вытянутым пальцем прямо по центру лба. В меня словно врезался грузовик с цементом, идущий со скоростью восемьдесят миль в час.
Голова взорвалась цветами, светом, хаосом, болью, гневом, яростью, холодом, бешенством.
Джонатан вручил мне холодную запотевшую бутылку пива.
Глаза Джонатана, темные и бесконечно глубокие, впервые встретились с моими.
«Туда , – возник тихий шепот Патрика в моей голове. – Иди туда ».
Он резко подтолкнул меня вперед, и я, потеряв контроль над собой, провалилась в хаос.
Когда я вновь обрела опору – что бы ею ни служило в этом месте – я стояла на необработанном камне скалы, головокружительно высокой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78