Через минуту ты будешь в порядке. Мамочка была не права, когда ругала и обзывала тебя. Вот так, вот так.
Изо рта Эла Макки сочилась слюна. Его правый глаз был совсем закрыт, левый -- почти закрыт. Он не чувствовал, что она ласкает его.
Он не чувствовал, что засыпает. Она не чувствовала, что он уснул. Потом она почувствовала.
Эл Макки больно ударился локтем о тумбочку, когда упал на пол, как мешок с костями.
- Я отсосала себе все зубы! - визжала Изумительная Грейс. - Ради чего? Поганый гомик!
Эл Макки не знал, отвезла ли она его обратно в "Сверкающий купол". Он не знал, который час. Он не знал, где находится, он лишь знал, что ведет свой пятилетней давности "Пинто" по Голливудской автостраде. Следующее, что он узнал, было очень странной штукой: рядом с ним со стороны водителя ехал на мотоцикле полицейский из Калифорнийского дорожного патруля и делал ему знаки, чтобы Эл подъехал поближе.
Эл Макки подумал, что ехать так близко - очень опасно для дорожного копа, поэтому, крепко держа руль в правой руке, он тщетно попытался открыть левой окно. Он не мог понять, чего от него добивается дорожный коп. Может ему лучше остановиться? Затем случилось невероятное. Дорожный коп закричал на него так громко, что у Эла Макки заболели уши. Дорожный коп сказал, Вылезай из этих поганых обломков, жопа!
Эл Макки решил остановиться. Он едва видел дорогу перед машиной. И почему у него погасли фары? Он вдруг осознал, что другие машины обгоняли его так, словно он стоял на месте.
Он действительно стоял.
Разъяренный дорожник открыл дверцу, схватил детектива за порванный рукав и рывком вытащил из машины. Эл Макки стукнулся головой. Ему показалось, что крыша просела.
Крыша действительно просела.
Эл Макки стоял на автостраде. Позади него горели аварийные фонари, и некоторые любители поглазеть притормаживали, чтобы поинтересоваться, что произошло. Дорожный коп сигналил, чтобы они проезжали, и держал Эла Макки за шиворот, чтобы он не упал. Сзади остановилась патрульная машина полицейского управления. Двое полицейских с фонариками направились к ним.
- Помощь нужна? - спросил тот, что помоложе, дорожного копа, который, наконец отпустил Эла Макки, и тот обессилено опустился на покореженный "Пинто".
- Я себе еду и вдруг вижу, как вот этот алкаш наезжает на откос шоссе, - сказал дорожный коп. - Его "Пинто" наезжает на откос после того, как он пересек три полосы встречного движения. Потом он переворачивается на 360 градусов и опять встает на колеса. Когда я к нему подъехал, он думал, что ведет машину!
Эл Макки начал понемногу приходить в себя и почувствовал, что ему грозят неприятности. Он отошел от "Пинто" и осмотрел его. Вся крыша оказалась дюймов на шесть ниже. Машина осела на целый фут, поскольку все 4 колеса спустили. Стекла были разбиты, а ветровое вообще отсутствовало. Правая дверца лежала на густой траве рядом с шоссе. На Эле Макки не было ни единой царапины, если не считать шишки на голове, которую он заработал, когда дорожный коп вытаскивал его из машины.
- Эй, это же сержант Макки! - сказал коп помоложе. Он повернулся к своему напарнику. - Рон, это же Макки из отдела детективов!
- О черт! Полицейский! - Глаза дорожного копа закатились под шлем. Он здесь уже был. Дежа вю.
Эл Макки никак не мог сообразить, в чем дело. Это было похоже на первые секунды после сна. Окружающее что-то означало и в то же время не означало ничего. Реальность в такие моменты неуловима.
- Кажется, я могу объяснить, - начал Эл Макки, но вынужден был остановиться. Каждый его шаг отдавался, будто в погремушке. Он дребезжал, скрипел и звенел. Ветровое стекло сыпалось с него, словно снег. Его волосы были забиты разбитым стеклом. Оно попало даже в карманы.
- Слушай, - сказал молодой патрульный дорожному копу, - мы вызовем техпомощь и отвезем его домой. Он хороший парень. Отпусти его...
- Жопа! - сказал дорожный коп Элу Макки, устремляясь к своему мотоциклу и выбивая на ходу искры коваными подошвами. Он вогнал кулак в сидение, прежде чем вскочить на него и с грохотом умчаться.
Он снова его погладил. Это был его настоящий инструмент. Именно его он держал в руке, а не тот, что дал осечку в чайнатаунском мотеле. Смотреть стыдно: цилиндр настолько забит пороховой гарью, что едва вращается. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз чистил свой безотказный суррогат полового члена. И тем не менее этот малыш ни разу не давал осечку. Что было бы, если бы он так же обращался с тем, другим? Запаршивел бы до смерти? Скорее всего он лечился бы у вонючего китайского знахаря (исключительно благодаря Уингу -- после выплаты комиссионных), чтобы Управление не наложило на него взыскание за "поведение, недостойное полицейского", то есть за то, что он подхватил бы какую-нибудь венерическую заразу, вроде "красной смерти". Но этого быть не может. Он регулярно чистит, и смазывает, и прочищает тот, что дал осечку.
Стакан опустел. Он даже не помнил, как допил его. Он положил табельный длинноствольный "смит и вессон" на стол перед собой. Многие боятся своего члена. А он боялся только того, который недавно перестал работать. У Марти, наверное, все дело не в выпивке, а в религии. А может это одно и то же? Во всяком случае, он не боялся суррогата на столе. Он носил его слишком долго.
Эл Макки с трудом поднялся на ноги. Шишка на голове стала величиной с голубиное яйцо. Он, шатаясь, прошел через кухню и захламленную, похожую на стойло, гостиную. Он ногами расчистил дорогу через мусор: газеты, журналы, пустая бутылка из-под "Тул ламор Дью" на трехногом журнальном столике, который причудливо покосился, поддерживаемый с четвертой стороны стопкой ненужных книг по уголовному законодательству, криминалистике и праву. Книги, которые он так и смог заставить себя прочесть на протяжении тех многих лет, когда он так и не удосужился сдать экзамены на лейтенанта.
Он поглядел на все эти книги, впервые выполняющие полезное дело, поддерживая столик, который он сломал две недели назад, когда, еще пьянее, чем сегодня, споткнулся о проклятого кота.
Как он ненавидел этот проклятый стол! Как он ненавидел эти проклятые книги, которые никогда не читал! Как бы он ненавидел жизнь, если бы стал лейтенантом, и сидел бы за столом, и лизал какую-нибудь капитанскую задницу! Как бы он ненавидел себя, если бы провалился на экзаменах! Боже, как он ненавидел этого треклятого кота!
Кот, шипя, стоял на спинке дивана, такой же зловредный и сволочной, как обычно. Взгляд немигающий, неподвижный. Безымянный кот повернулся и стал точить когти о и без того уже ободранную спинку дивана, это действие он проделывал каждый день с того самого дождливого вечера пять месяцев назад, когда детектив подобрал этого паршивого, затаившегося в переулке кота в порыве пьяной сентиментальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Изо рта Эла Макки сочилась слюна. Его правый глаз был совсем закрыт, левый -- почти закрыт. Он не чувствовал, что она ласкает его.
Он не чувствовал, что засыпает. Она не чувствовала, что он уснул. Потом она почувствовала.
Эл Макки больно ударился локтем о тумбочку, когда упал на пол, как мешок с костями.
- Я отсосала себе все зубы! - визжала Изумительная Грейс. - Ради чего? Поганый гомик!
Эл Макки не знал, отвезла ли она его обратно в "Сверкающий купол". Он не знал, который час. Он не знал, где находится, он лишь знал, что ведет свой пятилетней давности "Пинто" по Голливудской автостраде. Следующее, что он узнал, было очень странной штукой: рядом с ним со стороны водителя ехал на мотоцикле полицейский из Калифорнийского дорожного патруля и делал ему знаки, чтобы Эл подъехал поближе.
Эл Макки подумал, что ехать так близко - очень опасно для дорожного копа, поэтому, крепко держа руль в правой руке, он тщетно попытался открыть левой окно. Он не мог понять, чего от него добивается дорожный коп. Может ему лучше остановиться? Затем случилось невероятное. Дорожный коп закричал на него так громко, что у Эла Макки заболели уши. Дорожный коп сказал, Вылезай из этих поганых обломков, жопа!
Эл Макки решил остановиться. Он едва видел дорогу перед машиной. И почему у него погасли фары? Он вдруг осознал, что другие машины обгоняли его так, словно он стоял на месте.
Он действительно стоял.
Разъяренный дорожник открыл дверцу, схватил детектива за порванный рукав и рывком вытащил из машины. Эл Макки стукнулся головой. Ему показалось, что крыша просела.
Крыша действительно просела.
Эл Макки стоял на автостраде. Позади него горели аварийные фонари, и некоторые любители поглазеть притормаживали, чтобы поинтересоваться, что произошло. Дорожный коп сигналил, чтобы они проезжали, и держал Эла Макки за шиворот, чтобы он не упал. Сзади остановилась патрульная машина полицейского управления. Двое полицейских с фонариками направились к ним.
- Помощь нужна? - спросил тот, что помоложе, дорожного копа, который, наконец отпустил Эла Макки, и тот обессилено опустился на покореженный "Пинто".
- Я себе еду и вдруг вижу, как вот этот алкаш наезжает на откос шоссе, - сказал дорожный коп. - Его "Пинто" наезжает на откос после того, как он пересек три полосы встречного движения. Потом он переворачивается на 360 градусов и опять встает на колеса. Когда я к нему подъехал, он думал, что ведет машину!
Эл Макки начал понемногу приходить в себя и почувствовал, что ему грозят неприятности. Он отошел от "Пинто" и осмотрел его. Вся крыша оказалась дюймов на шесть ниже. Машина осела на целый фут, поскольку все 4 колеса спустили. Стекла были разбиты, а ветровое вообще отсутствовало. Правая дверца лежала на густой траве рядом с шоссе. На Эле Макки не было ни единой царапины, если не считать шишки на голове, которую он заработал, когда дорожный коп вытаскивал его из машины.
- Эй, это же сержант Макки! - сказал коп помоложе. Он повернулся к своему напарнику. - Рон, это же Макки из отдела детективов!
- О черт! Полицейский! - Глаза дорожного копа закатились под шлем. Он здесь уже был. Дежа вю.
Эл Макки никак не мог сообразить, в чем дело. Это было похоже на первые секунды после сна. Окружающее что-то означало и в то же время не означало ничего. Реальность в такие моменты неуловима.
- Кажется, я могу объяснить, - начал Эл Макки, но вынужден был остановиться. Каждый его шаг отдавался, будто в погремушке. Он дребезжал, скрипел и звенел. Ветровое стекло сыпалось с него, словно снег. Его волосы были забиты разбитым стеклом. Оно попало даже в карманы.
- Слушай, - сказал молодой патрульный дорожному копу, - мы вызовем техпомощь и отвезем его домой. Он хороший парень. Отпусти его...
- Жопа! - сказал дорожный коп Элу Макки, устремляясь к своему мотоциклу и выбивая на ходу искры коваными подошвами. Он вогнал кулак в сидение, прежде чем вскочить на него и с грохотом умчаться.
Он снова его погладил. Это был его настоящий инструмент. Именно его он держал в руке, а не тот, что дал осечку в чайнатаунском мотеле. Смотреть стыдно: цилиндр настолько забит пороховой гарью, что едва вращается. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз чистил свой безотказный суррогат полового члена. И тем не менее этот малыш ни разу не давал осечку. Что было бы, если бы он так же обращался с тем, другим? Запаршивел бы до смерти? Скорее всего он лечился бы у вонючего китайского знахаря (исключительно благодаря Уингу -- после выплаты комиссионных), чтобы Управление не наложило на него взыскание за "поведение, недостойное полицейского", то есть за то, что он подхватил бы какую-нибудь венерическую заразу, вроде "красной смерти". Но этого быть не может. Он регулярно чистит, и смазывает, и прочищает тот, что дал осечку.
Стакан опустел. Он даже не помнил, как допил его. Он положил табельный длинноствольный "смит и вессон" на стол перед собой. Многие боятся своего члена. А он боялся только того, который недавно перестал работать. У Марти, наверное, все дело не в выпивке, а в религии. А может это одно и то же? Во всяком случае, он не боялся суррогата на столе. Он носил его слишком долго.
Эл Макки с трудом поднялся на ноги. Шишка на голове стала величиной с голубиное яйцо. Он, шатаясь, прошел через кухню и захламленную, похожую на стойло, гостиную. Он ногами расчистил дорогу через мусор: газеты, журналы, пустая бутылка из-под "Тул ламор Дью" на трехногом журнальном столике, который причудливо покосился, поддерживаемый с четвертой стороны стопкой ненужных книг по уголовному законодательству, криминалистике и праву. Книги, которые он так и смог заставить себя прочесть на протяжении тех многих лет, когда он так и не удосужился сдать экзамены на лейтенанта.
Он поглядел на все эти книги, впервые выполняющие полезное дело, поддерживая столик, который он сломал две недели назад, когда, еще пьянее, чем сегодня, споткнулся о проклятого кота.
Как он ненавидел этот проклятый стол! Как он ненавидел эти проклятые книги, которые никогда не читал! Как бы он ненавидел жизнь, если бы стал лейтенантом, и сидел бы за столом, и лизал какую-нибудь капитанскую задницу! Как бы он ненавидел себя, если бы провалился на экзаменах! Боже, как он ненавидел этого треклятого кота!
Кот, шипя, стоял на спинке дивана, такой же зловредный и сволочной, как обычно. Взгляд немигающий, неподвижный. Безымянный кот повернулся и стал точить когти о и без того уже ободранную спинку дивана, это действие он проделывал каждый день с того самого дождливого вечера пять месяцев назад, когда детектив подобрал этого паршивого, затаившегося в переулке кота в порыве пьяной сентиментальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60