А парень вдруг упал на колени, схватился за лом, не давая Вовцу уйти, и, размазывая слёзы, сбиваясь с русского на татарский, принялся просить и умолять его спасти.
- А ну, встать! - опять заорал Вовец. - Кодлой на одного - крутые, да девок лапать молодцы. А тут соплями давится, ублюдок. Заткнись, тебе сказал! Зашибу!
Злился он не столько на этого бестолкового мальчишку с нищей рабочей окраины, сколько на безвыходную ситуацию, на собственное бессилье, на мрачную перспективу смерти от удушья. Вот и разрядился. И нисколько не жалел об этом. Не плакать же, в самом деле, как этот пацан. После яростного выплеска сразу полегчало. В конце концов грех жаловаться: жив остался после такого бэнца, все кости целы, даже ожогов не получил, руки-ноги и глаза тоже на месте. И целая шахта в распоряжении. Дымом и гарью пахнет, конечно, здорово, но глаза не ест. Возможно, дым через какие-то щели просачивается наружу, значит, и какое-то обновление воздуха будет происходить. Короче, надо судьбу благодарить, а не проклинать, могло быть и хуже: зажало бы в обвале и прессовало потихоньку, выдавливало душу, как сапожный крем из тюбика.
Успокоившись, Вовец решил спуститься в колодец. Следовало посмотреть, сколько на дне собралось воды, подумать, как и во что её собрать. Фарид тоже успокоился, похоже, на него следовало кричать, командовать, управлять, короче. То, что он безропотно будет крутить подъёмное колесо, долбить камень и выполнять любые приказы, было ясно обоим. У одного имелась сила, у другого отсутствовала воля.
Вовец распустил веревку, закрепив на каркасе подъемника, продел её через карабин на обвязке и привычно откинулся спиной в колодец, высветив налобником высокий поблескивающий потолок. Рядом в темноте беззвучно стоял Фарид. Вовец мог бы найти запасные лампочки для фонарика и подключить к батарейкам, их тут был ещё солидный запас, с полкоробки, но решил подержать парня в темноте наедине с мертвым подельником. Это окончательно сломает волю, покажет настоящую его цену и заставит подчиниться хозяину шахты. В экстремальных условиях, когда на карту поставлена жизнь, единственной формой правления может быть только неограниченная диктатура, иначе не выжить. А вот потом, когда опасность минует, надо переходить к безграничной демократии, чтобы освободить инициативу.
Кроме нижнего горизонта с просачивающимися грунтовыми водами, Вовца интересовали ещё два штрека: косая щель, куда сбрасывали ил во время расчистки дна, и верхний штрек с летучими мышами. Обычную домовую мышь он бы съесть, пожалуй, не смог, хоть шоколадом залей, но летучие больше ассоциировались для него с птицами, а не с противными грызунами. А то, что вместо перьев у них рыжеватая шерстка, так даже удобнее - ощипывать не надо, только ободрать. Да и была давняя дружеская расположенность к этим удивительным созданиям, ещё с юности, когда нешуточно увлекался спелеологией, лазал по пещерам, где единственными живыми существами среди холода и известковой сырости были эти ночные летуны, ласково именуемые "мышки". И его дружеские чувства только окрепнут, если он употребит в пищу дюжину-другую этих подруг бродячей юности. Вот так Вовец морально готовил себя к борьбе за жизнь, пока скользил вниз по веревке, тем более, что эти мысли позволяли не думать о страховке, точнее, об отсутствии таковой. Не мог же он позволить держать страховочный конец какому-то деморализованному пацану - толку мало, только веревку запутает.
Он достиг дна и вошел в знакомый слюдитовый забой. Зеленые искры кристаллов изумруда блестели из породы столь аппетитно, что у Вовца появилась дурная мысль: а может, лучше поработать, чем бездельничать в ожидании спасателей? У стены лежал инструмент: кайло, лопата, пара клиньев и кувалдочка. Это Серж оставил, хотел спуститься в последний раз и добыть кусок на удачу. Считается, что в самом последнем куске может оказаться лучшая находка. В выбоинах каменного пола собралось немного просочившейся сверху воды. На глазок - литра три. Накопилась тут за все дни работы в забое. Мало, конечно, водички проникает по тончайшим трещинам, но в дальних концах других штреков, где поверхность горы ближе, можно будет отыскать гораздо больше. Поскольку никакой посуды нет, собирать придется в полиэтиленовые мешки. Или просто брать соломину и тянуть, как коктейль в баре.
Решив первый вопрос, о воде, Вовец полез вверх по стенке колодца. Поскольку шахту вырубали кайлами да клиньями, можно было лезть по уступчатой стенке почти как по лестнице. Конечно, до самого верха так взбираться замаешься, да и сорваться все-таки можно, поэтому он сделал схватывающий узел из куска тонкого репшнура, который всегда носил в комплекте с обвязкой, и привязался к веревке. Схватывающий узел, изобретенный ещё до войны одним умным австрийским альпинистом, легко скользит вверх по веревке, а вниз - затягивается. Только его надо постоянно передвигать выше. Бурча под нос, что давно завязал со скалолазаньем, да вот приходится, Вовец добрался до косой щели.
Слюдяной ил, который они выгрузили сюда, когда очищали нижний горизонт, слегка подсох, сделался упругим, как резина. Это, наверное, из-за присутствия мельчайших частиц глины, связавших чешуйки слюды. Вовец ковырнул ил рантом ботинка. Ничего, внутри влажный, не сцементировался, копать можно. Значит, надо будет опустить сюда Фарида, дать лопату в руки, и пусть роет могилу другану. Здесь тот не будет вонять на всю шахту. Вовец возвратился к выходу из штрека и закричал вверх:
- Фарид! Ты где-там? - и, услышав ответный крик, приказал: - Крути колесо!
Звякнула цепь, пошла вверх. Вовец подтянул висящую в колодце веревку, пропустил с перехлестом через карабин на груди, перекинул через плечо и подхватил снизу рукой. Подождал, пока раскачивающаяся бадья поднимется до штрека, и поставил в неё ногу. Фарид, почувствовав, что вращать колесо стало труднее, остановился.
- Колесо не отпускай! - крикнул Вовец. - Перехватывай руками, я поднимаюсь!
По мере подъема он продергивал через карабин веревку, готовый в любое мгновение повиснуть на ней, если бадья начнет падать. Достигнув нужного горизонта, держась за веревку, прыгнул прямо в коридор.
- Эй! - крикнул сверху Фарид, почувствовавший, что колесо снова крутится легко. - Что случилось?
- Всё нормально! - отозвался Вовец. - Пока не крути! Я пойду штрек осмотрю!
- Чего, чего? - не понял Фарид.
- Штрек осмотрю и вернусь! - ещё раз громко пояснил Вовец.
- Чего посмотришь? - не унимался напарник.
Вовцу стало ясно, что парень попросту слово в первый раз услышал, вот и не понимает, о чем речь. Решил на этом диалог прекратить. Когда парень сам спустится в штрек, сразу поймет, что это такое. Освободился от веревки и направился в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
- А ну, встать! - опять заорал Вовец. - Кодлой на одного - крутые, да девок лапать молодцы. А тут соплями давится, ублюдок. Заткнись, тебе сказал! Зашибу!
Злился он не столько на этого бестолкового мальчишку с нищей рабочей окраины, сколько на безвыходную ситуацию, на собственное бессилье, на мрачную перспективу смерти от удушья. Вот и разрядился. И нисколько не жалел об этом. Не плакать же, в самом деле, как этот пацан. После яростного выплеска сразу полегчало. В конце концов грех жаловаться: жив остался после такого бэнца, все кости целы, даже ожогов не получил, руки-ноги и глаза тоже на месте. И целая шахта в распоряжении. Дымом и гарью пахнет, конечно, здорово, но глаза не ест. Возможно, дым через какие-то щели просачивается наружу, значит, и какое-то обновление воздуха будет происходить. Короче, надо судьбу благодарить, а не проклинать, могло быть и хуже: зажало бы в обвале и прессовало потихоньку, выдавливало душу, как сапожный крем из тюбика.
Успокоившись, Вовец решил спуститься в колодец. Следовало посмотреть, сколько на дне собралось воды, подумать, как и во что её собрать. Фарид тоже успокоился, похоже, на него следовало кричать, командовать, управлять, короче. То, что он безропотно будет крутить подъёмное колесо, долбить камень и выполнять любые приказы, было ясно обоим. У одного имелась сила, у другого отсутствовала воля.
Вовец распустил веревку, закрепив на каркасе подъемника, продел её через карабин на обвязке и привычно откинулся спиной в колодец, высветив налобником высокий поблескивающий потолок. Рядом в темноте беззвучно стоял Фарид. Вовец мог бы найти запасные лампочки для фонарика и подключить к батарейкам, их тут был ещё солидный запас, с полкоробки, но решил подержать парня в темноте наедине с мертвым подельником. Это окончательно сломает волю, покажет настоящую его цену и заставит подчиниться хозяину шахты. В экстремальных условиях, когда на карту поставлена жизнь, единственной формой правления может быть только неограниченная диктатура, иначе не выжить. А вот потом, когда опасность минует, надо переходить к безграничной демократии, чтобы освободить инициативу.
Кроме нижнего горизонта с просачивающимися грунтовыми водами, Вовца интересовали ещё два штрека: косая щель, куда сбрасывали ил во время расчистки дна, и верхний штрек с летучими мышами. Обычную домовую мышь он бы съесть, пожалуй, не смог, хоть шоколадом залей, но летучие больше ассоциировались для него с птицами, а не с противными грызунами. А то, что вместо перьев у них рыжеватая шерстка, так даже удобнее - ощипывать не надо, только ободрать. Да и была давняя дружеская расположенность к этим удивительным созданиям, ещё с юности, когда нешуточно увлекался спелеологией, лазал по пещерам, где единственными живыми существами среди холода и известковой сырости были эти ночные летуны, ласково именуемые "мышки". И его дружеские чувства только окрепнут, если он употребит в пищу дюжину-другую этих подруг бродячей юности. Вот так Вовец морально готовил себя к борьбе за жизнь, пока скользил вниз по веревке, тем более, что эти мысли позволяли не думать о страховке, точнее, об отсутствии таковой. Не мог же он позволить держать страховочный конец какому-то деморализованному пацану - толку мало, только веревку запутает.
Он достиг дна и вошел в знакомый слюдитовый забой. Зеленые искры кристаллов изумруда блестели из породы столь аппетитно, что у Вовца появилась дурная мысль: а может, лучше поработать, чем бездельничать в ожидании спасателей? У стены лежал инструмент: кайло, лопата, пара клиньев и кувалдочка. Это Серж оставил, хотел спуститься в последний раз и добыть кусок на удачу. Считается, что в самом последнем куске может оказаться лучшая находка. В выбоинах каменного пола собралось немного просочившейся сверху воды. На глазок - литра три. Накопилась тут за все дни работы в забое. Мало, конечно, водички проникает по тончайшим трещинам, но в дальних концах других штреков, где поверхность горы ближе, можно будет отыскать гораздо больше. Поскольку никакой посуды нет, собирать придется в полиэтиленовые мешки. Или просто брать соломину и тянуть, как коктейль в баре.
Решив первый вопрос, о воде, Вовец полез вверх по стенке колодца. Поскольку шахту вырубали кайлами да клиньями, можно было лезть по уступчатой стенке почти как по лестнице. Конечно, до самого верха так взбираться замаешься, да и сорваться все-таки можно, поэтому он сделал схватывающий узел из куска тонкого репшнура, который всегда носил в комплекте с обвязкой, и привязался к веревке. Схватывающий узел, изобретенный ещё до войны одним умным австрийским альпинистом, легко скользит вверх по веревке, а вниз - затягивается. Только его надо постоянно передвигать выше. Бурча под нос, что давно завязал со скалолазаньем, да вот приходится, Вовец добрался до косой щели.
Слюдяной ил, который они выгрузили сюда, когда очищали нижний горизонт, слегка подсох, сделался упругим, как резина. Это, наверное, из-за присутствия мельчайших частиц глины, связавших чешуйки слюды. Вовец ковырнул ил рантом ботинка. Ничего, внутри влажный, не сцементировался, копать можно. Значит, надо будет опустить сюда Фарида, дать лопату в руки, и пусть роет могилу другану. Здесь тот не будет вонять на всю шахту. Вовец возвратился к выходу из штрека и закричал вверх:
- Фарид! Ты где-там? - и, услышав ответный крик, приказал: - Крути колесо!
Звякнула цепь, пошла вверх. Вовец подтянул висящую в колодце веревку, пропустил с перехлестом через карабин на груди, перекинул через плечо и подхватил снизу рукой. Подождал, пока раскачивающаяся бадья поднимется до штрека, и поставил в неё ногу. Фарид, почувствовав, что вращать колесо стало труднее, остановился.
- Колесо не отпускай! - крикнул Вовец. - Перехватывай руками, я поднимаюсь!
По мере подъема он продергивал через карабин веревку, готовый в любое мгновение повиснуть на ней, если бадья начнет падать. Достигнув нужного горизонта, держась за веревку, прыгнул прямо в коридор.
- Эй! - крикнул сверху Фарид, почувствовавший, что колесо снова крутится легко. - Что случилось?
- Всё нормально! - отозвался Вовец. - Пока не крути! Я пойду штрек осмотрю!
- Чего, чего? - не понял Фарид.
- Штрек осмотрю и вернусь! - ещё раз громко пояснил Вовец.
- Чего посмотришь? - не унимался напарник.
Вовцу стало ясно, что парень попросту слово в первый раз услышал, вот и не понимает, о чем речь. Решил на этом диалог прекратить. Когда парень сам спустится в штрек, сразу поймет, что это такое. Освободился от веревки и направился в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122