– Здесь вам не шикарный отель, к которым вы привыкли!
– Даже тебе иногда нужно мыться, – Беренис откинула назад свои растрепавшиеся волосы, злясь, что после долгого путешествия выглядит неподобающим образом, и как раз в тот момент, когда нужно твердо поставить эту женщину на место. – Полагаю, ты слышала о горячей воде и мыле?
Полнейшая тишина, которая последовала за этими словами, была почти оглушающей, затем мужчины расхохотались, Джульетт же чуть не взвилась от бешенства.
– Скажи ей! – завизжала она на Себастьяна. – Скажи ей, кто я!
Его улыбка погасла.
– А кто же ты, Джульетт? Не припомню, чтобы я давал тебе здесь какие-то особые права!
Джульетт бросилась вон, но прежде метнула на Беренис взгляд, полный неприкрытой злобы. Себастьян с Грегом переглянулись.
– Себастьян, тебе бы давно следовало указать ей на дверь, – сказал молодой доктор. – Я всегда говорил, что от нее нельзя ждать ничего хорошего.
Благодарение Богу, что Джульетт ушла прежде, чем Беренис поддалась искушению броситься на нее и выцарапать глаза. Это ужасно! Неужели Себастьян привез ее сюда, чтобы она встретилась с его любовницей? Она была убеждена, что эта женщина – подруга ее мужа. Мог ли он быть таким бессердечным, таким низким? Стыд охватил Беренис при воспоминании о прошлой ночи: как близка она была к тому, чтобы смириться со своей любовью, признать над собой власть Себастьяна, позволить ему упиваться сладостью победы. «Никогда больше, – молча поклялась она. – Будь он проклят, и эта женщина с ним! Пара бесстыдных дикарей, прекрасно подходящих друг другу… Пусть теперь Джульетт делит с ним постель».
Эти мрачные мысли пронеслись в ее голове, когда она смотрела на пришедшее в упадок великолепие холла. Штукатурка облетела с когда-то прекраснейшего потолка, краска на деревянной резьбе облупилась, а панели были источены жуком-короедом.
Большая кухня, видимо, использовалась как главная гостиная, и здесь виднелись следы ремонта. Огонь весело трещал в широком каменном очаге, где над горящими поленьями раскачивались подвешенные на железных прутьях котелки и закопченные чайники. На вертеле были нанизаны куски говядины, и брызгающий с них на горячие угли жир шипел и трещал. Вся обстановка состояла из длинного обеденного стола, заставленного кувшинами для вина, тарелками и кружками, и скамей, протянувшихся по обеим сторонам.
И повсюду были люди – женщины готовили, дети плакали, мужчины смеялись и разговаривали. По каменному полу бегали собаки и куры. Все вокруг было грязным и неопрятным, но даже враждебно настроенная Беренис не могла не признать, что здесь царила атмосфера тепла и дружелюбия, словно это был центр счастливого маленького сообщества.
Дом служил и местом временного отдыха охотников, которые уже заводили во двор своих навьюченных лошадей, предлагали Себастьяну меха, и он бросил все, чтобы уделить им внимание. Беренис решила, что ей совершенно не нравится Бакхорн-Хаус; она не могла постичь, почему он не разрушил этот дом до основания и не отстроил заново, если уж ему так нужно иметь собственность в этой глуши.
В то же время она начала понимать, почему он окружил себя головорезами. Эти заброшенные руины были, без сомнения, идеальным убежищем для банды разбойников и контрабандистов. Бухта защищала и укрывала корабли, перевозящие незаконные грузы, и мало кто из блюстителей закона рискнет сунуться на эту населенную индейцами территорию в поисках нарушителей. Не удивительно, что Модифорд жаждал прибрать к руками это место. Кажется, он хозяйничал здесь во время поездки Себастьяна за границу и в спешке убрался прямо перед их прибытием.
– Где он сейчас, Адам? – спросил Себастьян, когда, закончив дела с охотниками так, что все остались довольны, он подошел к бочке, стоящей в пустом углу, и налил себе кувшин крепкого пива.
Адам взглянул на свои босые ступни, прежде чем ответить:
– Он на другой стороне реки, хозяин. Это факт. Он перетрусил, когда услышал, что вы возвращаетесь, и быстренько убрался. Он хозяйничал здесь, и я ничего не мог поделать, никто из нас не мог. Он появился, словно ураган – мы ничего не могли сделать – это сущая правда, как на духу говорю вам!
Его жена, которая и содержала дом в таком беспорядке, стояла рядом, согласно кивая. Ее пышное тело так и выпирало из ярко-синего ситцевого платья. Себастьян медленно кивнул. Все так и было.
Он не ожидал такой выходки от Модифорда и оставил место практически без охраны, потому что никогда не строил серьезных планов относительно Бакхорн-Хауса, купив его по случаю у одного знатного господина, который находился в тяжелом финансовом положении. Он мог бы быстрее добраться сюда морем, но выбрал более длинный путь по суше, чтобы застать врасплох Модифорда.
Ходило много легенд об этом старом доме, построенном в семнадцатом столетии неким дворянином, изгнанным из Англии во время диктатуры Оливера Кромвеля после того, как королевские силы потерпели поражение. Он приобрел участок земли и жил здесь, как отшельник, разлученный с единственным сыном. Себастьян почти не занимался восстановлением дома; он всегда был поглощен делами в Чарльстоне или Оквуд Холле или участвовал в очередных авантюрах. Но все же он любил это одно из своих многочисленных владений, был рад приехать сюда и оглядывал эту убогую, невзрачную кухню с облегчением возвратившегося блудного сына.
Даже досада и раздражение при виде сердитого лица Беренис не могли помешать Себастьяну сполна насладиться чувством удовлетворенности. Его душа, казалось, тянулась к жизни на этой щедрой земле, где он мог охотиться, когда требовалась пища, общаться с Зорким Соколом, мудрым вождем лесных индейцев, с которым он обычно проводил много времени. Стоя у очага и глядя на пляшущие языки пламени, он вспомнил недавние походные костры и запах поджаренного мяса.
Он расправил плечи, твердо решив отправиться в ближайшее время на охоту и пополнить запасы оленины и мяса буйвола. Но снова взглянув на Беренис, он помрачнел, увидев, с каким презрением та оглядывает кухню и всех, кто был в ней. Она по-прежнему держалась самоуверенно и гордо. Только в его объятиях в ночные часы она становилась мягким, трепещущим созданием. Кажется, даже «встреча» с Модифордом мало чему научила ее.
Она сидела за выскобленным столом с Грегом и Дэмианом.
– Поешь что-нибудь, – предложил Себастьян, подвигая к ней миску с едой.
– И выпить тоже не помешает, – добавил Грег, поднося кружку ко рту.
Она была голодна, и еда была вкусной, а бесконечная суета на кухне отвлекала от мрачных раздумий. Краем глаза Беренис заметила Джульетт, стоящую с надутым видом. Грег подошел к огню, достал нож, отрезал толстый, поджаристый кусок мяса и с усмешкой обратился к ней:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Даже тебе иногда нужно мыться, – Беренис откинула назад свои растрепавшиеся волосы, злясь, что после долгого путешествия выглядит неподобающим образом, и как раз в тот момент, когда нужно твердо поставить эту женщину на место. – Полагаю, ты слышала о горячей воде и мыле?
Полнейшая тишина, которая последовала за этими словами, была почти оглушающей, затем мужчины расхохотались, Джульетт же чуть не взвилась от бешенства.
– Скажи ей! – завизжала она на Себастьяна. – Скажи ей, кто я!
Его улыбка погасла.
– А кто же ты, Джульетт? Не припомню, чтобы я давал тебе здесь какие-то особые права!
Джульетт бросилась вон, но прежде метнула на Беренис взгляд, полный неприкрытой злобы. Себастьян с Грегом переглянулись.
– Себастьян, тебе бы давно следовало указать ей на дверь, – сказал молодой доктор. – Я всегда говорил, что от нее нельзя ждать ничего хорошего.
Благодарение Богу, что Джульетт ушла прежде, чем Беренис поддалась искушению броситься на нее и выцарапать глаза. Это ужасно! Неужели Себастьян привез ее сюда, чтобы она встретилась с его любовницей? Она была убеждена, что эта женщина – подруга ее мужа. Мог ли он быть таким бессердечным, таким низким? Стыд охватил Беренис при воспоминании о прошлой ночи: как близка она была к тому, чтобы смириться со своей любовью, признать над собой власть Себастьяна, позволить ему упиваться сладостью победы. «Никогда больше, – молча поклялась она. – Будь он проклят, и эта женщина с ним! Пара бесстыдных дикарей, прекрасно подходящих друг другу… Пусть теперь Джульетт делит с ним постель».
Эти мрачные мысли пронеслись в ее голове, когда она смотрела на пришедшее в упадок великолепие холла. Штукатурка облетела с когда-то прекраснейшего потолка, краска на деревянной резьбе облупилась, а панели были источены жуком-короедом.
Большая кухня, видимо, использовалась как главная гостиная, и здесь виднелись следы ремонта. Огонь весело трещал в широком каменном очаге, где над горящими поленьями раскачивались подвешенные на железных прутьях котелки и закопченные чайники. На вертеле были нанизаны куски говядины, и брызгающий с них на горячие угли жир шипел и трещал. Вся обстановка состояла из длинного обеденного стола, заставленного кувшинами для вина, тарелками и кружками, и скамей, протянувшихся по обеим сторонам.
И повсюду были люди – женщины готовили, дети плакали, мужчины смеялись и разговаривали. По каменному полу бегали собаки и куры. Все вокруг было грязным и неопрятным, но даже враждебно настроенная Беренис не могла не признать, что здесь царила атмосфера тепла и дружелюбия, словно это был центр счастливого маленького сообщества.
Дом служил и местом временного отдыха охотников, которые уже заводили во двор своих навьюченных лошадей, предлагали Себастьяну меха, и он бросил все, чтобы уделить им внимание. Беренис решила, что ей совершенно не нравится Бакхорн-Хаус; она не могла постичь, почему он не разрушил этот дом до основания и не отстроил заново, если уж ему так нужно иметь собственность в этой глуши.
В то же время она начала понимать, почему он окружил себя головорезами. Эти заброшенные руины были, без сомнения, идеальным убежищем для банды разбойников и контрабандистов. Бухта защищала и укрывала корабли, перевозящие незаконные грузы, и мало кто из блюстителей закона рискнет сунуться на эту населенную индейцами территорию в поисках нарушителей. Не удивительно, что Модифорд жаждал прибрать к руками это место. Кажется, он хозяйничал здесь во время поездки Себастьяна за границу и в спешке убрался прямо перед их прибытием.
– Где он сейчас, Адам? – спросил Себастьян, когда, закончив дела с охотниками так, что все остались довольны, он подошел к бочке, стоящей в пустом углу, и налил себе кувшин крепкого пива.
Адам взглянул на свои босые ступни, прежде чем ответить:
– Он на другой стороне реки, хозяин. Это факт. Он перетрусил, когда услышал, что вы возвращаетесь, и быстренько убрался. Он хозяйничал здесь, и я ничего не мог поделать, никто из нас не мог. Он появился, словно ураган – мы ничего не могли сделать – это сущая правда, как на духу говорю вам!
Его жена, которая и содержала дом в таком беспорядке, стояла рядом, согласно кивая. Ее пышное тело так и выпирало из ярко-синего ситцевого платья. Себастьян медленно кивнул. Все так и было.
Он не ожидал такой выходки от Модифорда и оставил место практически без охраны, потому что никогда не строил серьезных планов относительно Бакхорн-Хауса, купив его по случаю у одного знатного господина, который находился в тяжелом финансовом положении. Он мог бы быстрее добраться сюда морем, но выбрал более длинный путь по суше, чтобы застать врасплох Модифорда.
Ходило много легенд об этом старом доме, построенном в семнадцатом столетии неким дворянином, изгнанным из Англии во время диктатуры Оливера Кромвеля после того, как королевские силы потерпели поражение. Он приобрел участок земли и жил здесь, как отшельник, разлученный с единственным сыном. Себастьян почти не занимался восстановлением дома; он всегда был поглощен делами в Чарльстоне или Оквуд Холле или участвовал в очередных авантюрах. Но все же он любил это одно из своих многочисленных владений, был рад приехать сюда и оглядывал эту убогую, невзрачную кухню с облегчением возвратившегося блудного сына.
Даже досада и раздражение при виде сердитого лица Беренис не могли помешать Себастьяну сполна насладиться чувством удовлетворенности. Его душа, казалось, тянулась к жизни на этой щедрой земле, где он мог охотиться, когда требовалась пища, общаться с Зорким Соколом, мудрым вождем лесных индейцев, с которым он обычно проводил много времени. Стоя у очага и глядя на пляшущие языки пламени, он вспомнил недавние походные костры и запах поджаренного мяса.
Он расправил плечи, твердо решив отправиться в ближайшее время на охоту и пополнить запасы оленины и мяса буйвола. Но снова взглянув на Беренис, он помрачнел, увидев, с каким презрением та оглядывает кухню и всех, кто был в ней. Она по-прежнему держалась самоуверенно и гордо. Только в его объятиях в ночные часы она становилась мягким, трепещущим созданием. Кажется, даже «встреча» с Модифордом мало чему научила ее.
Она сидела за выскобленным столом с Грегом и Дэмианом.
– Поешь что-нибудь, – предложил Себастьян, подвигая к ней миску с едой.
– И выпить тоже не помешает, – добавил Грег, поднося кружку ко рту.
Она была голодна, и еда была вкусной, а бесконечная суета на кухне отвлекала от мрачных раздумий. Краем глаза Беренис заметила Джульетт, стоящую с надутым видом. Грег подошел к огню, достал нож, отрезал толстый, поджаристый кусок мяса и с усмешкой обратился к ней:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105