В этот злосчастный раз это была комиссия Верховного Совета, направленная для выяснения того, чем же всё-таки в действительности занимаются военные под покровом секретности. Горихвостовсий, у которого в то время уже кончились волосы на голове, был один из тех, кто принял удар комиссии на себя.
– … ещё я создал человекоподобного робота, – отчитывался профессор перед этой комиссией за потраченные средства налогоплатильщиков.
– Ну, в этом в наше время нет ничего удивительного. Их и школьники делают, – наседала комиссия.
– О-о. Мой робот является следующей ступенью в наделении наших электронных помошников человечностью. Все предыдущие, даже самые современные, подобные роботы, отстали от него на несколько поколений и являются теперь жалкими, примитивными, жестяными куклами.
– Ну, покажите тогда.
Горихвостовский провёл комиссию в соседнее помещение, посередине которого на столе лежал металлический куб грубой сборки.
– Вот он красавец! – указал на куб профессор.
– А чего в нём человекоподобного? – удивилась комиссия, не увидив у человекоподобного робота ни рук, ни ног, ни чего-либо ещё от человека, – Это квадратный колобок или тело обрубок?
– Внешняя форма, конечно, пока несовершенна, но она и не важна в этой опытной модели, – пояснял Горихвостовский, – В его создании я сделал упор не на достижения внешнего сходства с человеком, а на придание ему человеческого содержания. Ведь даже самые точные внешне копии человеческого организма сразу же обнаруживали себя, стоило им открыть рот или попасть в ситуацию, когда требуется эмоциональное человеческое реагирование. В таких ситуациях сразу становится видна железная логика железки. Каламбур, но ещё забавнее, что человек может иметь эмоциональность робота. До настоящего момента обратное было невозможно и только фантасты этим бредили. Роботы имели только либо программные реализации эмоций, неадекватные обстановке, реализованные на так называемом искусственном интеллекте, что принципиально не верно, либо просто механически невозмутимо реагировали на изменение внешних условий среды. А мой робот будет иметь чувства. Теперь влюбившиеся роботы перестанут быть прерогативой фантазёров, а станут реальностью. Но самое главное это то, что эмоциональность станет последним шагом к разумности. Вы скажете, что это не имеет к этому никакого отношения, но это не так. Разумность наших повседневных решений проверяется помимо логики ещё и эмоциями. Ведь именно эмоциональности не хватает нашим совершенным роботам. Они имеют совершенный искусственный интеллект, который принимает правильные с точки зрения холодной логики решения, но при этом совершенно неразумные. Вы все можете без труда привести примеры такого рода, которые были в вашей жизни. Для отсечения таких решений строятся сложные цепи проверки решений на адекватность, или соответствие законам робототехники, или ещё каким-либо правилам. Но эти цепи всего лишь фильтр, который снижает количество неразумных решений техники до социальноприемлимого уровня. Фактически эти цепи пожирают большую часть ресурсов, как при создании робота, так и при его функционировании. Такое положение вещей можно сравнить с постоянным хождением человека в противогазе и защитном костюме – постоянно что-то фильтруется, на спине ранец системы жизнеобеспечения. Существовать можно, а жить нельзя. Каково вам будет в таком наряде?.. И напоследок, обретение роботами эмоциональности, и, как следствие, разумности значительно удешевит производство робототехники за счёт исключения этих самым пресловутых цепей фильтрации решений и переходе на новую энергосберегающую технологию вразумления робототехники и автоматики.
Профессор перевёл дух.
– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.
– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.
Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.
– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.
Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:
– Доброе утро, Кубик. Как дела?
Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:
– А-а-а. Какого надо?
Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.
– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.
– А-а-а. Бабки гоните!
– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.
– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.
– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.
– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.
Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:
– Кубик, как ты себя чувствуешь?
– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.
Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:
– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.
– Зачем? – спросил Кубик.
Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:
– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?
Из динамика раздалась пулемётная очередь:
– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!
Бабахнула граната.
Председатель распрямился:
– Учился на боевиках?
– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.
– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.
– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.
– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– … ещё я создал человекоподобного робота, – отчитывался профессор перед этой комиссией за потраченные средства налогоплатильщиков.
– Ну, в этом в наше время нет ничего удивительного. Их и школьники делают, – наседала комиссия.
– О-о. Мой робот является следующей ступенью в наделении наших электронных помошников человечностью. Все предыдущие, даже самые современные, подобные роботы, отстали от него на несколько поколений и являются теперь жалкими, примитивными, жестяными куклами.
– Ну, покажите тогда.
Горихвостовский провёл комиссию в соседнее помещение, посередине которого на столе лежал металлический куб грубой сборки.
– Вот он красавец! – указал на куб профессор.
– А чего в нём человекоподобного? – удивилась комиссия, не увидив у человекоподобного робота ни рук, ни ног, ни чего-либо ещё от человека, – Это квадратный колобок или тело обрубок?
– Внешняя форма, конечно, пока несовершенна, но она и не важна в этой опытной модели, – пояснял Горихвостовский, – В его создании я сделал упор не на достижения внешнего сходства с человеком, а на придание ему человеческого содержания. Ведь даже самые точные внешне копии человеческого организма сразу же обнаруживали себя, стоило им открыть рот или попасть в ситуацию, когда требуется эмоциональное человеческое реагирование. В таких ситуациях сразу становится видна железная логика железки. Каламбур, но ещё забавнее, что человек может иметь эмоциональность робота. До настоящего момента обратное было невозможно и только фантасты этим бредили. Роботы имели только либо программные реализации эмоций, неадекватные обстановке, реализованные на так называемом искусственном интеллекте, что принципиально не верно, либо просто механически невозмутимо реагировали на изменение внешних условий среды. А мой робот будет иметь чувства. Теперь влюбившиеся роботы перестанут быть прерогативой фантазёров, а станут реальностью. Но самое главное это то, что эмоциональность станет последним шагом к разумности. Вы скажете, что это не имеет к этому никакого отношения, но это не так. Разумность наших повседневных решений проверяется помимо логики ещё и эмоциями. Ведь именно эмоциональности не хватает нашим совершенным роботам. Они имеют совершенный искусственный интеллект, который принимает правильные с точки зрения холодной логики решения, но при этом совершенно неразумные. Вы все можете без труда привести примеры такого рода, которые были в вашей жизни. Для отсечения таких решений строятся сложные цепи проверки решений на адекватность, или соответствие законам робототехники, или ещё каким-либо правилам. Но эти цепи всего лишь фильтр, который снижает количество неразумных решений техники до социальноприемлимого уровня. Фактически эти цепи пожирают большую часть ресурсов, как при создании робота, так и при его функционировании. Такое положение вещей можно сравнить с постоянным хождением человека в противогазе и защитном костюме – постоянно что-то фильтруется, на спине ранец системы жизнеобеспечения. Существовать можно, а жить нельзя. Каково вам будет в таком наряде?.. И напоследок, обретение роботами эмоциональности, и, как следствие, разумности значительно удешевит производство робототехники за счёт исключения этих самым пресловутых цепей фильтрации решений и переходе на новую энергосберегающую технологию вразумления робототехники и автоматики.
Профессор перевёл дух.
– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.
– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.
Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.
– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.
Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:
– Доброе утро, Кубик. Как дела?
Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:
– А-а-а. Какого надо?
Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.
– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.
– А-а-а. Бабки гоните!
– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.
– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.
– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.
– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.
Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:
– Кубик, как ты себя чувствуешь?
– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.
Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:
– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.
– Зачем? – спросил Кубик.
Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:
– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?
Из динамика раздалась пулемётная очередь:
– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!
Бабахнула граната.
Председатель распрямился:
– Учился на боевиках?
– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.
– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.
– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.
– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42