Она считает, у меня что-то серьезное, переживает. - Он довольно хохотнул. - Ты, парень, думаешь, раз она при людях раздевалась, значит, сучка, да? Не надо так думать. Просто жизнь ее ломала. Как когда-то меня...
Он прищурился, задумавшись, и его округлое лицо стало жестким, появились ранее не заметные морщины. У Падунца теперь очень аккуратная прическа. Настолько аккуратная, что просто угадывается: это парик.
Падунец говорит о себе коротко: предприниматель. Есть кое-какие средства, и скоро он начинает маленький бизнес: открывает станцию техобслуживания. В двигателях, правда, мало что понимает, но зато умеет решать кадровые вопросы. В Москве подобных станций уже что грибов, конкурировать с другими можно только качеством работы. Лучшая реклама отзывы клиентов. Потому нельзя скупиться, надо приглашать лучших мастеров.
- Это точно, - соглашаюсь я. - У нас в мастерской от этого очереди.
- Так ты что, тоже в системе автосервиса? Не слыхал, есть, говорят, в столице такой феномен - Гнусавый? Парень - золотые руки, машины лучше новых становятся. Переманить бы его. Я б ему отвалил...
- Сколько? - спросил я.
Федор Савельевич не задумываясь назвал сумму, впятеро превышающую ту, что я имел.
- Я ему передам.
- Что, серьезно? - подпрыгнул на кровати сосед. - Слушай, если он будет торговаться, я добавлю, честное слово. Он, говорят, так с красками работает! Сейчас сам знаешь, как к царапине на приличной машине хозяева относятся. Царапина - удар по престижу, и краска не в масть - удар. А у него, говорят, всегда в масть. Я парню условия создам - только работай! Как думаешь, согласится?
- Согласится, - заверил я.
Заверил потому, что вспомнил свою мастерскую, своего шефа. Он там сделал комнату для утех, где было все. Баб водил табунами, тер им спины под душем, а мне негде было толком руки помыть. "Тебе на женщин не тратиться, а на водку хватит", - говорил в дни получки. Я вообще-то догадывался, что это я его кормлю, что это не к нему, а ко мне выстраивается очередь, но что мне было делать? Я не умею качать права. Тем более что на водку действительно хватало, больших денег мне никто не предлагал, а женщины мне были не нужны. Страх у меня перед женщинами. Я заметил, как быстро отводят взгляды те, кто видит меня впервые. Это - от брезгливости к моему уродству. И я гнал от себя даже сны о красавицах. Потому что во снах они кричали, завидев меня...
Сняли бинты, я начал ходить. Первым делом, естественно, - к большому зеркалу, в ванную. Сине-желтые пятна, кровоподтеки, неровные швы - вот главные приметы лица, но оно мне все равно нравится. Это лицо человека, а не гориллы.
Вышел из палаты. Просторный коридор с пальмами, мягкими кожаными диванами, в фойе - ковры, телевизор. Всего на моем втором этаже - восемь палат, двенадцать больных. Первый этаж - спортзал, бильярдная, бассейн, библиотека. Вокруг нашего двухэтажного особняка - высокий забор, по ту сторону его лес, по эту - клумбы, аллеи, крошечное озерцо с японскими карасями, беседки, увитые плющом. В одной из них, что рядом с озерцом, сидит в спортивном костюме женщина, на плечи спадает волна длинных рыжих волос. Бросает рыбкам крошки хлеба, те ловят их у самой поверхности воды. Я старательно опускаю голову, хочу как можно быстрее пройти мимо.
- Вы новичок?
Делать нечего, приходится останавливаться.
- Дурацкий вопрос, да? Просто хочется с кем-то поговорить. Здесь все полковники да полковники, а мне бы с гусаром поамурничать.
- И среди гусаров есть полковники, - говорю я, но прекрасно понимаю, что имеет в виду рыжеволосая. Клиенты Ильи Сергеевича, не считая меня, пенсионного возраста, самый молодой - Федор Савельевич.
- Да? Но вы ведь понимаете, о чем я... - Следует пауза, я совершенно не знаю, как ее прервать, и молчание нарушает женщина. - Боже, такое лицо - и так попортили!
Испарина мгновенно покрывает лоб. Опять страх. Что она хочет этим сказать?
- Извините, ну вот такая я бастактная. Хоть и знаю, что шрамы украшают мужчину... И вижу это... Не курите?
- Курю, но... - ответил я и пожал плечами.
- Знаю. Вы попали сюда прямо с места аварии, вы студент, родственников в Москве нет. - Она протянула пачку сигарет. - Берите, берите, только гусары денег не берут. За любовь. - Звонкий молодой смех. - Вас зовут Костя, да?
Я кивнул.
- Бедненький. Вам так трудно разговаривать, а я пристаю со своими расспросами! Вы молчите. Присаживайтесь рядышком и молчите. Я за двоих говорить буду. Я, как и всякая женщина, очень болтлива. Меня Вика зовут. Я здесь сжигаю жиры. Понимаете? Гонять меня некому, вот и растолстела. Но в развалюхи-то рано записываться. Вот и решила похудеть, покрасиветь, начать новую жизнь. Мне не поздно начинать новую жизнь? С романами, вином, с безумным блеском глаз, а? Молчите, Костя, молчите, это я сама у себя спрашиваю.
Далекий гул машины. Тут они реже самолетов слышны. Мы с Викой невольно смотрим на калитку. Двое, мужчина и женщина, показываются на аллейке, идут к корпусу.
- Это к вам, - говорит Вика, но я уже и сам понимаю, что ко мне. Блондинка с голубыми глазами. Никакой не ангел, никакое не видение: белый блузон, белые брюки, точеная фигурка. Все остальное все-таки от ангела: воздушность и неземная красота. Ее спутник достоин того, чтобы идти рядом. Высокий, плечистый, одет безукоризненно. Положительный герой-красавец из западного боевика. Я приподнимаюсь со скамейки, Вика вспархивает, тихонько тронув меня за плечо: - Пообщайтесь здесь, не буду вам мешать. Но мы еще встретимся?
Белый полуангел замечает меня, неуверенно улыбается:
- Вы Константин? Простите, я видела вас дважды, но при таких обстоятельствах... А сегодня Илья Сергеевич позвонил и сказал, во-первых, как вас зовут, а во-вторых, что бинты сняли. И мы вот решили...
Она поворачивает голову к герою-красавцу, словно приглашая его вступить в беседу, но тот молча крутит на пальце желтую цепочку. Он, наверное, рыбак. Сейчас его интересуют только караси в озерце.
- Как вы себя чувствуете, Костя? - это опять она. - Илья Сергеевич говорит, что вам дико повезло, что вы ушибами отделались.
Почему-то резануло слух слово "дико". Воздушные создания не должны говорить языком смертных. Но то, что приехала, что беспокоится...
- Мне повезло, - говорю я. Вспоминаю себя дооперационного и продолжаю: - Спасибо вам за все.
И тут же соображаю, что слова мои поняты женщиной как насмешка. Она поджимает губки, опускает глаза:
- Мы понимаем, понимаем... Давайте присядем. Вот что, Костя... Кстати, меня зовут Эмма, его - Толик.
Толик никак не реагирует на ритуал знакомства. "Толик. То-лик..." Вот что, оказывается, пела блондиночка на красном фоне: "Ой ли, ой ли". Это она имя его произносила.
- Вот что, Костя. Я не буду от вас ничего скрывать. Мы с Толиком должны скоро выехать за границу, в командировку, и нам бы очень не хотелось, чтобы возникли какие-то конфликты с милицией, понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Он прищурился, задумавшись, и его округлое лицо стало жестким, появились ранее не заметные морщины. У Падунца теперь очень аккуратная прическа. Настолько аккуратная, что просто угадывается: это парик.
Падунец говорит о себе коротко: предприниматель. Есть кое-какие средства, и скоро он начинает маленький бизнес: открывает станцию техобслуживания. В двигателях, правда, мало что понимает, но зато умеет решать кадровые вопросы. В Москве подобных станций уже что грибов, конкурировать с другими можно только качеством работы. Лучшая реклама отзывы клиентов. Потому нельзя скупиться, надо приглашать лучших мастеров.
- Это точно, - соглашаюсь я. - У нас в мастерской от этого очереди.
- Так ты что, тоже в системе автосервиса? Не слыхал, есть, говорят, в столице такой феномен - Гнусавый? Парень - золотые руки, машины лучше новых становятся. Переманить бы его. Я б ему отвалил...
- Сколько? - спросил я.
Федор Савельевич не задумываясь назвал сумму, впятеро превышающую ту, что я имел.
- Я ему передам.
- Что, серьезно? - подпрыгнул на кровати сосед. - Слушай, если он будет торговаться, я добавлю, честное слово. Он, говорят, так с красками работает! Сейчас сам знаешь, как к царапине на приличной машине хозяева относятся. Царапина - удар по престижу, и краска не в масть - удар. А у него, говорят, всегда в масть. Я парню условия создам - только работай! Как думаешь, согласится?
- Согласится, - заверил я.
Заверил потому, что вспомнил свою мастерскую, своего шефа. Он там сделал комнату для утех, где было все. Баб водил табунами, тер им спины под душем, а мне негде было толком руки помыть. "Тебе на женщин не тратиться, а на водку хватит", - говорил в дни получки. Я вообще-то догадывался, что это я его кормлю, что это не к нему, а ко мне выстраивается очередь, но что мне было делать? Я не умею качать права. Тем более что на водку действительно хватало, больших денег мне никто не предлагал, а женщины мне были не нужны. Страх у меня перед женщинами. Я заметил, как быстро отводят взгляды те, кто видит меня впервые. Это - от брезгливости к моему уродству. И я гнал от себя даже сны о красавицах. Потому что во снах они кричали, завидев меня...
Сняли бинты, я начал ходить. Первым делом, естественно, - к большому зеркалу, в ванную. Сине-желтые пятна, кровоподтеки, неровные швы - вот главные приметы лица, но оно мне все равно нравится. Это лицо человека, а не гориллы.
Вышел из палаты. Просторный коридор с пальмами, мягкими кожаными диванами, в фойе - ковры, телевизор. Всего на моем втором этаже - восемь палат, двенадцать больных. Первый этаж - спортзал, бильярдная, бассейн, библиотека. Вокруг нашего двухэтажного особняка - высокий забор, по ту сторону его лес, по эту - клумбы, аллеи, крошечное озерцо с японскими карасями, беседки, увитые плющом. В одной из них, что рядом с озерцом, сидит в спортивном костюме женщина, на плечи спадает волна длинных рыжих волос. Бросает рыбкам крошки хлеба, те ловят их у самой поверхности воды. Я старательно опускаю голову, хочу как можно быстрее пройти мимо.
- Вы новичок?
Делать нечего, приходится останавливаться.
- Дурацкий вопрос, да? Просто хочется с кем-то поговорить. Здесь все полковники да полковники, а мне бы с гусаром поамурничать.
- И среди гусаров есть полковники, - говорю я, но прекрасно понимаю, что имеет в виду рыжеволосая. Клиенты Ильи Сергеевича, не считая меня, пенсионного возраста, самый молодой - Федор Савельевич.
- Да? Но вы ведь понимаете, о чем я... - Следует пауза, я совершенно не знаю, как ее прервать, и молчание нарушает женщина. - Боже, такое лицо - и так попортили!
Испарина мгновенно покрывает лоб. Опять страх. Что она хочет этим сказать?
- Извините, ну вот такая я бастактная. Хоть и знаю, что шрамы украшают мужчину... И вижу это... Не курите?
- Курю, но... - ответил я и пожал плечами.
- Знаю. Вы попали сюда прямо с места аварии, вы студент, родственников в Москве нет. - Она протянула пачку сигарет. - Берите, берите, только гусары денег не берут. За любовь. - Звонкий молодой смех. - Вас зовут Костя, да?
Я кивнул.
- Бедненький. Вам так трудно разговаривать, а я пристаю со своими расспросами! Вы молчите. Присаживайтесь рядышком и молчите. Я за двоих говорить буду. Я, как и всякая женщина, очень болтлива. Меня Вика зовут. Я здесь сжигаю жиры. Понимаете? Гонять меня некому, вот и растолстела. Но в развалюхи-то рано записываться. Вот и решила похудеть, покрасиветь, начать новую жизнь. Мне не поздно начинать новую жизнь? С романами, вином, с безумным блеском глаз, а? Молчите, Костя, молчите, это я сама у себя спрашиваю.
Далекий гул машины. Тут они реже самолетов слышны. Мы с Викой невольно смотрим на калитку. Двое, мужчина и женщина, показываются на аллейке, идут к корпусу.
- Это к вам, - говорит Вика, но я уже и сам понимаю, что ко мне. Блондинка с голубыми глазами. Никакой не ангел, никакое не видение: белый блузон, белые брюки, точеная фигурка. Все остальное все-таки от ангела: воздушность и неземная красота. Ее спутник достоин того, чтобы идти рядом. Высокий, плечистый, одет безукоризненно. Положительный герой-красавец из западного боевика. Я приподнимаюсь со скамейки, Вика вспархивает, тихонько тронув меня за плечо: - Пообщайтесь здесь, не буду вам мешать. Но мы еще встретимся?
Белый полуангел замечает меня, неуверенно улыбается:
- Вы Константин? Простите, я видела вас дважды, но при таких обстоятельствах... А сегодня Илья Сергеевич позвонил и сказал, во-первых, как вас зовут, а во-вторых, что бинты сняли. И мы вот решили...
Она поворачивает голову к герою-красавцу, словно приглашая его вступить в беседу, но тот молча крутит на пальце желтую цепочку. Он, наверное, рыбак. Сейчас его интересуют только караси в озерце.
- Как вы себя чувствуете, Костя? - это опять она. - Илья Сергеевич говорит, что вам дико повезло, что вы ушибами отделались.
Почему-то резануло слух слово "дико". Воздушные создания не должны говорить языком смертных. Но то, что приехала, что беспокоится...
- Мне повезло, - говорю я. Вспоминаю себя дооперационного и продолжаю: - Спасибо вам за все.
И тут же соображаю, что слова мои поняты женщиной как насмешка. Она поджимает губки, опускает глаза:
- Мы понимаем, понимаем... Давайте присядем. Вот что, Костя... Кстати, меня зовут Эмма, его - Толик.
Толик никак не реагирует на ритуал знакомства. "Толик. То-лик..." Вот что, оказывается, пела блондиночка на красном фоне: "Ой ли, ой ли". Это она имя его произносила.
- Вот что, Костя. Я не буду от вас ничего скрывать. Мы с Толиком должны скоро выехать за границу, в командировку, и нам бы очень не хотелось, чтобы возникли какие-то конфликты с милицией, понимаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27