- Я попробую через платную справочную выяснить их московский телефон. Поговорю, может быть, и уговорю. А они купят себе другую дачу.
Немного поколебавшись, секретарша достала потрепанную папку и зашелестела бумагами. Наконец нашла нужные документы, но держала их так, чтобы посетительнице ничего не было видно.
- Вот, пишите. Бурков Борис Леонидович. Номер паспорта в договоре купли-продажи указан, но вы уж извините, я вам его дать не могу, не положено. Если выяснится, что вы узнали это от меня, начальник меня сразу уволит. Он у нас лют. Уже троих секреташ уволил. А у меня двое детей и муж-пьяница.
Тамара призадумалась, стоит ли предлагать мзду за дополнительные услуги, потом вспомнила, что в кошельке у неё всего двести рублей содержимое конверта она получила от Аллы, - и решила, что вначале попытается найти Бориса Леонидовича Буркова через справочную, а если не получится, тогда она ещё раз приедет к секретарше с новым конвертом и на этот раз уговорит её нарушить служебный долг.
"Самаритяне" решили, что больше Тамаре появляться в поселке не стоит, и на следующий день поехала Олеся. Для конспирации она даже взяла с собой тринадцатилетнюю дочку - а вдруг той удастся подружиться с внучкой Марьи Павловны.
Совместными усилиями ей придумали другую легенду: дескать, развелась с мужем, а он пьяница, драчун и самодур, донимает её даже после развода, на размен городской однокомнатной квартиры у неё денег нет, а снимать квартиру в Москве дорого, да и муж может выследить её или дочку, вот и приходится от него скрываться, поэтому она хочет снять часть дома в Подмосковье и жить тут постоянно, заодно выяснить, есть ли подходящая работа для неё и школа для дочки.
Маринке, её дочери, игра в шпионов сразу пришлась по вкусу, и девочка быстро вошла в роль. Живая и общительная, она легко знакомилась с ровесниками, расспрашивала их о школе - злые ли учителя, сколько бывает каждый день уроков, много ли задают на дом.
Олеся начала обход с другой стороны поселка, чтобы все выглядело достоверно. С одной стороны, хорошо, что многие дома пустовали, меньше мороки с опросами. Москвичи жили на дачах только летний сезон, а в конце августа, когда детям нужно готовиться к новому учебному году, поселок пустел, оставались только местные жители или пожилые родители москвичей. Но с другой стороны, мало жителей - мало свидетелей.
Марине удалось выяснить, что в поселке пятеро ребят и четыре девочки в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, а у парней и девушек постарше своя компания. С Олей, внучкой Марьи Павловны, Марина познакомилась, но пока ничего интересного не выяснила.
- Мам, нам нужно приехать сюда ещё раз. Тогда я побуду с ребятами подольше и многое разузнаю, - с горящими от возбуждения глазами сказала она Олесе. - Они собираются на окраине поселка, там стоит полуразвалившийся ничейный дом, это их штаб-квартира.
Олеся решила посоветоваться с друзьями, а уж потом решить, стоит ли возлагать на дочь такое ответственное поручение.
Наконец Олеся добралась и до дома Марьи Павловны. Рассказав ей дежурную легенду, она пожаловалась, что уже стерла ноги, устала, но ничего подходящего так и не нашла: дома или заперты, или там живет семья, им и самим тесно, пускать квартирантов некуда. А ей бы хотелось, чтобы был отдельный вход или небольшой домик на общем участке.
Марья Павловна посочувствовала, угостила чаем, но подходящего помещения не нашлось и у нее. Пока они чаевничали, пришли дочь и зять Марьи Павловны и тоже сели к столу. Зятю, видно, хотелось выпить, тем более, у них гостья, и он несколько раз весьма откровенно намекнул и даже привстал, но жена на него шикнула, и он, очень огорченный, сел на свое место.
Олеся поняла, что ключ к сердцу потенциального свидетеля найден.
- Так замерзла, - пожаловалась она. - Сапоги прохудились, ноги все мокрые. Никак не могу согреться.
- Нужно принять для сугреву... - зять выразительно щелкнул себя по горлу и посмотрел на суровую супругу.
- Сиди уж, - сердитым тоном отозвалась та. - Тебе лишь бы начать, потом не остановишь.
- Да мы по чуть-чуть, - заныл он, и тут в разговор вступила Олеся:
- Я бы и сама не прочь выпить, но неудобно вас обременять.
- Да какое там беспокойство! - обрадованный зять снова вскочил. - Щас мигом сбегаю до соседей, у них и домашняя настоечка есть, и кой-чего покрепче.
- Нет-нет, - запротестовала Олеся. - Я сейчас сама схожу в магазин и куплю, если вы не против.
Тут уж строгая супруга не стала возражать. Все ж русские люди по природе гостеприимны.
- Не надо никуда ходить, - она встала, пошарила за печкой и извлекла бутылку водки. - Все у нас есть, да только мой Петр больно на это дело падок, вот и приходится от него прятать. Вы не думайте, он не пьянчуга, один пить ни за что не станет, а уж если гости, так непременно любит угостить. Ну, и сам не отстает.
Олеся водку не пила, но дело требует жертв. Люба, дочь Марьи Павловны, мигом собрала на стол - домашние соленья, колбаса, картошка, сало, хлеб. Угощенье венчала бутылка водки - все как принято в настоящем русском доме.
Когда необходимая степень доверительности была достигнута, и молодые перешли на "ты" и стали называть друг друга по именам, Олеся приступила к главному:
- Может быть, мне снять какой-нибудь дом, где сами хозяева зимой не живут? Поживу до лета, а там, глядишь, что-нибудь придумаю. У вас тут поблизости нет такого?
- У Николаевых можно спросить, - сказала Марья Павловна. - Их дом напротив нашего. Добротный, теплый. До мая они сюда не приезжают. Чего ж не сдать, раз дом пустует? Вы приглядите, чтоб кто не влез, да и протопите, а то когда они приезжают, дом после зимы сырой. И собака у них есть, но Николаевы её в Москву не берут - она дворовая. На зиму отдают соседям, Овсеевым, платят им за прокорм, а вы и за собакой присмотрите, и покормите. У меня где-то был их московский телефон, потом поищу.
- Спасибо, Марья Павловна, это мне как раз подойдет. Но вдруг они не согласятся? Может быть, у вас есть телефон других соседей? А то дома пустуют, спросит некого.
- Может, Олесю с Маринкой пустит Васильевна? - вмешался Петр. - Она давно хочет к дочке в Москву перебраться, да Митьку боится одного оставить, он пьет запоями, один пропадет. Их дом на той стороне переулка, напротив того, где хозяина убили.
- Ой! - вскрикнула Олеся. - Я привидений боюсь. Говорят, что убитые потом бродят ночами.
- Они ж по своему дому бродят, не по улице, - резонно возразил Петр.
- А за что его убили?
- За бабу, за что ж еще!
- Не болтай, раз не знаешь, - одернула мужа Люба.
- Это ты не знаешь, а я знаю! - торжествующе заявил Петр.
- Да это ж его жена была! - отмахнулась она.
- Нет, не жена, - настаивал он.
- Ты-то откуда знаешь!
- А вот и знаю. Жена приезжала с ним на белом "Жигуле".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Немного поколебавшись, секретарша достала потрепанную папку и зашелестела бумагами. Наконец нашла нужные документы, но держала их так, чтобы посетительнице ничего не было видно.
- Вот, пишите. Бурков Борис Леонидович. Номер паспорта в договоре купли-продажи указан, но вы уж извините, я вам его дать не могу, не положено. Если выяснится, что вы узнали это от меня, начальник меня сразу уволит. Он у нас лют. Уже троих секреташ уволил. А у меня двое детей и муж-пьяница.
Тамара призадумалась, стоит ли предлагать мзду за дополнительные услуги, потом вспомнила, что в кошельке у неё всего двести рублей содержимое конверта она получила от Аллы, - и решила, что вначале попытается найти Бориса Леонидовича Буркова через справочную, а если не получится, тогда она ещё раз приедет к секретарше с новым конвертом и на этот раз уговорит её нарушить служебный долг.
"Самаритяне" решили, что больше Тамаре появляться в поселке не стоит, и на следующий день поехала Олеся. Для конспирации она даже взяла с собой тринадцатилетнюю дочку - а вдруг той удастся подружиться с внучкой Марьи Павловны.
Совместными усилиями ей придумали другую легенду: дескать, развелась с мужем, а он пьяница, драчун и самодур, донимает её даже после развода, на размен городской однокомнатной квартиры у неё денег нет, а снимать квартиру в Москве дорого, да и муж может выследить её или дочку, вот и приходится от него скрываться, поэтому она хочет снять часть дома в Подмосковье и жить тут постоянно, заодно выяснить, есть ли подходящая работа для неё и школа для дочки.
Маринке, её дочери, игра в шпионов сразу пришлась по вкусу, и девочка быстро вошла в роль. Живая и общительная, она легко знакомилась с ровесниками, расспрашивала их о школе - злые ли учителя, сколько бывает каждый день уроков, много ли задают на дом.
Олеся начала обход с другой стороны поселка, чтобы все выглядело достоверно. С одной стороны, хорошо, что многие дома пустовали, меньше мороки с опросами. Москвичи жили на дачах только летний сезон, а в конце августа, когда детям нужно готовиться к новому учебному году, поселок пустел, оставались только местные жители или пожилые родители москвичей. Но с другой стороны, мало жителей - мало свидетелей.
Марине удалось выяснить, что в поселке пятеро ребят и четыре девочки в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, а у парней и девушек постарше своя компания. С Олей, внучкой Марьи Павловны, Марина познакомилась, но пока ничего интересного не выяснила.
- Мам, нам нужно приехать сюда ещё раз. Тогда я побуду с ребятами подольше и многое разузнаю, - с горящими от возбуждения глазами сказала она Олесе. - Они собираются на окраине поселка, там стоит полуразвалившийся ничейный дом, это их штаб-квартира.
Олеся решила посоветоваться с друзьями, а уж потом решить, стоит ли возлагать на дочь такое ответственное поручение.
Наконец Олеся добралась и до дома Марьи Павловны. Рассказав ей дежурную легенду, она пожаловалась, что уже стерла ноги, устала, но ничего подходящего так и не нашла: дома или заперты, или там живет семья, им и самим тесно, пускать квартирантов некуда. А ей бы хотелось, чтобы был отдельный вход или небольшой домик на общем участке.
Марья Павловна посочувствовала, угостила чаем, но подходящего помещения не нашлось и у нее. Пока они чаевничали, пришли дочь и зять Марьи Павловны и тоже сели к столу. Зятю, видно, хотелось выпить, тем более, у них гостья, и он несколько раз весьма откровенно намекнул и даже привстал, но жена на него шикнула, и он, очень огорченный, сел на свое место.
Олеся поняла, что ключ к сердцу потенциального свидетеля найден.
- Так замерзла, - пожаловалась она. - Сапоги прохудились, ноги все мокрые. Никак не могу согреться.
- Нужно принять для сугреву... - зять выразительно щелкнул себя по горлу и посмотрел на суровую супругу.
- Сиди уж, - сердитым тоном отозвалась та. - Тебе лишь бы начать, потом не остановишь.
- Да мы по чуть-чуть, - заныл он, и тут в разговор вступила Олеся:
- Я бы и сама не прочь выпить, но неудобно вас обременять.
- Да какое там беспокойство! - обрадованный зять снова вскочил. - Щас мигом сбегаю до соседей, у них и домашняя настоечка есть, и кой-чего покрепче.
- Нет-нет, - запротестовала Олеся. - Я сейчас сама схожу в магазин и куплю, если вы не против.
Тут уж строгая супруга не стала возражать. Все ж русские люди по природе гостеприимны.
- Не надо никуда ходить, - она встала, пошарила за печкой и извлекла бутылку водки. - Все у нас есть, да только мой Петр больно на это дело падок, вот и приходится от него прятать. Вы не думайте, он не пьянчуга, один пить ни за что не станет, а уж если гости, так непременно любит угостить. Ну, и сам не отстает.
Олеся водку не пила, но дело требует жертв. Люба, дочь Марьи Павловны, мигом собрала на стол - домашние соленья, колбаса, картошка, сало, хлеб. Угощенье венчала бутылка водки - все как принято в настоящем русском доме.
Когда необходимая степень доверительности была достигнута, и молодые перешли на "ты" и стали называть друг друга по именам, Олеся приступила к главному:
- Может быть, мне снять какой-нибудь дом, где сами хозяева зимой не живут? Поживу до лета, а там, глядишь, что-нибудь придумаю. У вас тут поблизости нет такого?
- У Николаевых можно спросить, - сказала Марья Павловна. - Их дом напротив нашего. Добротный, теплый. До мая они сюда не приезжают. Чего ж не сдать, раз дом пустует? Вы приглядите, чтоб кто не влез, да и протопите, а то когда они приезжают, дом после зимы сырой. И собака у них есть, но Николаевы её в Москву не берут - она дворовая. На зиму отдают соседям, Овсеевым, платят им за прокорм, а вы и за собакой присмотрите, и покормите. У меня где-то был их московский телефон, потом поищу.
- Спасибо, Марья Павловна, это мне как раз подойдет. Но вдруг они не согласятся? Может быть, у вас есть телефон других соседей? А то дома пустуют, спросит некого.
- Может, Олесю с Маринкой пустит Васильевна? - вмешался Петр. - Она давно хочет к дочке в Москву перебраться, да Митьку боится одного оставить, он пьет запоями, один пропадет. Их дом на той стороне переулка, напротив того, где хозяина убили.
- Ой! - вскрикнула Олеся. - Я привидений боюсь. Говорят, что убитые потом бродят ночами.
- Они ж по своему дому бродят, не по улице, - резонно возразил Петр.
- А за что его убили?
- За бабу, за что ж еще!
- Не болтай, раз не знаешь, - одернула мужа Люба.
- Это ты не знаешь, а я знаю! - торжествующе заявил Петр.
- Да это ж его жена была! - отмахнулась она.
- Нет, не жена, - настаивал он.
- Ты-то откуда знаешь!
- А вот и знаю. Жена приезжала с ним на белом "Жигуле".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86