Более чем летний сезон на этой торговле мама с дочкой не удержаться, если вообще не прогорят через пару недель.
Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.
- Мы с вами, получается, соседями будем?
- Да. - Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.
- Илья Иванович, честь имею.
Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:
- Анна Паловна... Раздакова.
Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.
- Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.
- А мне все равно. - ответила она. - Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.
Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.
- И какое же вам положили жалованье?
- Нам хватает. - уклончиво ответила Анна Павловна. - А где вы здесь кушаете? В обед?
- В шашлычной. - указал за спину Яров. - Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.
- Да, наверное так. - без огорчения ответила она. - Ну, тогда будем готовить на месте.
- На костре? - улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.
- Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.
Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.
- Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.
"И отсюда тебя погонят, - с болью подумал Яров. - И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"
- У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?
- Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.
Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам - старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" - организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей - на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.
- А "крыша" у вас есть?
- Есть, конечно. - улыбнулась она. - Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.
- Тогда все в порядке. - ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.
- Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.
Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.
Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.
Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку - Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" - со школьных лет не отлипшим прозвищем.
Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.
- Там кажется прибавление в наших торговых рядах?
- Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?
- А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.
- Потянут.
Обеды для своих помошников, Ярова и служащих с обеих заправочных станций Воробей отпускал по дешовке, но поскольку они были обильны, то и эта сумма за месяц выростала значительной. Меню Воробья разнообразием не отличалось, главным блюдом считался "патентованный шашлык", которым хозяин очень гордился. Всё отличие шашлыка фирмы от обычного заключалось в том, что Воробей круто поливал его острейшим соусом "Чили" и на шампур обильно нанизывал кружочки резанного зеленого перца. Скорее всего, говаривали злопыхатели и звавистники, такой остротой Воробей забивал тухлятинку несвежего мяса. Но это было не так - Воробей не мог позволить себе такой жалкой халтуры в фирменной гордости своего заведения.
- Поговоришь с ней сам, Виталий Трофимович. Вечером я тебя познакомлю.
На лице Воробья проявилась озабоченнсть свыше обычной.
- Нет. Завтра. Сегодня я закрываюсь после обеда. Суббота, православному человеку банька положена.
По меньшей мере это было странным заявлением - чтоб вечером, в субботу Воробей закрыл свое заведение, утеряв верных клиентов. К тому же в эти теплые дни апреля резко увеличивался поток дачников и всех тех, кто рвался "на природу". Воробей в такие "пиковые дни" продавал свой "патентованный" продукт, отмоченный в специях, в сыром виде, килограммами, чем и поимел славу в округе. Так что только из-за соблюдений православных традиций он пресекать торговлю никак не мог.
Яров спросил небрежно.
- Так что, мы сегодня вечером и "пульку" не распишем?
- Да нет. Не получится. Заявятся ко мне тут одни. - сквозь зубы процедил Воробей. - Незванные гости хуже мочи в пиве.
И более не сказал ничего, бросившись наводить порядок в заведении. Обычно он был откровененно, в полный голос крыл матом всех, кто чинил над ним поборы или издевательства: налоговую инспекцию, попрошаек, милицию, правительство, горбатую посудомойку Анфису, а тут вдруг ушел от ответа.
Яров вернулся к своему киоску и в двух словах обьяснил Анне Павловне возможности встать на дешовое пищевое довольствие.
- Спасибо вам. - поблагодарила она. - Мы посмотрим. Я-то могу и на сухомятке прожить, а вот Аян нужно нормально кушать.
- Аян?
- Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.
- Мы с вами, получается, соседями будем?
- Да. - Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.
- Илья Иванович, честь имею.
Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:
- Анна Паловна... Раздакова.
Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.
- Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.
- А мне все равно. - ответила она. - Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.
Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.
- И какое же вам положили жалованье?
- Нам хватает. - уклончиво ответила Анна Павловна. - А где вы здесь кушаете? В обед?
- В шашлычной. - указал за спину Яров. - Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.
- Да, наверное так. - без огорчения ответила она. - Ну, тогда будем готовить на месте.
- На костре? - улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.
- Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.
Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.
- Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.
"И отсюда тебя погонят, - с болью подумал Яров. - И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"
- У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?
- Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.
Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам - старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" - организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей - на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.
- А "крыша" у вас есть?
- Есть, конечно. - улыбнулась она. - Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.
- Тогда все в порядке. - ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.
- Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.
Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.
Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.
Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку - Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" - со школьных лет не отлипшим прозвищем.
Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.
- Там кажется прибавление в наших торговых рядах?
- Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?
- А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.
- Потянут.
Обеды для своих помошников, Ярова и служащих с обеих заправочных станций Воробей отпускал по дешовке, но поскольку они были обильны, то и эта сумма за месяц выростала значительной. Меню Воробья разнообразием не отличалось, главным блюдом считался "патентованный шашлык", которым хозяин очень гордился. Всё отличие шашлыка фирмы от обычного заключалось в том, что Воробей круто поливал его острейшим соусом "Чили" и на шампур обильно нанизывал кружочки резанного зеленого перца. Скорее всего, говаривали злопыхатели и звавистники, такой остротой Воробей забивал тухлятинку несвежего мяса. Но это было не так - Воробей не мог позволить себе такой жалкой халтуры в фирменной гордости своего заведения.
- Поговоришь с ней сам, Виталий Трофимович. Вечером я тебя познакомлю.
На лице Воробья проявилась озабоченнсть свыше обычной.
- Нет. Завтра. Сегодня я закрываюсь после обеда. Суббота, православному человеку банька положена.
По меньшей мере это было странным заявлением - чтоб вечером, в субботу Воробей закрыл свое заведение, утеряв верных клиентов. К тому же в эти теплые дни апреля резко увеличивался поток дачников и всех тех, кто рвался "на природу". Воробей в такие "пиковые дни" продавал свой "патентованный" продукт, отмоченный в специях, в сыром виде, килограммами, чем и поимел славу в округе. Так что только из-за соблюдений православных традиций он пресекать торговлю никак не мог.
Яров спросил небрежно.
- Так что, мы сегодня вечером и "пульку" не распишем?
- Да нет. Не получится. Заявятся ко мне тут одни. - сквозь зубы процедил Воробей. - Незванные гости хуже мочи в пиве.
И более не сказал ничего, бросившись наводить порядок в заведении. Обычно он был откровененно, в полный голос крыл матом всех, кто чинил над ним поборы или издевательства: налоговую инспекцию, попрошаек, милицию, правительство, горбатую посудомойку Анфису, а тут вдруг ушел от ответа.
Яров вернулся к своему киоску и в двух словах обьяснил Анне Павловне возможности встать на дешовое пищевое довольствие.
- Спасибо вам. - поблагодарила она. - Мы посмотрим. Я-то могу и на сухомятке прожить, а вот Аян нужно нормально кушать.
- Аян?
- Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113