Жернико покачал головой.
– Нет, ни в чем я не уверен. Видишь ли, ночные тени… Если бы я был уверен!.. Но нет, я не могу ничего утверждать, и это самое ужасное…
Воцарилось молчание. Гроза, видимо, стихала. Дождь продолжал стучать в стекла. Часы пробили половину.
– Бедняга! – молвил Сантер. – Неужели ты не понимаешь, что твои страхи – плод воображения, их породили предчувствия или просто злая лихорадка! Ведь доказательств нет никаких, вполне возможно, что Намот по чистой случайности упал в море. И уж совсем я не могу взять в толк, почему ты считаешь себя приговоренным…
Прежде чем ответить, Жернико несколько раз вытер платком пот со лба.
– Я не собираюсь убеждать тебя. Но берегись! Приговорен не я один. Другие тоже, в том числе и ты.
– Вот как! – воскликнул Сантер. – Ты что, смеешься над нами?
– Ты осужден, – сказал Жернико. – Тебе следует знать это.
– Послушай, а не курил ли ты, случаем, в Пекине опиум?
– Конечно, курил! Только не думай, что это помутило мой разум. Напротив! Совсем напротив, благодаря этому снадобью я так быстро все понял.
Сантер только руками развел.
– Марсель, ради нашей дружбы с тобой, ради… ради любви Асунсьон, завтра же ты начнешь курс лечения.
– Да никакой я не наркоман! – в ярости воскликнул Жернико. – Ты не веришь моей проницательности. Ты упрекаешь меня в том, что я полагаюсь на предчувствия. Но…
Голос его дрогнул.
– …вспомни, каким я был пять лет назад. Разве я похож был на труса? А вы… – в смущении обратился он к Асунсьон, – разве два года назад я не был достоин вашего доверия? Ведь вы обещали ждать меня, поверив нескольким словам, которыми мы обменялись где-то меж небом и морем…
Сантера охватило волнение.
– Марсель, я готов тебе поверить. Если тебе угрожает опасность, тебе или всем нам, что ж, будем бороться с ней вместе, бок о бок… и мы победим! Но для этого ты должен сказать мне все… Не может быть, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь.
Жернико долго смотрел на друга, потом прошептал:
– Мне кажется, наш враг носит темные очки и у него рыжая борода…
В этот момент на улице послышался свист. Словно кто-то подавал сигнал.
ГЛАВА V
ТЕМНЫЕ ОЧКИ, РЫЖАЯ БОРОДА
– Вы слышали? – спросила Асунсьон.
– Должно быть, швейцар из гостиницы хочет остановить такси, – заметил Сантер.
– Кстати, моя машина все еще ждет на углу улицы, – спохватился Жернико. – Я оставил там вещи Намота и собственный багаж.
– Что за идея – остановить такси так далеко!.. Значит, ты боялся, что за тобой следят?
Жернико кивнул головой и знаком призвал друга к молчанию. А сам тем временем, казалось, прислушивался к доносившимся с улицы шумам. Сантер подумал было, что Марсель надеется опять услышать свист или что-то в этом роде, но вскоре понял свою ошибку.
– Гроза уходит? – спросил Жернико. Потом, немного помолчав, добавил: – Думаю, что на сегодня все…
– Конечно! – обрадовался Сантер. – Теперь ты можешь вздохнуть спокойно!
Он подвинул к Жернико коктейль, приготовленный незадолго до его прихода.
– Выпей. Это сразу ставит человека на ноги. Жернико последовал его совету, и легкий румянец не замедлил появиться на его щеках.
– Мне уже лучше! – с удовлетворением отметил он. – Гораздо лучше! Наверное, я произвел на вас странное впечатление… тягостное впечатление? Но гроза – ты-то это знаешь, Сантер, – страшно действует мне на нервы, отнимает все силы. Если во время грозы загорится дом, я пальцем не смогу пошевелить, чтобы погасить пожар… Будь любезен, Жорж, сделай мне еще коктейль.
– С удовольствием, – отозвался Сантер.
Не пройдет и двух минут, как с Жернико можно будет поговорить всерьез. Он искренне радовался этому, хотя и не мог избавиться от назойливого чувства беспокойства.
Что же касается Асунсьон, то она, не поднимая глаз, теребила в руках свой золотой крестик. Лицо ее снова стало непроницаемым, и Жернико избегал смотреть на нее.
К величайшему удивлению Сантера, он первым нарушил молчание.
– Этого человека я встретил как-то вечером на одной из улиц Пекина, – рассказывал Жернико. – Глаза его скрывали темные очки, но я готов поклясться, что они смотрели на меня. Когда же на «Аквитании» я оказался на верхней палубе всего через несколько секунд после смертельного падения Намота, мне почудилось, будто я видел убегающего человека, помнишь, я говорил тебе об этом. Мне почудилось также, что у человека этого была борода; осанка и весь его облик напомнили мне того… Хотя, конечно, я мог и ошибиться, ведь стоит однажды увидеть чье-то лицо и запомнить его, как оно будет потом всюду мерещиться… Беда в том, что эти темные очки и эту яркую бороду мне довелось увидеть еще раз!.. Случилось это в тот момент, когда такси, на котором я к тебе приехал, отъезжало от вокзала. Незнакомец неподвижно стоял на краю тротуара, причем нисколько не таясь, и в ту же минуту меня пронзила уверенность, что он следовал за нами от самого Пекина, что это он бросил Намота в море – возможно, сначала оглушив его, – и что завтра, если не раньше, он возьмется за меня, за всех нас…
– Но почему? – изумился Сантер.
– Почему?.. Мне пришла в голову одна мысль, – ответил Жернико. – Конечно, это всего лишь предположение, которое, однако, все объясняет. Представь себе на минуту, что этот человек – либо кто-то другой – узнал, что мы с Намотом разбогатели, узнал и о том, какой договор мы заключили пять лет назад, договор, который связывает нас всех шестерых…
– Ну и что?
– А то, что этот человек, убив Намота, убьет потом и меня, убьет тебя, убьет нас всех, одного за другим!
– Это совершенно немыслимо! – возразил Сантер.
– Отчего же? Послушай… Мы должны поделить пашу… нашу добычу. Не знаю, добились ли чего остальные, но…
– Перлонжуру не повезло.
– Неважно! Тиньоль и Грибб тоже могут вернуться ни с чем, бедными, как Иов. Но в результате дележки они станут богатыми. И вот что получается… Нам шестерым – шестерым минус один уже! – причитается определенная доля богатства, которое исчисляется миллионами. Каждый раз, как один из нас исчезает, доля тех, кто остается, соответственно увеличивается. Если дьявольская сила, которая, как я чувствую, нацелена именно на это, обрушится па пас, возможно, очень скоро в живых останется лишь кто-то один из наших. В руках его сосредоточится значительное состояние… И тогда тот нанесет свой последний удар!
– Воображение у тебя сказочное, – усмехнулся Сантер. – То, что ты рассказываешь тут, намного увлекательнее любого американского фильма. Только не выдерживает никакой критики.
– Это почему же?
– Жизнь далеко не роман с продолжением. Тебя послушать, так человеку этому пришлось бы дожидаться целых пять лет, причем без всякой уверенности в нашем успехе: мы все могли вернуться с пустыми карманами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Нет, ни в чем я не уверен. Видишь ли, ночные тени… Если бы я был уверен!.. Но нет, я не могу ничего утверждать, и это самое ужасное…
Воцарилось молчание. Гроза, видимо, стихала. Дождь продолжал стучать в стекла. Часы пробили половину.
– Бедняга! – молвил Сантер. – Неужели ты не понимаешь, что твои страхи – плод воображения, их породили предчувствия или просто злая лихорадка! Ведь доказательств нет никаких, вполне возможно, что Намот по чистой случайности упал в море. И уж совсем я не могу взять в толк, почему ты считаешь себя приговоренным…
Прежде чем ответить, Жернико несколько раз вытер платком пот со лба.
– Я не собираюсь убеждать тебя. Но берегись! Приговорен не я один. Другие тоже, в том числе и ты.
– Вот как! – воскликнул Сантер. – Ты что, смеешься над нами?
– Ты осужден, – сказал Жернико. – Тебе следует знать это.
– Послушай, а не курил ли ты, случаем, в Пекине опиум?
– Конечно, курил! Только не думай, что это помутило мой разум. Напротив! Совсем напротив, благодаря этому снадобью я так быстро все понял.
Сантер только руками развел.
– Марсель, ради нашей дружбы с тобой, ради… ради любви Асунсьон, завтра же ты начнешь курс лечения.
– Да никакой я не наркоман! – в ярости воскликнул Жернико. – Ты не веришь моей проницательности. Ты упрекаешь меня в том, что я полагаюсь на предчувствия. Но…
Голос его дрогнул.
– …вспомни, каким я был пять лет назад. Разве я похож был на труса? А вы… – в смущении обратился он к Асунсьон, – разве два года назад я не был достоин вашего доверия? Ведь вы обещали ждать меня, поверив нескольким словам, которыми мы обменялись где-то меж небом и морем…
Сантера охватило волнение.
– Марсель, я готов тебе поверить. Если тебе угрожает опасность, тебе или всем нам, что ж, будем бороться с ней вместе, бок о бок… и мы победим! Но для этого ты должен сказать мне все… Не может быть, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь.
Жернико долго смотрел на друга, потом прошептал:
– Мне кажется, наш враг носит темные очки и у него рыжая борода…
В этот момент на улице послышался свист. Словно кто-то подавал сигнал.
ГЛАВА V
ТЕМНЫЕ ОЧКИ, РЫЖАЯ БОРОДА
– Вы слышали? – спросила Асунсьон.
– Должно быть, швейцар из гостиницы хочет остановить такси, – заметил Сантер.
– Кстати, моя машина все еще ждет на углу улицы, – спохватился Жернико. – Я оставил там вещи Намота и собственный багаж.
– Что за идея – остановить такси так далеко!.. Значит, ты боялся, что за тобой следят?
Жернико кивнул головой и знаком призвал друга к молчанию. А сам тем временем, казалось, прислушивался к доносившимся с улицы шумам. Сантер подумал было, что Марсель надеется опять услышать свист или что-то в этом роде, но вскоре понял свою ошибку.
– Гроза уходит? – спросил Жернико. Потом, немного помолчав, добавил: – Думаю, что на сегодня все…
– Конечно! – обрадовался Сантер. – Теперь ты можешь вздохнуть спокойно!
Он подвинул к Жернико коктейль, приготовленный незадолго до его прихода.
– Выпей. Это сразу ставит человека на ноги. Жернико последовал его совету, и легкий румянец не замедлил появиться на его щеках.
– Мне уже лучше! – с удовлетворением отметил он. – Гораздо лучше! Наверное, я произвел на вас странное впечатление… тягостное впечатление? Но гроза – ты-то это знаешь, Сантер, – страшно действует мне на нервы, отнимает все силы. Если во время грозы загорится дом, я пальцем не смогу пошевелить, чтобы погасить пожар… Будь любезен, Жорж, сделай мне еще коктейль.
– С удовольствием, – отозвался Сантер.
Не пройдет и двух минут, как с Жернико можно будет поговорить всерьез. Он искренне радовался этому, хотя и не мог избавиться от назойливого чувства беспокойства.
Что же касается Асунсьон, то она, не поднимая глаз, теребила в руках свой золотой крестик. Лицо ее снова стало непроницаемым, и Жернико избегал смотреть на нее.
К величайшему удивлению Сантера, он первым нарушил молчание.
– Этого человека я встретил как-то вечером на одной из улиц Пекина, – рассказывал Жернико. – Глаза его скрывали темные очки, но я готов поклясться, что они смотрели на меня. Когда же на «Аквитании» я оказался на верхней палубе всего через несколько секунд после смертельного падения Намота, мне почудилось, будто я видел убегающего человека, помнишь, я говорил тебе об этом. Мне почудилось также, что у человека этого была борода; осанка и весь его облик напомнили мне того… Хотя, конечно, я мог и ошибиться, ведь стоит однажды увидеть чье-то лицо и запомнить его, как оно будет потом всюду мерещиться… Беда в том, что эти темные очки и эту яркую бороду мне довелось увидеть еще раз!.. Случилось это в тот момент, когда такси, на котором я к тебе приехал, отъезжало от вокзала. Незнакомец неподвижно стоял на краю тротуара, причем нисколько не таясь, и в ту же минуту меня пронзила уверенность, что он следовал за нами от самого Пекина, что это он бросил Намота в море – возможно, сначала оглушив его, – и что завтра, если не раньше, он возьмется за меня, за всех нас…
– Но почему? – изумился Сантер.
– Почему?.. Мне пришла в голову одна мысль, – ответил Жернико. – Конечно, это всего лишь предположение, которое, однако, все объясняет. Представь себе на минуту, что этот человек – либо кто-то другой – узнал, что мы с Намотом разбогатели, узнал и о том, какой договор мы заключили пять лет назад, договор, который связывает нас всех шестерых…
– Ну и что?
– А то, что этот человек, убив Намота, убьет потом и меня, убьет тебя, убьет нас всех, одного за другим!
– Это совершенно немыслимо! – возразил Сантер.
– Отчего же? Послушай… Мы должны поделить пашу… нашу добычу. Не знаю, добились ли чего остальные, но…
– Перлонжуру не повезло.
– Неважно! Тиньоль и Грибб тоже могут вернуться ни с чем, бедными, как Иов. Но в результате дележки они станут богатыми. И вот что получается… Нам шестерым – шестерым минус один уже! – причитается определенная доля богатства, которое исчисляется миллионами. Каждый раз, как один из нас исчезает, доля тех, кто остается, соответственно увеличивается. Если дьявольская сила, которая, как я чувствую, нацелена именно на это, обрушится па пас, возможно, очень скоро в живых останется лишь кто-то один из наших. В руках его сосредоточится значительное состояние… И тогда тот нанесет свой последний удар!
– Воображение у тебя сказочное, – усмехнулся Сантер. – То, что ты рассказываешь тут, намного увлекательнее любого американского фильма. Только не выдерживает никакой критики.
– Это почему же?
– Жизнь далеко не роман с продолжением. Тебя послушать, так человеку этому пришлось бы дожидаться целых пять лет, причем без всякой уверенности в нашем успехе: мы все могли вернуться с пустыми карманами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34