— Это несколько особенная кошка,-рассеянно ответил он и подался вперед, показывая пластины. — Это мои рентгенограммы. Тебе известен мой метод послойного фотографирования тканей? Я его разработал прежде всего, чтобы изучить себя. Признаюсь, я также эксгумировал останки моей матери, но они представляли собой женский вариант существа, аналогичного мне. Однако с помощью разновидности метода определения возраста по кристаллической структуре я выяснил, что ей было по меньшей мере пятьсот лет.
— Пятьсот лет!
Он кивнул:
— Это одна из причин моей уверенности, что я являюсь еще очень юным представителем своей расы. Кстати, ее кости не обнаруживали признаков старения, они соответствовали состоянию тканей человека в двадцатипятилетнем возрасте. Я не знаю, имеет ли данная раса столь долгую естественную продолжительность жизни или научилась прекращать процессы старения, но знаю, что могу прожить на Земле, по крайней мере, полтысячи лет. И, по-видимому, земное притяжение сильнее гравитации на нашей планете, так что пребывание на Земле неблагоприятно для моего здоровья.
Она была так заворожена, что смогла лишь кивнуть головой. Он водил пальцем по рентгеновским снимкам.
— Особенности скелета не очень заметны, но посмотри сюда и сюда: кости стопы, позвоночника и черепа совершенно иные. Затем внутренние органы. Как тебе известно, у человека никогда не бывало…
— Двойного сердца? — бесстрастно спросила она.
— Что-то в этом роде. Это единый орган, выполняющий больше функций, чем человеческое сердце. Но это несущественно, важна нейроструктура. Вот несколько снимков мозга, снятых на разной глубине.
Она подавила возглас изумления. Работая над энцефалографией, она хорошо изучила анатомию головного мозга человека, ни един человек не имеет в голове ничего подобного. Имелись аналоги: оболочка головного мозга, обильно пронизанная сосудами, продолговатый мозг, все прочее. Но были и другие разделы и выросты, не имевшие аналогов в головном мозге человека.
— Что это? — спросила она.
— Я не вполне уверен, — он говорил медленно, несколько брезгливо. — Вот это можно назвать телепатическим центром. Он чувствителен к потокам нервной энергии в других организмах. Сопоставляя человеческие реакции и слова с его движением, которое мне удалось зарегистрировать, я получил данные об очень ограниченных телепатических возможностях. Я также могу излучать мысли, но, поскольку ни один человек не в состоянии их воспринимать, мне не приходится пользоваться этим центром.
А этот вырост, по-видимому, предназначен для волевого контроля над функциями, которые у людей не поддаются волевому воздействию: блокирование боли, регуляция эндокринной системы и так далее -но я не смог научиться им пользоваться достаточно эффективно и не решаюсь ставить на себе особо смелые эксперименты. Существуют и другие центры, назначение большинства из них я даже не знаю.
На его губах появилась измученная улыбка.
— Ты ведь слышала о маугли — случаях, когда человеческие младенцы воспитываются животными? Они никогда не смогут научиться говорить и не приобретут специфичных для человека навыков, пока не попадут к людям. Вообще они едва ли принадлежат к человеческой расе. Я такой маугли, Пегги.
Она расплакалась, содрогаясь от рыданий, словно по мановению волшебной палочки. Он держал ее в объятиях, пока этот приступ не прошел, и она снова опустилась на скамеечку к его ногам, слезы тихо катились по ее щекам. Ее голос перешел на дрожащий шепот:
— О, мой милый, мой милый, как же ты одинок…
Одинок? Ни один человек не мог ощутить глубины его одиночества.
Сначала оно чувствовалось не так сильно. Ребенком он был слишком поглощен и воодушевлен расширением своих умственных горизонтов, не обращая внимания на то, что другие дети раздражают его, а те, в свою очередь, всей душой не любили его за чудаковатость и отстраненность и дразнили «зазнайкой». Его приемные родители вскоре поняли, что обычные мерки попросту не подходят ему, они не водили его в школу, а покупали книги и приборы, которые он просил. Они могли это себе позволить, так как в шестилетнем возрасте он запатентовал на имя Уэдерфилдов усовершенствованное сельскохозяйственное устройство, благодаря чему их семья стала более, чем состоятельной. Он всегда был «хорошим мальчиком», насколько это ему удавалось. У них не было оснований сожалеть, что они усыновили его, но их семья трогательно напоминала курицу, высидевшую утят и наблюдающую, как они уплывают от нее прочь.
Годы, проведенные в Гарварде, были поистине райскими, это был пир знаний, учебы, разговоров и дружбы с великими людьми, которые увидели в нем, серьезном ребенке, равного. У него и тогда не наладились отношения с обществом, но он от этого не страдал, студенты последнего курса казались ему тупыми и страшноватыми. Вскоре он научился, как лучше всего избегать общества — в конце концов, гениальные дети встречались и прежде. Его единственная проблема состояла в отношениях с психиатром, которому хотелось его сделать более «нормальным».
Он улыбнулся, вспомнив, какими довольно жестокими способами ему удалось избавиться от психиатра.
Но к концу курса он обнаружил, что жизнь имеет ограничения и здесь. Ему казалось совершенно бессмысленным высиживать лекции, на которых говорились самые очевидные вещи, и заниматься решением задач, которые решались его предшественниками тысячи раз. И профессора стали казаться ему несколько противными, он все чаще мог предугадать, что они ответят на его вопросы, а ответы становились все более избитыми.
Он уже давно сознавал, какова его подлинная природа, но предпочитал не распространяться на эту тему. И вот у него появилась мечта: найти свой народ!
Каков смысл во всех его действиях, если другие дети его расы совершали их играючи, в его величайших открытиях, не менее древних для его цивилизации, чем открытие огня людьми. Какой смысл гордиться достижениями, при виде которых безмозглые существа, окружавшие его, не могли даже воскликнуть: «Здорово сделано!»? Какая у него могла завязаться дружба с этими глупыми слепыми существами, вскоре становившимися не менее предсказуемыми, чем его машины: с кем он мог вместе думать?
Он с головой ушел в работу, преследуя простую цель — заработать деньги. Это давалось ему без труда. Через пять лет он стал миллионером, нанял агентов, которые освободили его от всяких забот и хлопот о его капитале, и у него появилась свобода выбора. Теперь он работал, чтобы убежать от мира.
Каким пустым, никчемным, пресным Мне кажется наш старый мир!
Но только этот мир. Где-то там, вдали между звезд…
Долгая ночь близилась к концу.
— Зачем ты сюда приехала?
1 2 3 4 5 6 7 8