Шадрина поглядел ему вслед, на его блестящие сапоги, на светлые погоны и определил, «из мужиков, а сволочь».
Вырос Балаганцев в кулацкой семье. Образование получил в городском училище. На службе он умело козырял начальству, четко стучал каблуком о каблук и достукался до фельдфебеля. А как стал фельдфебелем, начал «стучать» по солдатским физиономиям. И тогда за преданность «царю-батюшке» его произвели в прапорщики – доверили целую роту людей. Были у него в роте куракинские ребята Зуев и Вагин. К ним он относился так же и пожалуй, хуже, чем к остальным. Прозвали солдаты Балаганцева «волчьей шкурой».
На войне от опасности Балаганцев отсиживался в блиндаже. Пуль он боялся немецких, а еще более русских: иногда солдаты «ненароком» убивали своих офицеров за зверское обращение с подчиненными.
Люди гибли. Из тыла присылали резервы. Вырастали могильные курганы с деревянными крестами, а Балаганцев нивесть за что украшал грудь крестиками металлическими…
* * *
В один из праздничных дней в середине августа Андрюша играл с ребятами в бабки. Картуз, наполненный бабками, лежал в стороне на лужайке. Бил Андрюша метко и разом сшибал по нескольку пар. Ребята злились и проигрывали. Играть становилось не интересно. Вдруг он услышал шум, крики в той стороне деревни, где обычно собирались куракинские мужики и бабы.
Андрюша высыпал из картуза на луговину весь выигрыш, крикнул ребятам: «хватайте» – и опрометью бросился к мужикам. Народ стоял вокруг двух военных. Один из них, щеголевато одетый, – Балаганцев. Другой – неизвестный – одет проще: в крепких солдатских ботинках с обмотками, рукава у гимнастерки засучены, ворот расстегнут, на плечах серенькие погоны, на них цифра «I» и две серебристые буквы «П.П.» Неизвестный солдат размахивал руками перед самым лицом Балаганцева. А Зуев и Вагин, стоявшие тут же, отпускали оскорбительные для офицера выражения.
Андрюша, любопытствуя, шмыгнул в гущу мужиков, протискался в первые ряды.
Солдат наступал на Балаганцева:
– А я говорю, твой Керенский сволочь, продажная душа!
– Ответишьза такие речи. Ответишь, – брызгая слюной, охрипшим голосом угрожал офицер.
– Ой, запугал, ой, страшно! – насмешливо отвечал ему солдат и, не обращая на него внимания, продолжал:
– Граждане! Я только что из Петрограда Я знаю, что там делается: рабочие не верят в новое временное правительство, мы не хотим войны, мужикам нужна земля. А Керенский и его министры хотят ещё проливать нашу кровь. О земле одни обещания, войне конца не видно. Вышло так, что рабочие да солдаты – наш брат из крестьян – сбросили царя с престола, а власть взяли буржуи. На днях в Петрограде войска по приказу Керенского расстреливали рабочих. Наш первый пулемётный полк, в котором я служу, выступил против Керенского и его правительства, но, видно, ещё рано вышли, не в согласии с другими полками. Нас разоружили казаки…
– Правильно и сделали, злорадствуя, пропыхтел Балаганцев, – не суйте свой нос в дела временного правительства. Надо ждать Учредительного собрания.
– Еще вопрос, кто и когда соберется учреждать и что будут утверждать. Обман один, а не свобода!.. Где хлеб? Где земля? Где мир? Все под пятой нового правительства. А мы говорим: долой его! Мы за советы рабочих, батрацких и крестьянских депутатов, мы за партию большевиков, за Ленина, убедительно продолжал агитировать солдат.
– Твой Ленин куплен немцами… – прервал Балаганцев солдата и трусливо сверкнул глазами.
Солдат не выдержал, ухватил Балаганцева за плечо, золочёный погон хрустнул в его богатырской руке.
– Ах ты, мерзавец, клевету на Ленина возводишь!
Офицер согнулся в коленях и попробовал оправдаться:
– Газеты пишут об этом.
– Какие газеты? Продажные, как ваши волчьи шкуры. Мы-то знаем, кто такой Ленин… Закрой свою глотку, молчи, не позорь хорошего человека!..
Раньше Андрюша всегда с опаской и любопытством взирал на офицера Балаганцева; сейчас же он слушал внимательно спор солдата с офицером и никак не мог понять, в чем тут дело и кто кого переспорит, и кто прав, кто виноват. «Но если будет драка, то Балаганцеву несдобровать», – думал Андрюша, наблюдая за тем, как Зуев и Вагин сжимают кулаки и о чем-то взволнованно переговариваются.
Меньше бы петушились, а больше бы нам толком рассказывали, живем здесь и ничего не знаем, – послышался чей-то примиряющий голос.
Солдат выпустил Балаганцева, тот поправил на себе измятый погон и проворчал:
– За что меня, оскорбляете? За что?
– Ха! Герой липовый! – и Зуев крепко выругался.
– Скажи-ка, Васька, не блуди языком зря, сколько солдат ты избил в строю? – спросил Вагин и, хитро прищурившись на своего бывшего ротного, ждал, что он соврет в оправдание себе.
– Бил, ну и что? Такой порядок! На войне нельзя распускать людей, – несвязно бормотал офицер. – А кто солдат? – мужик, а мужик не привык жить без кнута.
Солдат, агитировавший за большевиков, указывая мужикам на Балаганцева, снова заговорил:
– Вы, слышали, граждане, что сказал этот фрукт? Мужик, дескать, без кнута шагу не сможет сделать… а?..
– Слышали!
– А чего ж от него ждать?
– Знаем мы его, шкуру!..
Балаганцев повернулся на каблуках, посмотрел вокруг и, встретив недружелюбные взгляды соседей, подумал: «Уходить отсюда – вдогонку смех понесется, здесь остаться – добра тоже ждать нечего». И он решил не спорить.
– Одно я скажу вам, граждане, – продолжал солдат спокойным и внушительным голосом, не обращая внимания на офицера, немного отошедшего в сторону. – Наш русский народ при царизме натерпелся не мало бед. Теперь хочет нас скрутить по рукам и ногам буржуазное временное правительство. Так этому не бывать! Солдат грозно потряс кулаком в воздухе.
– Правильно! Свобода!.. – подхватили Зуев и Вагин.
– Долой кресты, долой медали!
– Не в медалях дело, товарищи, – послышался опять твердый голос солдата. – Ленин что сказал, когда он говорил нам с балкона на Кронверском проспекте. Он сказал: Временное правительство обманывает народ, значит, надо прогнать всех министров, землю у помещиков отобрать и дать крестьянам столько, сколько они могут обработать, и кончить войну, а кончить ее можно лишь тогда, когда сбросим власть капиталистов…
– Так когда же это? – послышался из толпы нетерпеливый голос.
– Нам бы насчет земли. Скоро озимые сеять, а земля еще не делена.
– Всю землю по едокам! – посоветовал солдат.
– Ишь ты, прыткий, – возразил опять Балаганцев, – нет еще такого закона, что скажет вот учредительное…
– Не ждите, мужики, законов от учредилки, делите землю, а у кого земля лишняя, отбирайте. Земля – трудовому крестьянству. Пашите, засевайте!..
– А кто такой Ленин? – задали неожиданно вопрос солдату.
Солдат вытер платком шею, подумал немного, пояснил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17