Коббету померещилось позади негромкое шуршание, но он так и не оглянулся.
Подойдя к своему номеру, Ли услышал, как закричала Лорел.
Судья Персивант, сняв куртку, сидел в спальне и изучал потертую коричневую книжку. «Скиннер» – было написано на корешке, «Мифы и легенды нашего края». Он уже столько раз перечитывал этот отрывок, что мог повторить его почти наизусть: «Чтобы победить чудовище, его необходимо схватить и сжечь, по крайней мере, сжечь его сердце. Выкапывать из могилы его нужно днем, пока оно спит и не ведает опасности».
«Есть и другие способы», – подумал Персивант.
Должно быть, было уже очень поздно, или, вернее сказать, очень рано, однако судья не собирался ложиться. Только не тогда, когда снаружи кто-то крадется, тихо ступая по бетонной галерее перед коттеджем. Ему показалось, или неизвестный замер, как раз перед его дверью? Большая, с набухшими венами рука Персиванта потянулась к воротнику, где под рубашкой висел мешочек с чесноком, его амулет. Будет ли этого достаточно? Судья любил чеснок – такая сочная вкусная приправа для салатов и соусов. Неожиданно Кейт увидел свое отражение в зеркале комода: старое широкое лицо, усы, белеющие, словно полоска снега на темной земле. Ясное четкое отражение, выражение лица не умиротворенное, но полное решимости. Персивант улыбнулся сам себе, обнажив неровные, но все еще свои собственные зубы.
Он поправил манжет и посмотрел на часы: около половины второго. В июне, несмотря на летнее изменение времени, рассвет наступает рано. Перед восходом солнца вампиры отправляются в свои гробницы, печальные убежища, где они, согласно Скиннеру, «спят и не ведают опасности».
Судья отложил книгу в сторону, налил себе бурбона, добавил несколько кубиков льда и немного воды, сделал глоток. Это был уже не первый стакан за сегодня, хотя обычно, по совету врача, он позволял себе лишь одну порцию виски с содовой в день. В эту минуту Персивант был благодарен за резкий вкус, чем-то напоминающий вкус грецкого ореха. Если не злоупотреблять, виски могло быть естественнейшей в мире вещью, самым добрым товарищем. Судья взял со стола папку с исписанными неразборчивым почерком листами – свои выписки из трудов Монтегю Саммерса.
Саммерс утверждал, что вампиры обычно происходят из одного источника: эта зараза распространяется от короля или королевы, чьи кровавые пиры доводят жертв до могилы, после чего те в свою очередь восстают из гроба. Если найти и уничтожить первопричину, остальные упокоятся с миром, превратятся в обычные мертвые тела. Брэм Стокер придерживался этой же теории, когда писал «Дракулу», а Брэм Стокер, без сомнения, знал, что делал. Персивант обратился к следующей странице, содержащей стихотворение из «Загадок и тайн разных народов» Джеймса Гранта. Это была баллада, написанная архаичным языком, повествующая о мрачных событиях, произошедших в «городе Пешта» – возможно, имелся в виду Будапешт?
И мертвые тела, заполонившие кладбища,
Зловещий пир устраивали, пили кровь,
В полночный час вторгались к нам в жилища,
Страх иссушал живые души вновь и вновь…
И несколькими строками ниже:
И вот погост огорожен решеткою железной,
Засовы заперты, чтоб мертвых удержать,
Но против нечисти когтей усилья бесполезны,
Разбиты все замки, и беззащитны мы опять.
Персивант много раз пытался узнать, кто автор стихов и когда же было написано это замысловатое произведение. Возможно, баллада вовсе не была старинной, может быть, она появилась только в 1880 году, незадолго до того, как Грант опубликовал свою книгу. В любом случае, судья чувствовал: он знает, что скрывается за этими строками, что за переживания отражены в них.
Он отложил листы в сторону и взял свою испещренную пятнами прогулочную трость. Сжав ее левой рукой, правой он ухватился за набалдашник, повернул его и потянул. Из полого стержня выскользнуло тусклое лезвие, тонкое, наточенное, обоюдоострое.
Персивант позволил себе улыбнуться. Одно из его самых ценных сокровищ – серебряное оружие, которое, согласно легенде, выковал тысячу лет назад святой Дунстан. Судья наклонился и прочитал по слогам выгравированную на клинке латинскую надпись: «Sic pereant omnes inimici tui, Domine». Это были заключительные строки неистовой победной песни Деворы из «Книги Судей»: «Так да погибнут все враги Твои, Господи!» Действительно ли клинок принадлежал святому Дунстану или нет… В любом случае, серебряное лезвие и молитва воина, запечатленная на нем, уже не раз в прошлом доказывали свою действенность в борьбе против зла.
Неожиданно снаружи раздался громкий, леденящий душу крик, исполненный смертельного ужаса.
В ту же секунду Персивант вскочил со стула. Он распахнул дверь, едва не высадив ее, и с клинком в руке выбежал наружу. Около коттеджа Лорел судья увидел Коббета и поспешил туда с невероятной скоростью, словно помолодев на пятьдесят лет.
– Лорел, открой! – кричал Коббет. – Это Ли! Когда Персивант добежал до коттеджа, дверь подалась внутрь, и они вместе ворвались в освещенную комнату.
На полу лежала Лорел, сжавшись в комочек и указывая дрожащей рукой на окно.
– Она пыталась войти внутрь, – запинающимся голосом произнесла девушка.
– В окне ничего нет, – попытался успокоить ее Коббет, но там совершенно точно кто-то был.
Бледное, словно восковое, лицо прильнуло к стеклу. Они увидели расширившиеся, вытаращенные глаза, открытый рот, шевелящиеся губы, сверкающие острые зубы.
Коббет подался вперед, но Персивант схватил его за плечо.
– Позвольте мне, – сказал он, направляясь к окну и подняв вверх острие своего клинка.
Когда серебряное оружие с легким стуком коснулось стекла, лицо исказила судорога. Рот раскрылся в беззвучном крике. Существо отпрянуло и скрылось из виду.
– Я уже видел это лицо раньше, – хрипло сказал Коббет.
– Да, – отозвался Персивант, – в окне отеля. И позже.
Он опустил лезвие. Снаружи послышался звук, стремительный и торопливый, похожий на топот ног – множества ног.
– Мы должны разбудить людей в главном здании, – сказал Ли.
– Сомневаюсь, что мы сможем разбудить хоть кого-нибудь в этом городке, – спокойным голосом ответил судья. – Я полагаю, кроме нас, не бодрствует ни одна живая душа, все спят глубоким, зачарованным сном.
– Но там снаружи… – Лорел показала на дверь, на которую, казалось, кто-то давил.
– Я же сказал: ни одна живая душа.
Он перевел взгляд с нее на Коббета и повторил:
– Живая.
Судья пересек комнату и кончиком клинка начертил на двери перпендикулярную линию. Затем аккуратно провел еще одну поперек, образовав таким образом крест. Давление снаружи неожиданно прекратилось.
– Вон оно, снова там, – выдохнула Лорел.
Персивант широкими шагами вернулся к окну, в котором застыло угрожающее лицо, обрамленное струящимися черными волосами, и провел по стеклу серебряным лезвием, сверху вниз, а затем слева направо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Подойдя к своему номеру, Ли услышал, как закричала Лорел.
Судья Персивант, сняв куртку, сидел в спальне и изучал потертую коричневую книжку. «Скиннер» – было написано на корешке, «Мифы и легенды нашего края». Он уже столько раз перечитывал этот отрывок, что мог повторить его почти наизусть: «Чтобы победить чудовище, его необходимо схватить и сжечь, по крайней мере, сжечь его сердце. Выкапывать из могилы его нужно днем, пока оно спит и не ведает опасности».
«Есть и другие способы», – подумал Персивант.
Должно быть, было уже очень поздно, или, вернее сказать, очень рано, однако судья не собирался ложиться. Только не тогда, когда снаружи кто-то крадется, тихо ступая по бетонной галерее перед коттеджем. Ему показалось, или неизвестный замер, как раз перед его дверью? Большая, с набухшими венами рука Персиванта потянулась к воротнику, где под рубашкой висел мешочек с чесноком, его амулет. Будет ли этого достаточно? Судья любил чеснок – такая сочная вкусная приправа для салатов и соусов. Неожиданно Кейт увидел свое отражение в зеркале комода: старое широкое лицо, усы, белеющие, словно полоска снега на темной земле. Ясное четкое отражение, выражение лица не умиротворенное, но полное решимости. Персивант улыбнулся сам себе, обнажив неровные, но все еще свои собственные зубы.
Он поправил манжет и посмотрел на часы: около половины второго. В июне, несмотря на летнее изменение времени, рассвет наступает рано. Перед восходом солнца вампиры отправляются в свои гробницы, печальные убежища, где они, согласно Скиннеру, «спят и не ведают опасности».
Судья отложил книгу в сторону, налил себе бурбона, добавил несколько кубиков льда и немного воды, сделал глоток. Это был уже не первый стакан за сегодня, хотя обычно, по совету врача, он позволял себе лишь одну порцию виски с содовой в день. В эту минуту Персивант был благодарен за резкий вкус, чем-то напоминающий вкус грецкого ореха. Если не злоупотреблять, виски могло быть естественнейшей в мире вещью, самым добрым товарищем. Судья взял со стола папку с исписанными неразборчивым почерком листами – свои выписки из трудов Монтегю Саммерса.
Саммерс утверждал, что вампиры обычно происходят из одного источника: эта зараза распространяется от короля или королевы, чьи кровавые пиры доводят жертв до могилы, после чего те в свою очередь восстают из гроба. Если найти и уничтожить первопричину, остальные упокоятся с миром, превратятся в обычные мертвые тела. Брэм Стокер придерживался этой же теории, когда писал «Дракулу», а Брэм Стокер, без сомнения, знал, что делал. Персивант обратился к следующей странице, содержащей стихотворение из «Загадок и тайн разных народов» Джеймса Гранта. Это была баллада, написанная архаичным языком, повествующая о мрачных событиях, произошедших в «городе Пешта» – возможно, имелся в виду Будапешт?
И мертвые тела, заполонившие кладбища,
Зловещий пир устраивали, пили кровь,
В полночный час вторгались к нам в жилища,
Страх иссушал живые души вновь и вновь…
И несколькими строками ниже:
И вот погост огорожен решеткою железной,
Засовы заперты, чтоб мертвых удержать,
Но против нечисти когтей усилья бесполезны,
Разбиты все замки, и беззащитны мы опять.
Персивант много раз пытался узнать, кто автор стихов и когда же было написано это замысловатое произведение. Возможно, баллада вовсе не была старинной, может быть, она появилась только в 1880 году, незадолго до того, как Грант опубликовал свою книгу. В любом случае, судья чувствовал: он знает, что скрывается за этими строками, что за переживания отражены в них.
Он отложил листы в сторону и взял свою испещренную пятнами прогулочную трость. Сжав ее левой рукой, правой он ухватился за набалдашник, повернул его и потянул. Из полого стержня выскользнуло тусклое лезвие, тонкое, наточенное, обоюдоострое.
Персивант позволил себе улыбнуться. Одно из его самых ценных сокровищ – серебряное оружие, которое, согласно легенде, выковал тысячу лет назад святой Дунстан. Судья наклонился и прочитал по слогам выгравированную на клинке латинскую надпись: «Sic pereant omnes inimici tui, Domine». Это были заключительные строки неистовой победной песни Деворы из «Книги Судей»: «Так да погибнут все враги Твои, Господи!» Действительно ли клинок принадлежал святому Дунстану или нет… В любом случае, серебряное лезвие и молитва воина, запечатленная на нем, уже не раз в прошлом доказывали свою действенность в борьбе против зла.
Неожиданно снаружи раздался громкий, леденящий душу крик, исполненный смертельного ужаса.
В ту же секунду Персивант вскочил со стула. Он распахнул дверь, едва не высадив ее, и с клинком в руке выбежал наружу. Около коттеджа Лорел судья увидел Коббета и поспешил туда с невероятной скоростью, словно помолодев на пятьдесят лет.
– Лорел, открой! – кричал Коббет. – Это Ли! Когда Персивант добежал до коттеджа, дверь подалась внутрь, и они вместе ворвались в освещенную комнату.
На полу лежала Лорел, сжавшись в комочек и указывая дрожащей рукой на окно.
– Она пыталась войти внутрь, – запинающимся голосом произнесла девушка.
– В окне ничего нет, – попытался успокоить ее Коббет, но там совершенно точно кто-то был.
Бледное, словно восковое, лицо прильнуло к стеклу. Они увидели расширившиеся, вытаращенные глаза, открытый рот, шевелящиеся губы, сверкающие острые зубы.
Коббет подался вперед, но Персивант схватил его за плечо.
– Позвольте мне, – сказал он, направляясь к окну и подняв вверх острие своего клинка.
Когда серебряное оружие с легким стуком коснулось стекла, лицо исказила судорога. Рот раскрылся в беззвучном крике. Существо отпрянуло и скрылось из виду.
– Я уже видел это лицо раньше, – хрипло сказал Коббет.
– Да, – отозвался Персивант, – в окне отеля. И позже.
Он опустил лезвие. Снаружи послышался звук, стремительный и торопливый, похожий на топот ног – множества ног.
– Мы должны разбудить людей в главном здании, – сказал Ли.
– Сомневаюсь, что мы сможем разбудить хоть кого-нибудь в этом городке, – спокойным голосом ответил судья. – Я полагаю, кроме нас, не бодрствует ни одна живая душа, все спят глубоким, зачарованным сном.
– Но там снаружи… – Лорел показала на дверь, на которую, казалось, кто-то давил.
– Я же сказал: ни одна живая душа.
Он перевел взгляд с нее на Коббета и повторил:
– Живая.
Судья пересек комнату и кончиком клинка начертил на двери перпендикулярную линию. Затем аккуратно провел еще одну поперек, образовав таким образом крест. Давление снаружи неожиданно прекратилось.
– Вон оно, снова там, – выдохнула Лорел.
Персивант широкими шагами вернулся к окну, в котором застыло угрожающее лицо, обрамленное струящимися черными волосами, и провел по стеклу серебряным лезвием, сверху вниз, а затем слева направо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9