Scan, OCR, SpellCheck: Zmiy
«Мадам Любовь: Роман. Человек в тумане; Повесть о ясном Стахоре: Повести»: Маст. лит.; Минск; 1987
Аннотация
Историческая «Повесть о ясном Стахоре» рассказывает о борьбе белорусского народа за социальное и национальное освобождение в далеком прошлом.
Микола (Николай Федорович) Садкович
Повесть о ясном Стахоре
Повесть
Всесильной рукою творенья
Даю ему жизнь и стремленья,
Все земли, леса и моря
И душу даю ему я.
Янка Kупала
Давно это было.
Тогда только начали строить на нашей земле большие палацы и храмы из камня. Тонкими водяными красками писали художники по сырой штукатурке. Изображали лики святых и сцены их жития. Мурали-умельцы возводили стены, колонны, хитроумные шатры куполов, украшали росписью, аллегориями и символами. Наделяли произведения свои чертами знакомыми, по образу и подобию окружавшей земной жизни. Создавали каменную летопись далеких времен.
Проходили столетия. Грозные ветры проносились над Русской землей. Мхом порастали творения великих зодчих Руси…
Блекла и уходила от глаз под слоями вековой каменной пыли живая роспись древних строений. Новая известь ложилась на своды… Слой за слоем.
Временщики-завоеватели, попы-униаты, грабители безжалостно уничтожали и расхищали плоды долголетних трудов художников-патриотов, посвятивших всю свою жизнь украшению Родины, ее величию и славе.
И не смогли уничтожить. Прошли века, и люди вернули к жизни то, что составляло их гордость.
Терпеливо, настойчиво сбивали осторожным молотком археолога чужеродные наслоения с древних камней. Так открылись нашему взору уцелевшие фрески, засиявшие в час своего второго рождения, поражая силой художественного проникновения. Открылось богатство древней культуры, картины жизни народов, деяния талантливых мастеров, художников, мыслителей, воинов; картины их борьбы и страданий, поражений и побед.
Однажды случилось во время раскопок обнаружить не только фрагменты высокой фресковой живописи, но и полуистлевшие, частью размытые листы живописания о далеких днях Белой Руси.
Это были как бы «словесные фрески».
Иногда – досадно – не хватало листа или строчки, иногда какое-то слово долго оставалось неразгаданным, и, как художнику по двум-трем уцелевшим деталям приходится восстанавливать всю картину, приходилось подыскивать, сопоставлять, склеивать, а то и домысливать. Так, слово за словом, как мазок за мазком, найденные «словесные фрески» начали сами собой складываться в
ПОВЕСТЬ О ЯСНОМ СТАХОРЕ
Кто был этот Стахор? Чем прославил себя? За что удостоился быть избранником неизвестного автора?
Началось это жизнеописание с посвящения:
«…В лето 7090. Числа годов напишем здесь по счету антиохийских сирийцев, по олимпиадам – греческим летосчислениям – и по римским високосам, как другие писатели выписывали года по расчету в прошлое от Адама до Христа.
Починается повесть о славном Стахоре, сыне Саввы, что не ведал ни дома, ни двора своего, ни господина, а токмо ведал отчизну и волю.
О ясном Стахоре, рожденном Марией и семью матерями вскормленном.
О деяниях добрых и грехах его. О муках людей, что бились за великое братство. О земле, породившей их имена, и славу, и доблесть и отнявшей у нас только немые тела их, но не память, вечно живущую.
О Стах, радостный сын, воин бесстрашный!
О други твои! Коли уже очи мои не моргнут от яркого солнца и не удержат пера окостеневшие пальцы, а грешный язык древесной коре уподобится, разве тогда не скажу слова о вас!
Бо не можно стереть с сей земли вами содеянного. Не имели бы кривды все чистые сердцем на то, что здесь записал я, грешный чернец Иннокентий, в городе Могилеве с благословения господа нашего, который своим промыслом дарует в памяти то, что сплыло с годами. Аминь.
Почнем с дня рождения. День сей опишем мы так…»
Год рождения
В ясный, солнечный день октября месяца 1582 года у Саввы и Марии Митковичей родился сын.
Над ним было безмятежное, чистое небо, и светило солнце, и пели птицы, а осенние деревья тихо устилали землю золотой листвой.
Но человек никогда не рождается один. Вместе с ним рождается новое счастье и новое горе. Новая судьба начинает свое вандрованье по извилистым тропинкам житья. Переплетается с судьбами другими, о рождении которых не дано было знать до дня встречи, изменяет свой путь и нередко обрывается там, где только что взят был разгон к честной и большой жизни.
Но бывает и так: начнется человеческая жизнь в тихой колыбели и пройдет до конца своих дней незаметной, в себе самой заключенной; о ней не сохранят памяти люди… Не о такой судьбе рассказал нам чернец Иннокентий.
В ночь перед рождением Стахора в старом замке Ходкевичей рожала свое дитя пани Ядвига, жена злого и надменного державца Владислава, много лет управлявшего замком.
Магнат Хадкевич редко когда наезжал в свое заброшенное, малоприбыльное имение в глухом Полесье. Жил магнат далеко, в роскошном, хорошо укрепленном замке, в старом Слуцке. Здесь же всем распоряжался пан Владислав. Только парадные покои оставлялись им на случай неожиданного приезда господаря, все остальное помещение занимали семья и слуги пана Владислава.
В угловой спальне верхнего этажа, что выходит окнами на высокий обрыв, под которым зеленел наполненный водой канал, когда-то подарила ясновельможная пани Ядвига пану Владиславу безрадостный венец своего целомудрия. Теперь она стонала в муках приближавшегося материнства. Всю ночь горели в замке светильники. Бегали, сбиваясь с ног, дворовые слуги, мелькали факелы гонцов-скороходов.
Пани Ядвига не могла родить. Какие-то злые духи мешали появлению на свет наследника пана Владислава. Открыли настежь все окна и двери не только в спальне, но и по всем комнатам двух этажей. И это не помогло. Пани металась на кружевных простынях, до крови кусала тонкие губы, царапала ногтями лицо…
Тогда, по совету старой няньки, с Ядвиги сняли запястья, ожерелья и кольца. Достали шкатулку с ее драгоценностями и разложили золото и самоцветы на всех порогах и подоконниках, развязали все узлы на одежде, на занавесках. Все, бывшие в спальне, прошли через дверь, пятясь спиной. Снова вошли и снова попятились, трижды шагая через драгоценности, как бы не замечая их.
К утру это как будто принесло облегчение.
Пан Владислав и ксендз Эдуард подошли к украшенной лентами иконе Остробрамской божьей матери. Перед иконой на серебряной цепочке висела неугасимая лампада. На аналое с молитвенной ступенькой лежали канон, страстная свеча и венок полузасохших цветов, освященных в праздник тела Христова. Омочив пальцы в святой кропильнице и тронув ими глаза и грудь, ксендз только собрался читать молитву, как пани Ядвига вскрикнула и откинулась на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29