– После вашей истории становится ясно, сколь впечатляющих успехов добилась Милли за время ее пребывания здесь, в графстве Донегол.
Я подняла глаза на Мака в ожидании саркастической концовки. Мак ответил мне прямым взглядом, и между нами установилась невидимая связь. Впервые после того вечера на концерте Фрэнки Дулана.
– Когда Милли впервые появилась здесь, она ужасно боялась воды, но больше всего ее беспокоило то, что от воды слипнутся и запутаются волосы.
Мак и Фай расхохотались. Я вдруг обнаружила, что присоединилась к ним, потому что знала: он говорит чистую правду.
– На самом деле, – сказал я Дэйву, – только последний авантюрист будет пытаться обучать городскую жительницу серфингу. Это все равно что заставить встать на доску нашего пса Эрика. А может, даже труднее. Для Милли это было кошмаром. Точнее, прекрасная принцесса влипла в кошмарную историю. Вот что я ему заявил.
Я усиленно чесала нос, ставший вдруг почти свекольного цвета от охватившего меня смятения. Надо ли было посвящать всех в это? Пожалуй, нет. Мак пригладил растрепанные космы и плотно сжал губы.
– Но она ведь не рассказывала вам, каким козлом я оказался в качестве преподавателя.
Кэтлин захихикала, когда Мак назвал себя козлом перед гостями.
– Милли преодолела свой страх и бросилась в эту авантюру очертя голову. Теперь ее больше не заботят волосы и макияж…
– Я знаю, стыдно ходить в таком виде, – сердито заявила моя мать.
– Нет, Джорджина, в этом нет ничего постыдного, – парировал Мак с удивившей меня твердостью. – Милли стала такой настоящей, естественной с тех пор, как приехала сюда три месяца назад. Теперь, конечно, она ловко носится по волнам с остальными моими ребятами, которые занимаются этим гораздо дольше. Она решительная, увлеченная; да чего там – она взлетает высоко, словно воздушный змей, когда добивается успеха, а она его добивается. Ведь только сегодня вечером, Джорджина, Милли сама поймала волну, оседлала ее и катилась на ней всю дорогу до пляжа, как настоящая серфингистка.
– Да быть того не может, глупышка ты моя! – воскликнула Фай, крепко обнимая меня.
Мак утвердительно кивнул, опершись локтями о продранные на коленях джинсы. Сквозь кудри, опускающиеся на его лицо, мне видна знакомая яркая зелень его глаз, от этого взгляда все внутри у меня перевернулось.
– Эй, она действительно сделала это, истинная правда, – ухмыльнулся он. – А Дэйв был там и заснял на камеру, так что у нас есть подтверждение. Она вскочила на доску, как настоящая профи, и круто повернула налево по ходу волны. Я просто охрип, вопя от восторга. Это огромное достижение для девушки, не умевшей даже плавать; думаю, вы согласитесь со мной.
Он закончил, украдкой подмигнув мне. Пораженная, я вытаращила на него глаза – это была самая длинная речь, какую я когда-либо слышала от Мака на людях.
– Ну разве это не здорово? – захлопала в ладоши Мэри. – Да вы должны гордиться своей дочерью.
Моя мать бросила укоризненный взгляд на Мэри, а я позволила себе торжествующую улыбку. «Гордиться» и «дочь» – два слова, которые у нас дома практически не встречаются в одном предложении.
– Э-э-э, ну да.
Моя мать прокашлялась и, наморщив лоб, перевела взгляд на Мака, несколько смущенная его словами и понятия не имеющая, как воспринимать публичную похвалу ее дочери.
Я тоже уставилась на Мака и вдруг ощутила, что мне стало легко и приятно находиться с ним рядом. И даже начала понимать: несмотря на мои ляпы, неудачи и унизительные переживания, виновата в которых по большей части я сама, между Маком и мной образовалась некая связь. Это океан. На первый взгляд несколько хрупкая связь, но в данный момент вполне ощутимая. С моих губ были готовы сорваться слова благодарности: «Спасибо тебе за комплименты. За твое терпение и выдержку, проявленные в качестве учителя серфинга. За то, что не рассказал им, как подтолкнул меня в волну, а я удерживалась на ногах целых три секунды, пока не свалилась навзничь и не наглоталась от волнения воды. Никакой самокритики, я долго еще буду с удовольствием переживать этот момент».
Увы, момент продлился недолго, поскольку моя мать приложила все силы, чтобы сменить тему.
– Кстати о дочерях. Фиона, ваша семья тоже живет в городе?
Фай поперхнулась.
– О нет, миссис Армстронг, сейчас здесь только тетушка Мэри и дядя Подриг, ну и мои многочисленные двоюродные братья и сестры. Я прежде приезжала сюда на каникулы, и мне нравится этот милый уголок дикой природы. Вот я и решила, что Милли тут должно понравиться. Здесь прелестно, правда, Милли?
Папа немедленно поднял полупустой бокал и произнес приличествующий случаю тост, а Подриг тут же наполнил его вновь.
– А где же остальные члены вашей семьи? Они в Дублине, или вы с Амелией по-прежнему предоставлены сами себе?
– Разве я тебе не рассказывала, мама?
Она мотнула головой, словно желая сказать, чтобы я ей не мешала, и снова пристала к Фай с расспросами, более достойными следователя. Фиона намотала косичку на палец и откашлялась.
– Ну, в общем-то, миссис Армстронг…
Я заметила, что мать больше не просила называть ее Джорджиной.
– У меня был брат, но он умер, а потом, когда мне исполнилось восемнадцать, мои мама с папой уехали за границу. Они все продали здесь, купили небольшой корабль и уплыли на какой-то остров в Карибском море.
– Отлично проделано, – прокомментировал мой отец с восхищением и завистью. – Это гораздо лучше, чем тратить свою жизнь, изо дня в день занимаясь юридическими кляузами и судебными разборками между нищими согражданами.
Никто не откликнулся, но некоторые Хеггарти вежливо кивнули. Фай быстро повернулась ко мне, скорчив выразительную гримасу.
– Понятно. Примите мои соболезнования по поводу вашего брата, дорогая. А от чего он умер?
– Мама!
Ну что за бестактность?! Хотя о чем я говорю? Это моя мать, у нее всегда начисто отсутствовало чувство такта.
– Все в порядке, Милли, – успокоила меня Фай, хотя по ее лицу заметно, что это совсем не так. Она никогда не рассказывала о своем брате.
– Он страдал каким-то недугом, дорогая?
– В некотором роде, – кивнула Фай. – Да, это была своего рода болезнь, которая и свела его в могилу.
– Ах так, – моя мать явно сбита с толку. – Значит, Фиона, вы совсем не видитесь со своими родителями?
«О чем она только думает?»
– Мама, мне кажется…
– Амелия, дорогая, я просто хочу побольше узнать о твоей жизни здесь и о твоих друзьях. Мы же волнуемся за тебя. Правда, Фрэнк?
Мой отец кивнул в знак согласия, опрокинув очередной бокал портвейна.
– Я тоже волнуюсь за тебя. Папа, если у тебя проблемы со здоровьем, может, не следует так много пить?
Мой отец посмотрел на Подрига, возведя глаза к потолку, словно желая сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Я подняла глаза на Мака в ожидании саркастической концовки. Мак ответил мне прямым взглядом, и между нами установилась невидимая связь. Впервые после того вечера на концерте Фрэнки Дулана.
– Когда Милли впервые появилась здесь, она ужасно боялась воды, но больше всего ее беспокоило то, что от воды слипнутся и запутаются волосы.
Мак и Фай расхохотались. Я вдруг обнаружила, что присоединилась к ним, потому что знала: он говорит чистую правду.
– На самом деле, – сказал я Дэйву, – только последний авантюрист будет пытаться обучать городскую жительницу серфингу. Это все равно что заставить встать на доску нашего пса Эрика. А может, даже труднее. Для Милли это было кошмаром. Точнее, прекрасная принцесса влипла в кошмарную историю. Вот что я ему заявил.
Я усиленно чесала нос, ставший вдруг почти свекольного цвета от охватившего меня смятения. Надо ли было посвящать всех в это? Пожалуй, нет. Мак пригладил растрепанные космы и плотно сжал губы.
– Но она ведь не рассказывала вам, каким козлом я оказался в качестве преподавателя.
Кэтлин захихикала, когда Мак назвал себя козлом перед гостями.
– Милли преодолела свой страх и бросилась в эту авантюру очертя голову. Теперь ее больше не заботят волосы и макияж…
– Я знаю, стыдно ходить в таком виде, – сердито заявила моя мать.
– Нет, Джорджина, в этом нет ничего постыдного, – парировал Мак с удивившей меня твердостью. – Милли стала такой настоящей, естественной с тех пор, как приехала сюда три месяца назад. Теперь, конечно, она ловко носится по волнам с остальными моими ребятами, которые занимаются этим гораздо дольше. Она решительная, увлеченная; да чего там – она взлетает высоко, словно воздушный змей, когда добивается успеха, а она его добивается. Ведь только сегодня вечером, Джорджина, Милли сама поймала волну, оседлала ее и катилась на ней всю дорогу до пляжа, как настоящая серфингистка.
– Да быть того не может, глупышка ты моя! – воскликнула Фай, крепко обнимая меня.
Мак утвердительно кивнул, опершись локтями о продранные на коленях джинсы. Сквозь кудри, опускающиеся на его лицо, мне видна знакомая яркая зелень его глаз, от этого взгляда все внутри у меня перевернулось.
– Эй, она действительно сделала это, истинная правда, – ухмыльнулся он. – А Дэйв был там и заснял на камеру, так что у нас есть подтверждение. Она вскочила на доску, как настоящая профи, и круто повернула налево по ходу волны. Я просто охрип, вопя от восторга. Это огромное достижение для девушки, не умевшей даже плавать; думаю, вы согласитесь со мной.
Он закончил, украдкой подмигнув мне. Пораженная, я вытаращила на него глаза – это была самая длинная речь, какую я когда-либо слышала от Мака на людях.
– Ну разве это не здорово? – захлопала в ладоши Мэри. – Да вы должны гордиться своей дочерью.
Моя мать бросила укоризненный взгляд на Мэри, а я позволила себе торжествующую улыбку. «Гордиться» и «дочь» – два слова, которые у нас дома практически не встречаются в одном предложении.
– Э-э-э, ну да.
Моя мать прокашлялась и, наморщив лоб, перевела взгляд на Мака, несколько смущенная его словами и понятия не имеющая, как воспринимать публичную похвалу ее дочери.
Я тоже уставилась на Мака и вдруг ощутила, что мне стало легко и приятно находиться с ним рядом. И даже начала понимать: несмотря на мои ляпы, неудачи и унизительные переживания, виновата в которых по большей части я сама, между Маком и мной образовалась некая связь. Это океан. На первый взгляд несколько хрупкая связь, но в данный момент вполне ощутимая. С моих губ были готовы сорваться слова благодарности: «Спасибо тебе за комплименты. За твое терпение и выдержку, проявленные в качестве учителя серфинга. За то, что не рассказал им, как подтолкнул меня в волну, а я удерживалась на ногах целых три секунды, пока не свалилась навзничь и не наглоталась от волнения воды. Никакой самокритики, я долго еще буду с удовольствием переживать этот момент».
Увы, момент продлился недолго, поскольку моя мать приложила все силы, чтобы сменить тему.
– Кстати о дочерях. Фиона, ваша семья тоже живет в городе?
Фай поперхнулась.
– О нет, миссис Армстронг, сейчас здесь только тетушка Мэри и дядя Подриг, ну и мои многочисленные двоюродные братья и сестры. Я прежде приезжала сюда на каникулы, и мне нравится этот милый уголок дикой природы. Вот я и решила, что Милли тут должно понравиться. Здесь прелестно, правда, Милли?
Папа немедленно поднял полупустой бокал и произнес приличествующий случаю тост, а Подриг тут же наполнил его вновь.
– А где же остальные члены вашей семьи? Они в Дублине, или вы с Амелией по-прежнему предоставлены сами себе?
– Разве я тебе не рассказывала, мама?
Она мотнула головой, словно желая сказать, чтобы я ей не мешала, и снова пристала к Фай с расспросами, более достойными следователя. Фиона намотала косичку на палец и откашлялась.
– Ну, в общем-то, миссис Армстронг…
Я заметила, что мать больше не просила называть ее Джорджиной.
– У меня был брат, но он умер, а потом, когда мне исполнилось восемнадцать, мои мама с папой уехали за границу. Они все продали здесь, купили небольшой корабль и уплыли на какой-то остров в Карибском море.
– Отлично проделано, – прокомментировал мой отец с восхищением и завистью. – Это гораздо лучше, чем тратить свою жизнь, изо дня в день занимаясь юридическими кляузами и судебными разборками между нищими согражданами.
Никто не откликнулся, но некоторые Хеггарти вежливо кивнули. Фай быстро повернулась ко мне, скорчив выразительную гримасу.
– Понятно. Примите мои соболезнования по поводу вашего брата, дорогая. А от чего он умер?
– Мама!
Ну что за бестактность?! Хотя о чем я говорю? Это моя мать, у нее всегда начисто отсутствовало чувство такта.
– Все в порядке, Милли, – успокоила меня Фай, хотя по ее лицу заметно, что это совсем не так. Она никогда не рассказывала о своем брате.
– Он страдал каким-то недугом, дорогая?
– В некотором роде, – кивнула Фай. – Да, это была своего рода болезнь, которая и свела его в могилу.
– Ах так, – моя мать явно сбита с толку. – Значит, Фиона, вы совсем не видитесь со своими родителями?
«О чем она только думает?»
– Мама, мне кажется…
– Амелия, дорогая, я просто хочу побольше узнать о твоей жизни здесь и о твоих друзьях. Мы же волнуемся за тебя. Правда, Фрэнк?
Мой отец кивнул в знак согласия, опрокинув очередной бокал портвейна.
– Я тоже волнуюсь за тебя. Папа, если у тебя проблемы со здоровьем, может, не следует так много пить?
Мой отец посмотрел на Подрига, возведя глаза к потолку, словно желая сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92