Вскочив на свою гнедую кобылу, она галопом ринулась со двора. У меня появилось такое ужасное предчувствие, что я молниеносно переодевшись, быстро вывела из конюшни свою лошадь и бросилась за Лиззи, хотя, после ее отъезда прошло уже почти двадцать минут. Черный Пират летел быстрее ветра. Мы неслись по торфяникам, пока, наконец, я не увидела Лиззи и поняла, что она скачет в сторону каолиновых карьеров. Я ниже пригнулась к шее Черного Пирата и пустила его еще быстрее. Волосы растрепались и развевались на ветру, но на них не хотелось обращать внимание. Я неслась за Лиззи так быстро, как никогда в жизни, так как чувствовала, что должно произойти нечто ужасное. Кузина тоже мчалась, как сумасшедшая. Я никогда не видела, чтобы она так быстро, не обращая внимания на то, что земля влажная и лошадь скользит по ней, мчалась сломя голову.
Уже показались разработки, высокие белые кучи кварца, мерцающие, на фоне дождя, как огромные привидения. Лиззи словно призрак растворилась в тумане, и я с замирающим сердцем поняла, что мне не догнать ее и не предотвратить то, что она задумала.
Продвигаться дальше было опасно. Но я продолжала нестись за Элизабет по следам ее кобылы, которые извивались среди куч кварца, высоко уходящих вверх. Глина прилипала к копытам Черного Пирата, пыль летела во все стороны, покрывая его шкуру и мой плащ тонким слоем мельчайших кристалликов. Я кашляла и чихала, как будто надышалась пудры, но еще крепче вжималась в седло и мчалась, хотя уже не так быстро, потому что земля становилась зыбкой.
Наконец, показались карьеры. Сейчас, впервые, Черный Пират отказывался повиноваться. Увидев перед собой водную поверхность, он тревожно заржал и нервно зафыркал… Но я всеми своими силами толкала его вперед, пока, наконец, мы не выехали на твердое место.
Лиззи неслась по дну одного из карьеров, по направлению к глубокому, зеленоватому пруду, где стоял, отдавая рабочим распоряжения Ники. По земле тянулись длинные шланги. Из одного, смывая каолин в недавно выкопанный пруд, сильной струей била вода. Когда Лиззи подъехала ближе, Ники оглянулся и остолбенел, увидев ее. Он предостерегающе замахал руками. Но Лиззи, не обращая внимания, неслась вперед. Она что-то кричала, но ветер унес слова, и я не услышала ничего, кроме рева льющейся воды.
Наконец, Лиззи остановила свою кобылу. А потом, к моему ужасу, она достала из кармана пистолет, о котором я даже и не подозревала до этого момента. С искаженным от гнева лицом, Лиззи направила его на Николаса и спустила курок. Раздался оглушительный выстрел. Пуля понеслась с бешеной скоростью и, подняв тучи пыли, исчезла в куче каолина. Разобравшись, что происходит, рабочие в ужасе бросились врассыпную, спасая свои жизни.
Но Ники не побежал вместе с ними. Ругаясь и рыча от ярости, он пошел прямо на Лиззи. Та угрожающе снова подняла пистолет, направив его ствол прямо в голову мужу. Николас продолжал двигаться к ней. Не думаю, что даже тогда он верил, что Лиззи собиралась убить его. Должно быть, женская рука дрогнула, когда раздался второй выстрел. После того, как дым рассеялся, я увидела Николаса, который с недоверием смотрел на свою жену. Его лицо исказилось от боли, а между пальцами прижатой к телу руки текла кровь. Лиззи хладнокровно спустила курок в третий раз, но, к моему облегчению, в пистолете было только два патрона и оба были уже израсходованы.
Поняв, что пистолет уже бесполезен, женщина швырнула его в Ники, чуть не угодив ему в голову. А потом, резко дернув свою кобылу, она ускакала прочь. Сжав челюсти, я подгоняла вперед Черного Пирата.
– С тобой все в порядке? – крикнула я Ники.
– Да, слава Богу, только задело ткани! – ответил он. – Скачи за ней Лаура! Быстрее! Мне кажется, Лиззи сошла с ума. Неизвестно, что она еще может выкинуть. Я последую за тобой.
Разговаривая, Николас вытащил из брюк рубашку и оторвал от нее полоску ткани, чтобы перевязать рану, его смуглое цыганское лицо исказилось от ярости и злобы.
Я бросилась вслед за Лиззи, но помочь ей было уже бесполезно. Она была, как сумасшедшая, яростно и жестоко стегая кнутом свою кобылу, так, что у той из ран сочилась кровь.
– Лиззи! – отчаянно крикнула я. – Лиззи! Подожди!
Но она не обращала внимания на мои призывы, а только пришпоривала кобылу. Дождь пошел еще сильнее. Он прибивал волосы к голове, заливал глаза, и я так замерзла, что в какой-то момент, выругавшись на Лиззи, уже хотела было вернуться в Хайтс. Но опомнилась и заставила себя ехать за ней. За разработками, торфяники походили на черное, топкое болото, простирающееся до самого Холла, который для Лиззи всегда в сердце оставался родным домом и сейчас, наверное, представлял для нее надежное убежище. Раньше она никогда не скрывалась там. Перед нами показалась живая изгородь, но Лиззи не остановилась, а продолжала скакать с бешеной скоростью. Словно во сне, я увидела, как в последнюю минуту, ее кобыла, отказываясь прыгать, с треском врезалась в колючие кустарники и перебросила Лиззи через изгородь.
Мое сердце, казалось, вот-вот разорвется в груди. Я подъехала к месту падения, надеясь, безмолвно молясь, чтобы Лиззи осталась жива. Кобыла билась среди зарослей, невыносимо хрипя. Одна нога лошади была сломана. Очевидно, теперь ее пристрелят. Лиззи распласталась на сырой земле в какой-то неестественной позе, на щеке прилипла грязь, из уголка рта текла кровь.
Даже не дойдя до нее, я поняла, что она мертва…
ГЛАВА 19
ТЬМА ПЕРЕД РАССВЕТОМ
О, любимая, будем честными друг с другом,
Потому, что мир, лежащий между нами, похож на землю грез
Такой же необыкновенный, такой же прекрасный, такой же новый.
Но в нем нет ни настоящей радости, ни любви, ни света,
Ни уверенности, ни покоя, ни средств против боли,
И мы в нем словно в дыму на поле брани.
«Побережье Дувра». Мэтью Арноль
Утро похорон Элизабет было холодным и пасмурным, дул колючий ветер. Он принес с собою тучи и снег. С бушующего моря плыл плотный туман, прикрывая торфяники. Вереск и папоротники в эту ненастную погоду почернели и стали сырыми, а сами торфяники превратились в болота. Даже могилы на кладбище, находившемся недалеко от деревенской церкви, выглядели заброшенными и заросшими.
Мы похоронили Лиззи там, где покоилось несколько поколений владельцев Холла. Некоторые из них лежали в склепе, когда-то фамильном склепе Чендлеров, ныне принадлежащем Шеффилдам; другие покоились в могилах с гранитными памятниками у изголовья. Лиззи было только 28 лет – как и Клеменси. Таким еще рано умирать. Но, тем не менее, она была мертва, ее шея была сломана, а тело теперь на веки скрыто в гробу.
«Николас ошибался в своей жене, – думала я, стоя на кружащемся снегу и слушая, как ее отпевают, – Лиззи была не без страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69