У всякого хорошего журналиста на счету есть задавленные собаки. В полиции-то то же самое!
Пату вел машину быстро и уверенно, но движение на бульваре Мар-Демарэ в этот отпускной период было таким, что им понадобилось больше четверти часа, чтобы добраться по проселочной дороге до входа в имение, где тот, кого они собирались допрашивать, скорее всего, не возрадуется их приезду. Частые грозы сильно подрезали фронт уборочных работ, а временно наступившее затишье позволило начать уборку персиков. В этом случае все люди, должно быть, брошены к складам на упаковку фруктов. И, действительно, комиссар Лебрель, немного знакомый с местностью, нашел Эрнеста Гланэ в гуще галдевших рабочих, устанавливавших ряд за рядом пирамиды картонных коробок с едва созревшими персиками. Смесь приторного запаха фруктов с влажной духотой показалась комиссару отвратительной.
– Гланэ, мы по вашу душу, – коротко бросил он.
Узнав о причине визита, управляющий не стал скрывать неудовольствия.
– Делать мне больше нечего, как рассказывать вам про каникулы племянника многолетней давности! Неужели полицию интересует то, что делал мой племянник сто лет назад на каникулах в Алжире! Его же убили и его же родственников допрашивают! Интересно, а виновных вы с таким же рвением ищете?
Комиссар попытался объяснить, что путь к правде пролегает, может быть, и через его показания, но управляющий совсем разошелся и ничего не хотел слушать.
– Как вам будет угодно, – нахмурился Лебрель. – Если вы предпочитаете, чтобы вас вызвали в комиссариат – это проще простого, но вы потеряете гораздо больше времени с тем же результатом.
– Ну ладно, – сразу сдался управляющий. – Сиприен, подмени меня, я ненадолго. Но смотрите тут, не сачковать! Нужно, чтобы все персики были упакованы к пяти. Грузовик ждать не станет!
Не глядя на полицейских, он направился большими шагами к домику, расположенному у входа в имение, окруженному кольцом кипарисов и каштановых деревьев. На пороге он оглянулся:
– Не корите за вспышку. С этими грозами теряешь бездну времени, столько фруктов портится, впору вообще голову потерять. Ладно, значит, вы приехали потолковать о моем племяннике. И что же вы хотите, чтобы я вам сказал? Я его не видел, почитай, лет десять. И надо же, такая беда, дать убить себя вот так, ударом в висок… – Он потряс газетой, раскрытой на странице происшествий, где под обычной для таких известий броской шапкой, с фотографиями, сообщалось об убийстве. – Вы удачно приехали – жены нет дома, отправилась за покупками в город. Она слов не находит для моей сестры – «не сумела воспитать сына!». Напрасно я ей твержу, что Жюльен – жертва, а не преступник, ничего не желает слушать! Присаживайтесь. Выпить чего-нибудь хотите?
На столе, покрытом клеенкой в желто-голубую клетку в тон занавескам на окнах, возвышалась огромная ваза, наполненная персиками. На полках – деревенская посуда, ляповато раскрашенные тарелки, выстроившиеся как на парад.
– Розового домашнего винца?
– Нет-нет, – сказал комиссар. – На службе не употребляю!
Эта фраза произвела впечатление на управляющего – он умолк и сосредоточился. Лебрель откашлялся.
– Сперва расскажите, пожалуйста, о вашей работе в, Алжире, в имении, говорят, огромном, принадлежавшем семейству Делакур. Что производили? В основном вино, наверное?
– Вино, точно. Целыми цистернами на пароходах отправляли в метрополию. То были времена изобилия, их не вернуть, но, это уже к делу не относится. Занимался я, знаете ли, примерно тем же, что и здесь, но масштабы… Только вот рабочая сила там обходилась в три раза дешевле. Здесь же… Две большие разницы, как говорится!
– Проблем с вашим хозяином, господином Делакуром, у вас не возникало?
– Никаких проблем, нет, не возникало. В тех местах, знаете ли, он был вроде властелина. На всех свысока смотрел. Впрочем, это не его вина. Так воспитали. Но как хозяин – хороший, во всяком случае для меня. У меня был свой дом, похожий на этот, но только гораздо больше. Вот потому-то однажды летом мне и пришла в голову мысль пригласить своего племянника Жюльена. Это был славный мальчик – открытый и не лентяй. Ему едва стукнуло четырнадцать или пятнадцать, уже не помню. То все по улицам шатался и вдруг угодил прямо в рай! Как же он был рад, как был рад! Сам додумался работать на уборке. Не поверите, наполнял корзины наравне со взрослыми. Господин его очень любил, даже деньги то и дело ему совал – никогда малыш таким богачом не был!
– У Делакура была племянница примерно в возрасте вашего племянника?
– Племянница, да, мадемуазель Анжелина. Жила она не в самом имении, а в домике со своей матерью, в другом конце парка, довольно далеко от главного здания. Знаете ли, в Алжире мы пространства не мерили.
– Вы можете обрисовать эту девушку?
В ту же секунду Лебрель уловил, как собеседник насторожился и напрягся:
– Знаете ли, я ее не очень-то разглядывал. Да и приезжала она только на каникулы, а в остальное время жила в столице, в Алжире, там и училась.
– Ваш племянник знал ее?
– Еще бы. Они даже дружбу водили. А жена моя звала их голубками.
– Несмотря на такую разницу в положении?
– Сразу видно, что вы не жили в Алжире! Это верно, что Делакуры богачи, а мы – бедняки. Но Жюльен был единственный маленький француз во всем имении, не считая, конечно, сына хозяина. И маленькой барышне пришлось бы одной находиться среди арабчат, не появись Жюльен. Ясное дело, потому они с Жюльеном и поладили. То бишь поначалу. Потом же, когда Жюльен стал ходить с нами на уборочные работы, Анжелина немного оказалась брошенной. Примерно в это самое время из Франции прибыла девочка, ее ровесница, Клара. Нам сказали, что это дочка подруги мадам. Личиком удалась, а шустростью и хитростью – сущий мальчишка, эта Клара. Но она недолго пробыла. Скучала, и родители ее затребовали. Анжелина немного ревновала, потому как Жюльен с Кларой тоже хорошо ладил. Должен сказать, что здоровьем племянница хозяина не вышла, в Алжире ее лечили по нервной части. Заметьте, мне неведомо, было ли депрессией то, что по тем временам именовали неврастенией. Дело в том… Короче, Клара быстро отбыла назад во Францию. Сама мадам Делакур ее отвезла.
– Когда именно?
– Не могу сказать точно. Я отлучался несколько раз – ездил по району собирать рабочую силу, эпидемия дизентерии валила наших рабочих. Прибываю с новой партией и узнаю о несчастье – Анжелина погибла! Лакдар, слуга господина Делакура, обнаружил ее тело в овраге, уже наполовину обглоданное шакалами. Можно сказать, что смерть Анжелины означала для всех нас начало конца. Вскоре и повсюду началась смута. Поначалу волнения нас обходили. Но потом наступила пора великих страхов для всех белых, как вам известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Пату вел машину быстро и уверенно, но движение на бульваре Мар-Демарэ в этот отпускной период было таким, что им понадобилось больше четверти часа, чтобы добраться по проселочной дороге до входа в имение, где тот, кого они собирались допрашивать, скорее всего, не возрадуется их приезду. Частые грозы сильно подрезали фронт уборочных работ, а временно наступившее затишье позволило начать уборку персиков. В этом случае все люди, должно быть, брошены к складам на упаковку фруктов. И, действительно, комиссар Лебрель, немного знакомый с местностью, нашел Эрнеста Гланэ в гуще галдевших рабочих, устанавливавших ряд за рядом пирамиды картонных коробок с едва созревшими персиками. Смесь приторного запаха фруктов с влажной духотой показалась комиссару отвратительной.
– Гланэ, мы по вашу душу, – коротко бросил он.
Узнав о причине визита, управляющий не стал скрывать неудовольствия.
– Делать мне больше нечего, как рассказывать вам про каникулы племянника многолетней давности! Неужели полицию интересует то, что делал мой племянник сто лет назад на каникулах в Алжире! Его же убили и его же родственников допрашивают! Интересно, а виновных вы с таким же рвением ищете?
Комиссар попытался объяснить, что путь к правде пролегает, может быть, и через его показания, но управляющий совсем разошелся и ничего не хотел слушать.
– Как вам будет угодно, – нахмурился Лебрель. – Если вы предпочитаете, чтобы вас вызвали в комиссариат – это проще простого, но вы потеряете гораздо больше времени с тем же результатом.
– Ну ладно, – сразу сдался управляющий. – Сиприен, подмени меня, я ненадолго. Но смотрите тут, не сачковать! Нужно, чтобы все персики были упакованы к пяти. Грузовик ждать не станет!
Не глядя на полицейских, он направился большими шагами к домику, расположенному у входа в имение, окруженному кольцом кипарисов и каштановых деревьев. На пороге он оглянулся:
– Не корите за вспышку. С этими грозами теряешь бездну времени, столько фруктов портится, впору вообще голову потерять. Ладно, значит, вы приехали потолковать о моем племяннике. И что же вы хотите, чтобы я вам сказал? Я его не видел, почитай, лет десять. И надо же, такая беда, дать убить себя вот так, ударом в висок… – Он потряс газетой, раскрытой на странице происшествий, где под обычной для таких известий броской шапкой, с фотографиями, сообщалось об убийстве. – Вы удачно приехали – жены нет дома, отправилась за покупками в город. Она слов не находит для моей сестры – «не сумела воспитать сына!». Напрасно я ей твержу, что Жюльен – жертва, а не преступник, ничего не желает слушать! Присаживайтесь. Выпить чего-нибудь хотите?
На столе, покрытом клеенкой в желто-голубую клетку в тон занавескам на окнах, возвышалась огромная ваза, наполненная персиками. На полках – деревенская посуда, ляповато раскрашенные тарелки, выстроившиеся как на парад.
– Розового домашнего винца?
– Нет-нет, – сказал комиссар. – На службе не употребляю!
Эта фраза произвела впечатление на управляющего – он умолк и сосредоточился. Лебрель откашлялся.
– Сперва расскажите, пожалуйста, о вашей работе в, Алжире, в имении, говорят, огромном, принадлежавшем семейству Делакур. Что производили? В основном вино, наверное?
– Вино, точно. Целыми цистернами на пароходах отправляли в метрополию. То были времена изобилия, их не вернуть, но, это уже к делу не относится. Занимался я, знаете ли, примерно тем же, что и здесь, но масштабы… Только вот рабочая сила там обходилась в три раза дешевле. Здесь же… Две большие разницы, как говорится!
– Проблем с вашим хозяином, господином Делакуром, у вас не возникало?
– Никаких проблем, нет, не возникало. В тех местах, знаете ли, он был вроде властелина. На всех свысока смотрел. Впрочем, это не его вина. Так воспитали. Но как хозяин – хороший, во всяком случае для меня. У меня был свой дом, похожий на этот, но только гораздо больше. Вот потому-то однажды летом мне и пришла в голову мысль пригласить своего племянника Жюльена. Это был славный мальчик – открытый и не лентяй. Ему едва стукнуло четырнадцать или пятнадцать, уже не помню. То все по улицам шатался и вдруг угодил прямо в рай! Как же он был рад, как был рад! Сам додумался работать на уборке. Не поверите, наполнял корзины наравне со взрослыми. Господин его очень любил, даже деньги то и дело ему совал – никогда малыш таким богачом не был!
– У Делакура была племянница примерно в возрасте вашего племянника?
– Племянница, да, мадемуазель Анжелина. Жила она не в самом имении, а в домике со своей матерью, в другом конце парка, довольно далеко от главного здания. Знаете ли, в Алжире мы пространства не мерили.
– Вы можете обрисовать эту девушку?
В ту же секунду Лебрель уловил, как собеседник насторожился и напрягся:
– Знаете ли, я ее не очень-то разглядывал. Да и приезжала она только на каникулы, а в остальное время жила в столице, в Алжире, там и училась.
– Ваш племянник знал ее?
– Еще бы. Они даже дружбу водили. А жена моя звала их голубками.
– Несмотря на такую разницу в положении?
– Сразу видно, что вы не жили в Алжире! Это верно, что Делакуры богачи, а мы – бедняки. Но Жюльен был единственный маленький француз во всем имении, не считая, конечно, сына хозяина. И маленькой барышне пришлось бы одной находиться среди арабчат, не появись Жюльен. Ясное дело, потому они с Жюльеном и поладили. То бишь поначалу. Потом же, когда Жюльен стал ходить с нами на уборочные работы, Анжелина немного оказалась брошенной. Примерно в это самое время из Франции прибыла девочка, ее ровесница, Клара. Нам сказали, что это дочка подруги мадам. Личиком удалась, а шустростью и хитростью – сущий мальчишка, эта Клара. Но она недолго пробыла. Скучала, и родители ее затребовали. Анжелина немного ревновала, потому как Жюльен с Кларой тоже хорошо ладил. Должен сказать, что здоровьем племянница хозяина не вышла, в Алжире ее лечили по нервной части. Заметьте, мне неведомо, было ли депрессией то, что по тем временам именовали неврастенией. Дело в том… Короче, Клара быстро отбыла назад во Францию. Сама мадам Делакур ее отвезла.
– Когда именно?
– Не могу сказать точно. Я отлучался несколько раз – ездил по району собирать рабочую силу, эпидемия дизентерии валила наших рабочих. Прибываю с новой партией и узнаю о несчастье – Анжелина погибла! Лакдар, слуга господина Делакура, обнаружил ее тело в овраге, уже наполовину обглоданное шакалами. Можно сказать, что смерть Анжелины означала для всех нас начало конца. Вскоре и повсюду началась смута. Поначалу волнения нас обходили. Но потом наступила пора великих страхов для всех белых, как вам известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39