Та синь идет в Бога Сваргою и Велес идет править стадами их. Текут на золоте и водой живой. Никакой одерени в крае том. Рабов иных не имеется там и жертвы иные, когда хлеба не имеют. Это виноград и мед, и зерно дают до молебен тех.
Так провозглашаем Славу Богам, которые ведь отцы наши и есть мы сыны их. Достойными будьте в чистоте телесной и душе нашей, которая никогда не умирает. Не помирает за время смерти телес наших. Погибшему в поле, при перуннице, дает воду живую опыта и напоив им, идет до Сварги на коне белом. Там Перунько его встретит и ведет до благих своих чертогов. Там перебудут время они и достанут тела новые. Так живые имеются в радости при сне и до веков вечных, про нас мольбы творятся.
Веда 11
О междоусобице.
8
Так стала мерзка русам распря.
О междоусобице.
Жаля стала между нами. Почаще плакала. Ворчала им. Да не пойдем за ней, так как там стала беда, погибель наша. Дождались до той поры. Так как, ожидая, не уменьшится от нас ничего воспоминаниями о том, как об отце Орие, един род Славене. Поэтому трое сынов его разделились на троих. Так стало в Русколане. Винницкие тоже все разделились надвое. Та Ботева об боросах, которые были разведены надвое. Тогда имеем скоро десять. Пошли гряды городить. Границы обустраивать, те если бы имели все делящееся, до бесконечности. Та Борусь едина может быть. Не десять. То родится. Родичи все делятся. Потчуют.
Тот раз враг налез на нас, имамов браните, это Орцень. Не скажите, какого отца и матери. Еще либо имеете десять кровей. Сгинувшей от врага немного в учете есть. Пребывает в родах до конца твоего десять, ими сотворите тысячу, они годами теми, оглядывая коров, водили по степям.
Тем многократно говорили слова многие о родичах своих. Посчитай сам от себя, вычислишь пращуров. Орея отца, то-то вредного творить не будем сами, имена на стенах сидят, либо следы свои, не пойдем по Галарреху, его убудут годь до полуночи. Там исчезнут.
Берендеи шли до нас. Рассказывали нам, как Вельма велика, притеснения имели от ягов, которые поставили на след иегунов. Так Боллоярь и им говорил:
— Подождите прежде донь.
Ходила с пятью тьмами донь неожиданно. Били ягов, которых разогнали во все стороны, как блаженных, беря коров их. Дочерей, юношей и старших побили наскоро, мы семьи русичей имеем, гордитесь походу нашему. Держались едино одни. Примите это до смерти правило.
То еще помянем Дория нарицательно, того, который на нас учился. Побили нас за наши разделения, то-то либо варяжский Ерек. Асько уселся на границе нашей. Мерзячат нам до границы той своими потомками, роду славуней которые пришли до ильмерцев.
— Руси объединяйтесь до годи. И тут будет тысячелетнее подчинение на нас, кельтов, с железом своим.
Подкачали нас, поворачивая до захода солнца, такова есть твердая рука держащая нас и того, от Риела до измечен. Астрахо ему.
Венды чертили слоги от выступающего, от земли нашей. Илморцы, на то глядя, не все обороняли до целого. Заглядывали ничего сами на многое, то разворачивали иначе, так как илмо не хотели железо брать до рук своих.
— Не все браните от врагов, таким образом роды иссохнуть могут.
Боимся иных наслоений, гром гремит в Сварге синей. Умеем лететь на врагов как ласточки борзые. Громовые. Та скорость и есть меч новый. Русский. Метки умеем донести Иня, чтобы стала степь Скуфская болеть за нас. Всякий бродящий в ней пришедшим стал. Енме нашей крови там хотят иметь. Наши родичей житие имеют, либо раскол вчерашний его, ведь днями варензе и греки.
Только не домысливают все до того, ведь их будничность отрокова, размножаясь, брали земли Руси. Брали себе. То Бина, не Бендла на той Корче. Поэтому врагов манит, не дала всем охомутаться. До переправы правила Вяждена, чтобы тянули те и до Камы: хотят чужой владеть. Не было той, хотят и те, сама Жаля великая тому, которые не домысливают слова тайные. Гром ему небесный, чтобы поверг всех далее.
Не восстановишь владения наши, единый есть Хорс. Перун, Яро, Купалва, Лада, Дажьбо. Если ждем, Купалва придет в венце, который же возлежит на голове его рассеченной от ветвей зеленых. Цветие. Плоды тем временем имеем далекие в Днепре. До Руси скачите, в смерти нашей немыслимо стать.
Жизнь наша на поле есть прекрасном, бьет крыльями Матерь Сва, Слава! Призывает нас идти до сечи. Быстро идти и нам, не доедая, беря тук питательный, под открытым небом уметь спать, на сырой земле. Есть траву зеленую, пока не будет Русь вольна и сильна, за те ее времена, покуда годь идет от полуночи, Иерменрех — это тоже иегуны. Так это поддержат они. Сами имеем два врага, на два конца земель наших. Так Болорев перед трудами великими. Засомневается в том, что Матерь летает. Сказано:
— Как смели припасть не иегунам. Раньше ей. Разделите их. Все поворачивайте на годь.
Той так делая, разбили иегуны. Это повернуло на годь, там утвердили сына Иерменреха.
Насмерть
8/1-III
и тут свои родичи бывшие делятся. Кому старше почин будет, который либо все знает, да до отцов. Пора отца Марищенска, который в Дон идет. Который забудет — простец. Так великая свара одолела русов, которые порой будут все до расторжения и расторгнутся так горько, от своей земли же не я, не ботев. Не имели и силу сцепиться на кругу. До крыльев всякий свой стал поглядывать на соседа своего. От этого веры не имели, какова межа, ворожит до сечи, так пройдет воспоминание. Подчиненность оспаривается стать на поход и у кого обод лучше. Какая еще чернота в древности была, наречие, о витязевстве.
Тогда о напевах, о походах от отцов своих, такое либо Русколанье пало до ниц от годи. Иегунского зверства.
Тогда Киевская Русь творилась Антова. Годь этому страшилась, идти стала вон до своей Рензе, так как вехой своей Рензе ведь две, одна вендов стала, а другая годи. Тут годь прибывала до них. Годь всем усилилась там оттого. Венды стали ослабевать всем, как те до того, потому, что Жеменд была около той. Та была Литавой и это назовется Илмо от нас, ежели назвали ильмеры. То либо Дахом стала и нету, так как стала Глутве.
Тогда будем с Иры. Нас еще и боть, иного железа наточат. Наших иных:
— Тора извергнуть, оттого свои это либо аски. Ерек по непрам ходит. Людей наших зовет до Бореи. То как дары имеем при себе, так не можем сами идти до них, оттого да будет во учение.
Понимать стали наши ошибки. Имеем другую стать, от веры это либо Аск имеет и воинов своих посаженных на ладьях. Идет, загребая иначе. Вместе идет на Грець, да нищие их города. Да жертвует Богам в земле их, на тот день истина такова, так как Аск не истинный русич, не Ботева Варензь.
Имеем иную метку, то Гмоть русскую попирали нами. Злое деяние погибель имеет и Ерек не истинный русич. Тоб, то лис, идет хитростью до степи.
Были гости иные, которые тому доверялись, все на старые погребения ходить сами стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Так провозглашаем Славу Богам, которые ведь отцы наши и есть мы сыны их. Достойными будьте в чистоте телесной и душе нашей, которая никогда не умирает. Не помирает за время смерти телес наших. Погибшему в поле, при перуннице, дает воду живую опыта и напоив им, идет до Сварги на коне белом. Там Перунько его встретит и ведет до благих своих чертогов. Там перебудут время они и достанут тела новые. Так живые имеются в радости при сне и до веков вечных, про нас мольбы творятся.
Веда 11
О междоусобице.
8
Так стала мерзка русам распря.
О междоусобице.
Жаля стала между нами. Почаще плакала. Ворчала им. Да не пойдем за ней, так как там стала беда, погибель наша. Дождались до той поры. Так как, ожидая, не уменьшится от нас ничего воспоминаниями о том, как об отце Орие, един род Славене. Поэтому трое сынов его разделились на троих. Так стало в Русколане. Винницкие тоже все разделились надвое. Та Ботева об боросах, которые были разведены надвое. Тогда имеем скоро десять. Пошли гряды городить. Границы обустраивать, те если бы имели все делящееся, до бесконечности. Та Борусь едина может быть. Не десять. То родится. Родичи все делятся. Потчуют.
Тот раз враг налез на нас, имамов браните, это Орцень. Не скажите, какого отца и матери. Еще либо имеете десять кровей. Сгинувшей от врага немного в учете есть. Пребывает в родах до конца твоего десять, ими сотворите тысячу, они годами теми, оглядывая коров, водили по степям.
Тем многократно говорили слова многие о родичах своих. Посчитай сам от себя, вычислишь пращуров. Орея отца, то-то вредного творить не будем сами, имена на стенах сидят, либо следы свои, не пойдем по Галарреху, его убудут годь до полуночи. Там исчезнут.
Берендеи шли до нас. Рассказывали нам, как Вельма велика, притеснения имели от ягов, которые поставили на след иегунов. Так Боллоярь и им говорил:
— Подождите прежде донь.
Ходила с пятью тьмами донь неожиданно. Били ягов, которых разогнали во все стороны, как блаженных, беря коров их. Дочерей, юношей и старших побили наскоро, мы семьи русичей имеем, гордитесь походу нашему. Держались едино одни. Примите это до смерти правило.
То еще помянем Дория нарицательно, того, который на нас учился. Побили нас за наши разделения, то-то либо варяжский Ерек. Асько уселся на границе нашей. Мерзячат нам до границы той своими потомками, роду славуней которые пришли до ильмерцев.
— Руси объединяйтесь до годи. И тут будет тысячелетнее подчинение на нас, кельтов, с железом своим.
Подкачали нас, поворачивая до захода солнца, такова есть твердая рука держащая нас и того, от Риела до измечен. Астрахо ему.
Венды чертили слоги от выступающего, от земли нашей. Илморцы, на то глядя, не все обороняли до целого. Заглядывали ничего сами на многое, то разворачивали иначе, так как илмо не хотели железо брать до рук своих.
— Не все браните от врагов, таким образом роды иссохнуть могут.
Боимся иных наслоений, гром гремит в Сварге синей. Умеем лететь на врагов как ласточки борзые. Громовые. Та скорость и есть меч новый. Русский. Метки умеем донести Иня, чтобы стала степь Скуфская болеть за нас. Всякий бродящий в ней пришедшим стал. Енме нашей крови там хотят иметь. Наши родичей житие имеют, либо раскол вчерашний его, ведь днями варензе и греки.
Только не домысливают все до того, ведь их будничность отрокова, размножаясь, брали земли Руси. Брали себе. То Бина, не Бендла на той Корче. Поэтому врагов манит, не дала всем охомутаться. До переправы правила Вяждена, чтобы тянули те и до Камы: хотят чужой владеть. Не было той, хотят и те, сама Жаля великая тому, которые не домысливают слова тайные. Гром ему небесный, чтобы поверг всех далее.
Не восстановишь владения наши, единый есть Хорс. Перун, Яро, Купалва, Лада, Дажьбо. Если ждем, Купалва придет в венце, который же возлежит на голове его рассеченной от ветвей зеленых. Цветие. Плоды тем временем имеем далекие в Днепре. До Руси скачите, в смерти нашей немыслимо стать.
Жизнь наша на поле есть прекрасном, бьет крыльями Матерь Сва, Слава! Призывает нас идти до сечи. Быстро идти и нам, не доедая, беря тук питательный, под открытым небом уметь спать, на сырой земле. Есть траву зеленую, пока не будет Русь вольна и сильна, за те ее времена, покуда годь идет от полуночи, Иерменрех — это тоже иегуны. Так это поддержат они. Сами имеем два врага, на два конца земель наших. Так Болорев перед трудами великими. Засомневается в том, что Матерь летает. Сказано:
— Как смели припасть не иегунам. Раньше ей. Разделите их. Все поворачивайте на годь.
Той так делая, разбили иегуны. Это повернуло на годь, там утвердили сына Иерменреха.
Насмерть
8/1-III
и тут свои родичи бывшие делятся. Кому старше почин будет, который либо все знает, да до отцов. Пора отца Марищенска, который в Дон идет. Который забудет — простец. Так великая свара одолела русов, которые порой будут все до расторжения и расторгнутся так горько, от своей земли же не я, не ботев. Не имели и силу сцепиться на кругу. До крыльев всякий свой стал поглядывать на соседа своего. От этого веры не имели, какова межа, ворожит до сечи, так пройдет воспоминание. Подчиненность оспаривается стать на поход и у кого обод лучше. Какая еще чернота в древности была, наречие, о витязевстве.
Тогда о напевах, о походах от отцов своих, такое либо Русколанье пало до ниц от годи. Иегунского зверства.
Тогда Киевская Русь творилась Антова. Годь этому страшилась, идти стала вон до своей Рензе, так как вехой своей Рензе ведь две, одна вендов стала, а другая годи. Тут годь прибывала до них. Годь всем усилилась там оттого. Венды стали ослабевать всем, как те до того, потому, что Жеменд была около той. Та была Литавой и это назовется Илмо от нас, ежели назвали ильмеры. То либо Дахом стала и нету, так как стала Глутве.
Тогда будем с Иры. Нас еще и боть, иного железа наточат. Наших иных:
— Тора извергнуть, оттого свои это либо аски. Ерек по непрам ходит. Людей наших зовет до Бореи. То как дары имеем при себе, так не можем сами идти до них, оттого да будет во учение.
Понимать стали наши ошибки. Имеем другую стать, от веры это либо Аск имеет и воинов своих посаженных на ладьях. Идет, загребая иначе. Вместе идет на Грець, да нищие их города. Да жертвует Богам в земле их, на тот день истина такова, так как Аск не истинный русич, не Ботева Варензь.
Имеем иную метку, то Гмоть русскую попирали нами. Злое деяние погибель имеет и Ерек не истинный русич. Тоб, то лис, идет хитростью до степи.
Были гости иные, которые тому доверялись, все на старые погребения ходить сами стали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18