В унынии все, ведь не было ни одного из них, у кого б не оставалась в столице та, кого любил он. И вот в это время белые птицы с клювом и ножками красными, величиной с бекаса, носились над водой и рыбу ловили. В столице таких птиц было не видно, и никто из них не знал их. Спросили перевозчика. – «Да, это же „птица столицы“», – ответил тот, и, слыша это, кавалер сложил:
"Если ты такова же,
как и имя твое, о «птица столицы», –
то вот я спрошу:
жива или нет
та, что в думах моих?"
И в лодке все пролили слезы.
9
В давние времена кавалер, скитаясь, дошел до провинции Мусаси. И вот он стал искать руки одной дамы, жившей там. Отец ее другому хотел отдать, но мать – той сердце лежало на стороне человека благородного. Отец – простой был человек, но мать – та была Фудзивара. Поэтому-то и хотела она отдать за благородного.
И вот она, жениху желанному сложив стихи послала; а место, где жили они, был округ Ирума, селение Миёсино.
"Даже дикие гуси
над гладью полей Миёсино –
и те об одном.
«к тебе мы, к тебе!»
все время кричат."
А жених желанный ей в ответ:
"Ко мне, все ко мне –
тех гусей, что кричат так
над гладью полей Миёсино, –
смогу ли когда-нибудь
их позабыть?"
В провинции такие вещи с ним случались беспрерывно.
10
В давние времена кавалер, на Восток страны уехав, послал сказать:
"Не забывай! Пусть между нами –
как до облаков на небе будет, –
все ж – до новой встречи. Ведь луна,
плывущая по небу, круг свершив,
на место прежнее приходит..."
11
В давние времена жил кавалер. Похитив дочь одного человека, он убежал с ней на поля Мусаси и на пути – ведь был он похититель – правителем провинции был схвачен. Даму скрыв в густых кустах, он сам сначала было убежал. Дама же, слыша, как по дороге шедшие: «Здесь в поле похититель» – траву поджечь собрались, в отчаянии сложила:
"О, поля Мусаси!
Вы сегодня
не горите.
И молодой супруг мой скрыт здесь,
здесь и я скрываюсь..."
И услышав это, люди и ее схватили и вместе увели.
12
В давние времена кавалер, бывший в Мусаси, даме, жившей в столице, так написал: «Сказать тебе – стыжусь, а не сказать– мне неприятно», и на конверте сделав лишь пометку «стремена Мусаси», – так ей и послал, и вслед за этим вестей не подавал, отчего дама из столицы:
"Тебе я доверялась
так, как тем
стременам Мусаси.
Не подаешь вестей ты – горько,
весть пришлешь – ужасно!"
Видя это, кавалер не знал, что делать от волненья.
"Скажу тебе – не хорошо,
не скажу – укоры...
Мусаси стремена.
Не в таких ли случаях и смерть
уделом людей станет?"
13
В давние времена кавалер как-то попал в провинцию Митиноку. Жившей там даме показался ли он – житель столицы – редкостным что ли, только она сильно им увлеклась. И вот эта дама:
"Вместо того, чтобы нам
от любви умирать,
не лучше ли парой
червячков шелковичных
стать, хоть на миг?"
Даже стихи ее, и те отдавали деревней.
Но все же жалко стало что ли ему ее, – пошел он к ней и лег на ложе. Еще глубокой ночью он ушел, а дама:
"Как настанет рассвет,
вот, брошу тебя я лисе,
гадкий петух!
Слишком рано запел ты
и дружка угнал моего".
Так сказала она; кавалер же, собираясь уехать в столицу –
"Если б сосна в Анэва
на равнине Курихара
человеком стала, –
сказал бы ей: пойдем со мной,
как вещь редкая, в столицу".
Так сказал он, и она в радости все повторяла: «Да он любил меня, любил».
14
В давние времена кавалер в провинции Митиноку познакомился с дочерью одного незначительного человека, и, к его удивлению – она показалась ему совсем не такой, какою быть бы должна.
Поэтому он:
"Гора «Любовных мечтаний!»
Ах, если б нашелся
путь тайный к тебе...
Хотел бы узнать я
сердца тайны ее".
Дама была счастлива беспредельно, но... в таком варварском месте, – можно ли было что-либо сделать?
III
15
В давние времена жил человек по имени Ки Арицунэ. При дворе трех микадо последовательно служил он, и счастье по временам ему улыбалось, но потом свет изменился, времена пошли уже не те, и хуже, чем у людей простых, стала жизнь его. Был человек он с изящной душой, с тонким вкусом и не в пример прочим – не имел забот о существовании; был беден он, и все же сердцем оставался таким же, как и раньше, во времена лучшие, – забот о делах житейских не знал он. Жена, с которой сжился он за годы жизни, постепенно стала отходить от него, и, в конце концов монахинею став, к сестре старшей, уже раньше постригшееся, ушла.
Хоть и не были их отношения очень близкими, но все ж теперь, когда ушла она, почувствовал он жалость; однако, беден будучи, не мог сделать всего того, что нужно было. В горе он своему другу, с которым поверяли они друг другу все, так написал: «Так и так... Теперь вот отпускаю ее я – и ничего, безделицы малейшей ей сделать не могу». И в письме:
"Если бы по пальцам
подсчитать те годы,
что прошли у нас, –
все десять повторив
четырежды будет".
Друг этот, увидев это все, пожалел его и, отослав все, что нужно, вплоть до одежд ночных, сложил:
"Если даже лет
десять раз четырежды
прошло с тех пор,
сколько ж раз ей приходилось
в тебе опору находить?"
Так он сказал, и Арицунэ к радости вдобавок
"Это что? Не та ли,
крылатая – с небес одежда?
Она, конечно!
Тебе же – в одеянье
ее преподнесли".
И, не будучи в силах сдержать свою радость, снова:
"Что это – осень?
Роса ли? Иль слезы
мои льются настолько,
что их принимаю
я за росу?"
16
В давние времена один, целыми месяцами не подававший вестей о себе, кавалер пришел посмотреть на вишни в цвету, – и хозяин:
«Ненадежные»... имя
сложилось о вас,
цветы вишни.
А вот вы дождались
того, кто так редок в году..."
И в ответ кавалер:
"Не приди я сегодня, –
завтра б, как снег,
опали они...
и пусть бы не стаял он, все же –
можно ль признать его за цветы?"
IV
17
В давние времена жила дама с сердцем, о себе мнящем высоко. Вблизи жил кавалер. Дама поэтом была, и вот – чтоб его испытать, – ветку сломив хризантемы в полном цвету, тому кавалеру послала.
"Алость и блеск,
куда они скрылись?
На вид будто белый
снег на ветвях,
Так что и гнутся они..."
Кавалер же сложил в ответ стихи, как будто бы не понимая:
"Алость и блеск,
и поверх их – белый снег, –
то, ветку сломившей, –
так кажется мне, –
не цвет рукавов ли?"
18
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой одной, в услужении бывшей у дамы высокой, служившей при дворе, чрез короткое время от нее отдалился. Так как жили они в одном и том же месте, он постоянно был на глазах у дамы; но так как совершенно он не замечал ее существования, дама:
"Что ж – ходишь ты теперь
так далеко, как в небе
облака?
Пусть так, но все же –
глазам твоим видна же я".
Так сказала она, а кавалер в ответ:
"Туда, назад, – все время
брожу по небу я...
И это оттого, что там,
на той горе, где жил я,
ветер так силен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
"Если ты такова же,
как и имя твое, о «птица столицы», –
то вот я спрошу:
жива или нет
та, что в думах моих?"
И в лодке все пролили слезы.
9
В давние времена кавалер, скитаясь, дошел до провинции Мусаси. И вот он стал искать руки одной дамы, жившей там. Отец ее другому хотел отдать, но мать – той сердце лежало на стороне человека благородного. Отец – простой был человек, но мать – та была Фудзивара. Поэтому-то и хотела она отдать за благородного.
И вот она, жениху желанному сложив стихи послала; а место, где жили они, был округ Ирума, селение Миёсино.
"Даже дикие гуси
над гладью полей Миёсино –
и те об одном.
«к тебе мы, к тебе!»
все время кричат."
А жених желанный ей в ответ:
"Ко мне, все ко мне –
тех гусей, что кричат так
над гладью полей Миёсино, –
смогу ли когда-нибудь
их позабыть?"
В провинции такие вещи с ним случались беспрерывно.
10
В давние времена кавалер, на Восток страны уехав, послал сказать:
"Не забывай! Пусть между нами –
как до облаков на небе будет, –
все ж – до новой встречи. Ведь луна,
плывущая по небу, круг свершив,
на место прежнее приходит..."
11
В давние времена жил кавалер. Похитив дочь одного человека, он убежал с ней на поля Мусаси и на пути – ведь был он похититель – правителем провинции был схвачен. Даму скрыв в густых кустах, он сам сначала было убежал. Дама же, слыша, как по дороге шедшие: «Здесь в поле похититель» – траву поджечь собрались, в отчаянии сложила:
"О, поля Мусаси!
Вы сегодня
не горите.
И молодой супруг мой скрыт здесь,
здесь и я скрываюсь..."
И услышав это, люди и ее схватили и вместе увели.
12
В давние времена кавалер, бывший в Мусаси, даме, жившей в столице, так написал: «Сказать тебе – стыжусь, а не сказать– мне неприятно», и на конверте сделав лишь пометку «стремена Мусаси», – так ей и послал, и вслед за этим вестей не подавал, отчего дама из столицы:
"Тебе я доверялась
так, как тем
стременам Мусаси.
Не подаешь вестей ты – горько,
весть пришлешь – ужасно!"
Видя это, кавалер не знал, что делать от волненья.
"Скажу тебе – не хорошо,
не скажу – укоры...
Мусаси стремена.
Не в таких ли случаях и смерть
уделом людей станет?"
13
В давние времена кавалер как-то попал в провинцию Митиноку. Жившей там даме показался ли он – житель столицы – редкостным что ли, только она сильно им увлеклась. И вот эта дама:
"Вместо того, чтобы нам
от любви умирать,
не лучше ли парой
червячков шелковичных
стать, хоть на миг?"
Даже стихи ее, и те отдавали деревней.
Но все же жалко стало что ли ему ее, – пошел он к ней и лег на ложе. Еще глубокой ночью он ушел, а дама:
"Как настанет рассвет,
вот, брошу тебя я лисе,
гадкий петух!
Слишком рано запел ты
и дружка угнал моего".
Так сказала она; кавалер же, собираясь уехать в столицу –
"Если б сосна в Анэва
на равнине Курихара
человеком стала, –
сказал бы ей: пойдем со мной,
как вещь редкая, в столицу".
Так сказал он, и она в радости все повторяла: «Да он любил меня, любил».
14
В давние времена кавалер в провинции Митиноку познакомился с дочерью одного незначительного человека, и, к его удивлению – она показалась ему совсем не такой, какою быть бы должна.
Поэтому он:
"Гора «Любовных мечтаний!»
Ах, если б нашелся
путь тайный к тебе...
Хотел бы узнать я
сердца тайны ее".
Дама была счастлива беспредельно, но... в таком варварском месте, – можно ли было что-либо сделать?
III
15
В давние времена жил человек по имени Ки Арицунэ. При дворе трех микадо последовательно служил он, и счастье по временам ему улыбалось, но потом свет изменился, времена пошли уже не те, и хуже, чем у людей простых, стала жизнь его. Был человек он с изящной душой, с тонким вкусом и не в пример прочим – не имел забот о существовании; был беден он, и все же сердцем оставался таким же, как и раньше, во времена лучшие, – забот о делах житейских не знал он. Жена, с которой сжился он за годы жизни, постепенно стала отходить от него, и, в конце концов монахинею став, к сестре старшей, уже раньше постригшееся, ушла.
Хоть и не были их отношения очень близкими, но все ж теперь, когда ушла она, почувствовал он жалость; однако, беден будучи, не мог сделать всего того, что нужно было. В горе он своему другу, с которым поверяли они друг другу все, так написал: «Так и так... Теперь вот отпускаю ее я – и ничего, безделицы малейшей ей сделать не могу». И в письме:
"Если бы по пальцам
подсчитать те годы,
что прошли у нас, –
все десять повторив
четырежды будет".
Друг этот, увидев это все, пожалел его и, отослав все, что нужно, вплоть до одежд ночных, сложил:
"Если даже лет
десять раз четырежды
прошло с тех пор,
сколько ж раз ей приходилось
в тебе опору находить?"
Так он сказал, и Арицунэ к радости вдобавок
"Это что? Не та ли,
крылатая – с небес одежда?
Она, конечно!
Тебе же – в одеянье
ее преподнесли".
И, не будучи в силах сдержать свою радость, снова:
"Что это – осень?
Роса ли? Иль слезы
мои льются настолько,
что их принимаю
я за росу?"
16
В давние времена один, целыми месяцами не подававший вестей о себе, кавалер пришел посмотреть на вишни в цвету, – и хозяин:
«Ненадежные»... имя
сложилось о вас,
цветы вишни.
А вот вы дождались
того, кто так редок в году..."
И в ответ кавалер:
"Не приди я сегодня, –
завтра б, как снег,
опали они...
и пусть бы не стаял он, все же –
можно ль признать его за цветы?"
IV
17
В давние времена жила дама с сердцем, о себе мнящем высоко. Вблизи жил кавалер. Дама поэтом была, и вот – чтоб его испытать, – ветку сломив хризантемы в полном цвету, тому кавалеру послала.
"Алость и блеск,
куда они скрылись?
На вид будто белый
снег на ветвях,
Так что и гнутся они..."
Кавалер же сложил в ответ стихи, как будто бы не понимая:
"Алость и блеск,
и поверх их – белый снег, –
то, ветку сломившей, –
так кажется мне, –
не цвет рукавов ли?"
18
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой одной, в услужении бывшей у дамы высокой, служившей при дворе, чрез короткое время от нее отдалился. Так как жили они в одном и том же месте, он постоянно был на глазах у дамы; но так как совершенно он не замечал ее существования, дама:
"Что ж – ходишь ты теперь
так далеко, как в небе
облака?
Пусть так, но все же –
глазам твоим видна же я".
Так сказала она, а кавалер в ответ:
"Туда, назад, – все время
брожу по небу я...
И это оттого, что там,
на той горе, где жил я,
ветер так силен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23