Конечно, если считать похабное международное воровство подвигом... Нет, мы двинемся куда надо, и пристукнем кого надо. Все. Точка, период. Предпринятые действия начисто не отвечали вашему образу - особенно образу неукротимого Зигмунда.
- Олухи! - голос Приста внезапно утратил прежнюю любезность. - Болтливые дураки... Ведь Котко, по сути, убил Франческу! Все равно, что подошел и пристрелил. Несколько лишних галлонов горючего - и я совладал бы с отливом... Уложил мелкого мерзавца в клинику - гвалт, возмущение... Черт возьми, если ты скотина и хам, заказывай в травматологическом отделении постоянную койку... Но, Господи помилуй! Город негодовал, точно я сломал челюсть президенту - и ни за что, ни про что сломал, заметь. Оплачиваю больничные расходы, ссылаюсь на горе и невменяемость - на закуску извиняюсь перед ублюдком! Говорю: не сознавал, что делаю. И лишь так избегаю тюрьмы... Да, я не сознавал, что делаю. Следовало сразу добираться до главного подонка. Нету резона давить маленькую поганую тлю, если по-настоящему виновный тарантул загорает на Ривьере и щиплет женские зады.
- И вы отправились по шкуру Александра Котко.
- Именно. Котко заслужил это. Согласен?
- Совершенно и всецело. Повторяю: можете застрелить каждого и всякого Котко - сколько в мире насчитывается. В любое удобное время. Но самостоятельно.
- Трусы, - пробормотал Хэнк. - Нынче все боятся ответственности. Армия списывает вьетнамские зверства на жестокость младших офицеров, а полковники с генералами остаются чисты и непогрешимы. В Вашингтоне мелкую рыбешку отлавливают, а кашалоты резвятся невозбранно и глотают кого хотят. Ибо знают: им-то уж отвечать не доведется...
- И то правда.
- Запомни, сынок! - Прист возвысил голос: - Кем бы ты ни считал меня теперь, как ни презирал бы - заруби себе на носу: покуда кашалоты не получат урока, все останется по-прежнему. Их надо убедить: сотворил зло - покрепче запирай окна и дверь, ибо рано или поздно явится мститель.
Я смотрел на Хэнка и видел закаленного старика, невзначай отправившего к праотцам нескольких неопытных людей помоложе, дабы угробить миллионера, которого не видал отродясь... Но, состоя на службе у Мака, я навряд ли вправе судить ближних за подобные вещи.
Впрочем, у медали наличествовала и другая сторона. Экс-капитан первого ранга Прист загнал Соединенные Штаты, а также их полномочного представителя, Мэтта Хелма, в немыслимый дипломатический тупик. Хэнковская вендетта вызовет пренеприятнейшие последствия, коль скоро выяснится, что в мирное время посреди Норвегии отставной флотский чин США создавал вооруженные партизанские отряды и лично командовал ими в бою. Заодно может обнаружиться необъяснимое вмешательство секретных служб, а сие прямиком означает: вендетту затеяли с негласного правительственного благословения.
Мак может оплакивать старую любовь и дружбу прежних дней сколько вздумается, но рука старого волка сжимала мой револьвер, а выспренние речи здорово наскучили мне.
- Красно говорите касаемо трусов, шарахающихся от любой ответственности, Хэнк, - процедил я, выдержав паузу - ни долгую, ни короткую: надлежащую.
Сделал осторожный, глубокий вздох.
- Почему бы тогда не признаться, что утопили собственную жену?
Теперь уж воспоследовала пауза ошеломляюще долгая.
- Спятил, сынок? Это был несчастный случай.
- Кукиш, фиг и шиш. Несчастные случаи в море бывают у сухопутных крыс. А у капитана первого ранга, ведущего прогулочную яхту - да еще такую, как "Франческа II", ведь я хорошо ее помню! - несчастных случаев не бывает. У вас хватило бы нахальства, Хэнк, предстать перед военно-морским трибуналом и вслух назвать подобную профессиональную никчемность несчастным случаем? ^
Конечно, это было чистейшим поклепом. Я прекрасно понимал: Франческу Прист немыслимо было выручить, не имея ни капли горючего. Но и Хэнка нельзя, было выпустить.
- Случай! На флоте не бывает случаев. Бывают хорошие капитаны и плохие капитаны.
Прист заскрежетал зубами.
- А может, - сощурился я, - вы и не собирались помогать обожженному парню, везти его в госпиталь pronto? Может, именно миссис Прист со скандалом потребовала этого от Зигмунда? Вы взбеленились, в бешенстве швырнули якорь за борт, судно резко, со внезапным толчком, замерло, качнулось...
Прист побледнел, и я понял, что, сам того не ожидая, угодил в яблочко.
- Хорош флотоводец! И диверсант великолепный! Главное - справедливый, разумный и сдержанный! Собственную идиотскую вспышку злобы, из-за которой жена взяла и нечаянно утонула, вымещать на хаме с бензоколонки да на лысом бедняге-миллионере!
Господи помилуй, второй выстрел в десятку...
Это и привело его сюда. Невозможность посмотреть в глаза подлинной правде. Признать истину. Расписаться перед собою самим в том, что нечаянно сгубил Франческу.
Вскидывая револьвер, Зигмунд перегнулся через стол, позабыв от бешенства простейшую заповедь: револьверы созданы, дабы разить на расстоянии, а в непосредственной близости от противника лучше использовать каменный топор или кремниевый нож...
Я вскинул левую руку, отбил ствол, из коего Прист успел сделать единственный выстрел.
Правая рука выдернула из-под лежавшей на столе меховой шапки двадцатипятикалиберный трофейный кольт. Я выпустил в Хэнка все шесть зарядов - на расстоянии нескольких дюймов игрушка нежданно оказалась убийственной.
Хэнк опрокинулся на ковер, не выпуская из мертвых пальцев моего револьвера. Пускай: уж теперь смит-и-вессон отнюдь не требовался мне. Я и кольт опустелый швырнул на середину ковра, бросил на самом виду.
Нельзя было встречать норвежцев поблизости от чего-либо хоть отдаленно смахивавшего на оружие.
А еще я умудрился и успел загодя поднять обе руки.
Глава 24
Я очнулся в городской больнице Нарвика - светлой и тихой. Очнулся лишь на следующий день, ибо сквозь левое плечо навылет прошли три пули, вылетевшие из доисторического "стэна". После третьего выстрела автомат, на счастье мое, заклинило.
Я одолел десять километров по ухабистой, полупроселочной дороге, в колымаге тряской и джипообразной, управляя одной рукой и говоря сидящей рядом блондинке, когда переключать передачу.
Помню, как умудрился вскарабкаться по крыльцу в приемную, попасть в кабинет главного врача, который (уверил седовласый Ларс) тоже помнил Зигмунда и не должен задавать лишних вопросов.
Больше не помню ничего.
- Эй, Мисти, - позвал я, с трудом разомкнув губы. - Неужто сиделкам положено вязать у страдальческого ложа?
- О, ты пришел в себя!
Проткнув клубок обеими спицами, серебристая блондинка отложила рукоделие и пересела со стула на краешек больничной койки. В отличие от гостиничных, кровать была приемлемо длинной и широкой.
- Лучше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
- Олухи! - голос Приста внезапно утратил прежнюю любезность. - Болтливые дураки... Ведь Котко, по сути, убил Франческу! Все равно, что подошел и пристрелил. Несколько лишних галлонов горючего - и я совладал бы с отливом... Уложил мелкого мерзавца в клинику - гвалт, возмущение... Черт возьми, если ты скотина и хам, заказывай в травматологическом отделении постоянную койку... Но, Господи помилуй! Город негодовал, точно я сломал челюсть президенту - и ни за что, ни про что сломал, заметь. Оплачиваю больничные расходы, ссылаюсь на горе и невменяемость - на закуску извиняюсь перед ублюдком! Говорю: не сознавал, что делаю. И лишь так избегаю тюрьмы... Да, я не сознавал, что делаю. Следовало сразу добираться до главного подонка. Нету резона давить маленькую поганую тлю, если по-настоящему виновный тарантул загорает на Ривьере и щиплет женские зады.
- И вы отправились по шкуру Александра Котко.
- Именно. Котко заслужил это. Согласен?
- Совершенно и всецело. Повторяю: можете застрелить каждого и всякого Котко - сколько в мире насчитывается. В любое удобное время. Но самостоятельно.
- Трусы, - пробормотал Хэнк. - Нынче все боятся ответственности. Армия списывает вьетнамские зверства на жестокость младших офицеров, а полковники с генералами остаются чисты и непогрешимы. В Вашингтоне мелкую рыбешку отлавливают, а кашалоты резвятся невозбранно и глотают кого хотят. Ибо знают: им-то уж отвечать не доведется...
- И то правда.
- Запомни, сынок! - Прист возвысил голос: - Кем бы ты ни считал меня теперь, как ни презирал бы - заруби себе на носу: покуда кашалоты не получат урока, все останется по-прежнему. Их надо убедить: сотворил зло - покрепче запирай окна и дверь, ибо рано или поздно явится мститель.
Я смотрел на Хэнка и видел закаленного старика, невзначай отправившего к праотцам нескольких неопытных людей помоложе, дабы угробить миллионера, которого не видал отродясь... Но, состоя на службе у Мака, я навряд ли вправе судить ближних за подобные вещи.
Впрочем, у медали наличествовала и другая сторона. Экс-капитан первого ранга Прист загнал Соединенные Штаты, а также их полномочного представителя, Мэтта Хелма, в немыслимый дипломатический тупик. Хэнковская вендетта вызовет пренеприятнейшие последствия, коль скоро выяснится, что в мирное время посреди Норвегии отставной флотский чин США создавал вооруженные партизанские отряды и лично командовал ими в бою. Заодно может обнаружиться необъяснимое вмешательство секретных служб, а сие прямиком означает: вендетту затеяли с негласного правительственного благословения.
Мак может оплакивать старую любовь и дружбу прежних дней сколько вздумается, но рука старого волка сжимала мой револьвер, а выспренние речи здорово наскучили мне.
- Красно говорите касаемо трусов, шарахающихся от любой ответственности, Хэнк, - процедил я, выдержав паузу - ни долгую, ни короткую: надлежащую.
Сделал осторожный, глубокий вздох.
- Почему бы тогда не признаться, что утопили собственную жену?
Теперь уж воспоследовала пауза ошеломляюще долгая.
- Спятил, сынок? Это был несчастный случай.
- Кукиш, фиг и шиш. Несчастные случаи в море бывают у сухопутных крыс. А у капитана первого ранга, ведущего прогулочную яхту - да еще такую, как "Франческа II", ведь я хорошо ее помню! - несчастных случаев не бывает. У вас хватило бы нахальства, Хэнк, предстать перед военно-морским трибуналом и вслух назвать подобную профессиональную никчемность несчастным случаем? ^
Конечно, это было чистейшим поклепом. Я прекрасно понимал: Франческу Прист немыслимо было выручить, не имея ни капли горючего. Но и Хэнка нельзя, было выпустить.
- Случай! На флоте не бывает случаев. Бывают хорошие капитаны и плохие капитаны.
Прист заскрежетал зубами.
- А может, - сощурился я, - вы и не собирались помогать обожженному парню, везти его в госпиталь pronto? Может, именно миссис Прист со скандалом потребовала этого от Зигмунда? Вы взбеленились, в бешенстве швырнули якорь за борт, судно резко, со внезапным толчком, замерло, качнулось...
Прист побледнел, и я понял, что, сам того не ожидая, угодил в яблочко.
- Хорош флотоводец! И диверсант великолепный! Главное - справедливый, разумный и сдержанный! Собственную идиотскую вспышку злобы, из-за которой жена взяла и нечаянно утонула, вымещать на хаме с бензоколонки да на лысом бедняге-миллионере!
Господи помилуй, второй выстрел в десятку...
Это и привело его сюда. Невозможность посмотреть в глаза подлинной правде. Признать истину. Расписаться перед собою самим в том, что нечаянно сгубил Франческу.
Вскидывая револьвер, Зигмунд перегнулся через стол, позабыв от бешенства простейшую заповедь: револьверы созданы, дабы разить на расстоянии, а в непосредственной близости от противника лучше использовать каменный топор или кремниевый нож...
Я вскинул левую руку, отбил ствол, из коего Прист успел сделать единственный выстрел.
Правая рука выдернула из-под лежавшей на столе меховой шапки двадцатипятикалиберный трофейный кольт. Я выпустил в Хэнка все шесть зарядов - на расстоянии нескольких дюймов игрушка нежданно оказалась убийственной.
Хэнк опрокинулся на ковер, не выпуская из мертвых пальцев моего револьвера. Пускай: уж теперь смит-и-вессон отнюдь не требовался мне. Я и кольт опустелый швырнул на середину ковра, бросил на самом виду.
Нельзя было встречать норвежцев поблизости от чего-либо хоть отдаленно смахивавшего на оружие.
А еще я умудрился и успел загодя поднять обе руки.
Глава 24
Я очнулся в городской больнице Нарвика - светлой и тихой. Очнулся лишь на следующий день, ибо сквозь левое плечо навылет прошли три пули, вылетевшие из доисторического "стэна". После третьего выстрела автомат, на счастье мое, заклинило.
Я одолел десять километров по ухабистой, полупроселочной дороге, в колымаге тряской и джипообразной, управляя одной рукой и говоря сидящей рядом блондинке, когда переключать передачу.
Помню, как умудрился вскарабкаться по крыльцу в приемную, попасть в кабинет главного врача, который (уверил седовласый Ларс) тоже помнил Зигмунда и не должен задавать лишних вопросов.
Больше не помню ничего.
- Эй, Мисти, - позвал я, с трудом разомкнув губы. - Неужто сиделкам положено вязать у страдальческого ложа?
- О, ты пришел в себя!
Проткнув клубок обеими спицами, серебристая блондинка отложила рукоделие и пересела со стула на краешек больничной койки. В отличие от гостиничных, кровать была приемлемо длинной и широкой.
- Лучше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59