Двумя палубами ниже поджидала Диана. Я пнул дверь каюты и глянул в дуло своего револьвера.
- Дамы входят первыми, сударыня, - сказал я и посторонился, пропуская Грету вперед. - Устройтесь на левой койке, в углу. Руки положите на колени, ладонями кверху, и непрерывно держите на виду. Чуток подвиньтесь, дайте и отцу присесть... Вам полегчало, доктор?
Эльфенбейново лицо было бледным и потным, редкие седые волосы растрепались, обнаруживая изрядную розовую лысину прямо на темени. В лучшие времена Слоун-Бивенс неукоснительно прикрывал ее с помощью расчески.
Он попытался заговорить - возможно, по дочернему примеру хотел сообщить: не улизнешь, - однако по дочернему же примеру счел за благо заткнуться. Но уж глазами сверкал аки тигр лютующий.
Мне внезапно почудилось, что доктор - не самый добрый человек на земле. Впрочем, я - тоже.
Я указал Диане место на противоположной койке, прямо против Греты.
- Мадлен, - уведомил я, - поручаю девушку твоим заботам. Однако прошу не производить неприлично громких звуков и не портить воздух пороховыми газами без последней нужды.
- Понятно, Мэтт.
Она оперлась локтями о колени, а револьвер держала обеими руками, как я и наставлял. Молодчина. Теперь мы властвовали положением всецело. Грета Эльфенбейн побледнела и поникла, словно оружие и насилие были ей не по нраву. Разумеется, могла и притворяться, но я припомнил: девица музицировала в знаменитой швейцарской консерватории, откуда вернулась домой лишь когда умерла мать...
Грета меня озадачивала. Я понятия не имел, какое место отводили мирной и безобидной истязательнице фортепиано среди прожженного международного жулья. Сведения о дочке Слоун-Бивенса были довольно противоречивы. Следовало глядеть в оба. В конце концов, она пыталась подобрать бьерновскую "Ламу", валявшуюся на палубе. Вдруг не одни лишь клавиши нажимать умеет?
- Чего тебе нужно, Хелм? - прохрипел доктор. - Чего решил добиться, коленками дрыгая?
- Добиться, - повторил я мечтательно. - Чудное слово: добиться... До-бить-ся... Неких сведений, милостивый государь, и определенного содействия. Во-первых, касаемо сведений... Сообщите: где и от кого разнюхали столько, что очутились на этом судне вместе с дочерью, да еще и норвежской помощью заручились, наняли сопливцев, готовых лупить женщину по башке и спроваживать в море? Эдакое учиняют ради крупного куша, милостивый государь, не иначе. Во-вторых, касаемо содействия: убирайтесь вон с корабля, бросайте начатую авантюру, исчезайте с глаз долой.
Тщедушный старик поправил и пригладил волосы.
- Шутить изволите? - спросил он ядовито. - Или впрямь рассчитываете, что я выложу всю подноготную, а в ближайшем порту покорно спущусь по сходням и улепетну?
- Как будет угодно, - вздохнул я. - Но прежде, несли примете окончательное и безотзывное решение, попросите Грету снова рассказать об участи, постигшей громилу Бьерна, бравого любителя швырять беззащитных дам за борт.
Эльфенбейн вздохнул:
- Изумительно дешевый спектакль! Мелодрама. Всерьез угрожаете убить нас, если не покинем судно?
- Работа моя началась очень спокойно и гладко, предстояла мирная морская прогулка в очаровательной компании; сопровождение - простейшая задача, когда ни малейшей опасности не замечается... И не замечалось, покуда вы со своими выродками не попытались развязать на борту корабля третью мировую войну... Хотели войны - получайте. Одного из ваших мальчиков уже уписывают знаменитые норвежские селедки и трескает несравненная норвежская треска. Второй удирает во весь опор, ибо поверил моему слову, и правильно поступил... Жаль будет спроваживать неплохого ученого к праотцам и крепко усложнять себе существование лишь потому, что ученый не желает разуметь простого и внятного английского языка. Хотите, скажу то же самое по-шведски? Могу и по-немецки объясниться, хотя с дурным произношением. Испанским владею всего лучше - поймете?
Слоун-Бивенс вяло ухмыльнулся:
- Хвастать лингвистическими познаниями незачем. Принимаю в качестве рабочей гипотезы следующее. Не покинем судно - погибнем. Правильно?
Я кивнул.
- Но вы сами твердите о сведениях. А у покойников никаких сведений не выпросишь и не вышибешь... Получается, намерены сперва превратить эту милую каюту в камеру пыток?
Чересчур он был спокоен, излишне хорошо владел собою - даже для записного мошенника и прохвоста.
В конце концов, Эльфенбейн числился дезертиром из лаборатории, отнюдь не матерым бандюгой, начисто лишенным и воображения, и нервов. Учитывая недавнюю передрягу, прямое столкновение со звероподобным агентом-истребителем, внезапный, весьма болезненный пинок в начисто неприспособленное для ударов место, нынешнюю приятную перспективу преждевременно сыграть в ящик, доктор вел себя со сдержанностью поистине сверхчеловеческой.
По-волчьи оскалившись, я полюбопытствовал:
- Отчего бы и нет?
Вернул трофейный пистолет во внутренний карман, извлек ему на смену складной охотничий нож. Раскрыл, резко тряхнув кистью - не слишком удобно, зато впечатляет.
Глаза Эльфенбейна чуть округлились, однако доктор безмолвствовал. Я сообщил:
- Простейший здравый смысл велит воздействовать на молодую даму. Разумеется, в вашем присутствии, сударь...
Слоун-Бивенса проняло.
- Ты, сволочь, не посмеешь... Я невозмутимо и беззаботно мурлыкал, импровизируя в рифму:
- Жаль, хорошая девица; право слово, не годится портить эдакие лица - стыд и срам! Если урезоним папу, тотчас убираю лапу - не придется к эскулапу мчаться вам...
И закончил весьма прозаически:
- Выбирайте, доктор. Можете заговорить - и все обойдется мирно. А можете молчать, как устрица. Коль и впрямь хотите, чтобы вашу дочку до скончания дней титуловали Трехпалой Гретой или Одноухой Эльфенбейн...
Не стану докучать вам подробным пересказом собственных инквизиторских речей. Я перечислял истязания, употреблявшиеся китайцами и ассирийцами, обращался к опыту ЧК и гестапо, излагал богатый опыт команчей, апачей и шайеннов. Сотворя за полтора десятилетия не меньше сорока пяти ковбойских повестей, в последнем пункте я был осведомлен особо.
Эльфенбейн бледнел, краснел и зеленел подобно старому доброму хамелеону, очутившемуся на вечере цветомузыки. Я упорно и монотонно витийствовал, выжидая, пока судно качнется достаточно круто.
И дождался.
И метнулся к девушке.
Слоун-Бивенс непроизвольно попробовал остановить меня, выбросил правую руку, а я немедля перехватил ее левой, притиснул к деревянной дверце шкафа и пригвоздил ударом клинка в ладонь.
Эльфенбейн возопил.
Превосходно!
Карауливший в коридоре человек вознамерился вихрем ворваться внутрь, однако я ждал именно этого, и любезно распахнул перед незваным гостем дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
- Дамы входят первыми, сударыня, - сказал я и посторонился, пропуская Грету вперед. - Устройтесь на левой койке, в углу. Руки положите на колени, ладонями кверху, и непрерывно держите на виду. Чуток подвиньтесь, дайте и отцу присесть... Вам полегчало, доктор?
Эльфенбейново лицо было бледным и потным, редкие седые волосы растрепались, обнаруживая изрядную розовую лысину прямо на темени. В лучшие времена Слоун-Бивенс неукоснительно прикрывал ее с помощью расчески.
Он попытался заговорить - возможно, по дочернему примеру хотел сообщить: не улизнешь, - однако по дочернему же примеру счел за благо заткнуться. Но уж глазами сверкал аки тигр лютующий.
Мне внезапно почудилось, что доктор - не самый добрый человек на земле. Впрочем, я - тоже.
Я указал Диане место на противоположной койке, прямо против Греты.
- Мадлен, - уведомил я, - поручаю девушку твоим заботам. Однако прошу не производить неприлично громких звуков и не портить воздух пороховыми газами без последней нужды.
- Понятно, Мэтт.
Она оперлась локтями о колени, а револьвер держала обеими руками, как я и наставлял. Молодчина. Теперь мы властвовали положением всецело. Грета Эльфенбейн побледнела и поникла, словно оружие и насилие были ей не по нраву. Разумеется, могла и притворяться, но я припомнил: девица музицировала в знаменитой швейцарской консерватории, откуда вернулась домой лишь когда умерла мать...
Грета меня озадачивала. Я понятия не имел, какое место отводили мирной и безобидной истязательнице фортепиано среди прожженного международного жулья. Сведения о дочке Слоун-Бивенса были довольно противоречивы. Следовало глядеть в оба. В конце концов, она пыталась подобрать бьерновскую "Ламу", валявшуюся на палубе. Вдруг не одни лишь клавиши нажимать умеет?
- Чего тебе нужно, Хелм? - прохрипел доктор. - Чего решил добиться, коленками дрыгая?
- Добиться, - повторил я мечтательно. - Чудное слово: добиться... До-бить-ся... Неких сведений, милостивый государь, и определенного содействия. Во-первых, касаемо сведений... Сообщите: где и от кого разнюхали столько, что очутились на этом судне вместе с дочерью, да еще и норвежской помощью заручились, наняли сопливцев, готовых лупить женщину по башке и спроваживать в море? Эдакое учиняют ради крупного куша, милостивый государь, не иначе. Во-вторых, касаемо содействия: убирайтесь вон с корабля, бросайте начатую авантюру, исчезайте с глаз долой.
Тщедушный старик поправил и пригладил волосы.
- Шутить изволите? - спросил он ядовито. - Или впрямь рассчитываете, что я выложу всю подноготную, а в ближайшем порту покорно спущусь по сходням и улепетну?
- Как будет угодно, - вздохнул я. - Но прежде, несли примете окончательное и безотзывное решение, попросите Грету снова рассказать об участи, постигшей громилу Бьерна, бравого любителя швырять беззащитных дам за борт.
Эльфенбейн вздохнул:
- Изумительно дешевый спектакль! Мелодрама. Всерьез угрожаете убить нас, если не покинем судно?
- Работа моя началась очень спокойно и гладко, предстояла мирная морская прогулка в очаровательной компании; сопровождение - простейшая задача, когда ни малейшей опасности не замечается... И не замечалось, покуда вы со своими выродками не попытались развязать на борту корабля третью мировую войну... Хотели войны - получайте. Одного из ваших мальчиков уже уписывают знаменитые норвежские селедки и трескает несравненная норвежская треска. Второй удирает во весь опор, ибо поверил моему слову, и правильно поступил... Жаль будет спроваживать неплохого ученого к праотцам и крепко усложнять себе существование лишь потому, что ученый не желает разуметь простого и внятного английского языка. Хотите, скажу то же самое по-шведски? Могу и по-немецки объясниться, хотя с дурным произношением. Испанским владею всего лучше - поймете?
Слоун-Бивенс вяло ухмыльнулся:
- Хвастать лингвистическими познаниями незачем. Принимаю в качестве рабочей гипотезы следующее. Не покинем судно - погибнем. Правильно?
Я кивнул.
- Но вы сами твердите о сведениях. А у покойников никаких сведений не выпросишь и не вышибешь... Получается, намерены сперва превратить эту милую каюту в камеру пыток?
Чересчур он был спокоен, излишне хорошо владел собою - даже для записного мошенника и прохвоста.
В конце концов, Эльфенбейн числился дезертиром из лаборатории, отнюдь не матерым бандюгой, начисто лишенным и воображения, и нервов. Учитывая недавнюю передрягу, прямое столкновение со звероподобным агентом-истребителем, внезапный, весьма болезненный пинок в начисто неприспособленное для ударов место, нынешнюю приятную перспективу преждевременно сыграть в ящик, доктор вел себя со сдержанностью поистине сверхчеловеческой.
По-волчьи оскалившись, я полюбопытствовал:
- Отчего бы и нет?
Вернул трофейный пистолет во внутренний карман, извлек ему на смену складной охотничий нож. Раскрыл, резко тряхнув кистью - не слишком удобно, зато впечатляет.
Глаза Эльфенбейна чуть округлились, однако доктор безмолвствовал. Я сообщил:
- Простейший здравый смысл велит воздействовать на молодую даму. Разумеется, в вашем присутствии, сударь...
Слоун-Бивенса проняло.
- Ты, сволочь, не посмеешь... Я невозмутимо и беззаботно мурлыкал, импровизируя в рифму:
- Жаль, хорошая девица; право слово, не годится портить эдакие лица - стыд и срам! Если урезоним папу, тотчас убираю лапу - не придется к эскулапу мчаться вам...
И закончил весьма прозаически:
- Выбирайте, доктор. Можете заговорить - и все обойдется мирно. А можете молчать, как устрица. Коль и впрямь хотите, чтобы вашу дочку до скончания дней титуловали Трехпалой Гретой или Одноухой Эльфенбейн...
Не стану докучать вам подробным пересказом собственных инквизиторских речей. Я перечислял истязания, употреблявшиеся китайцами и ассирийцами, обращался к опыту ЧК и гестапо, излагал богатый опыт команчей, апачей и шайеннов. Сотворя за полтора десятилетия не меньше сорока пяти ковбойских повестей, в последнем пункте я был осведомлен особо.
Эльфенбейн бледнел, краснел и зеленел подобно старому доброму хамелеону, очутившемуся на вечере цветомузыки. Я упорно и монотонно витийствовал, выжидая, пока судно качнется достаточно круто.
И дождался.
И метнулся к девушке.
Слоун-Бивенс непроизвольно попробовал остановить меня, выбросил правую руку, а я немедля перехватил ее левой, притиснул к деревянной дверце шкафа и пригвоздил ударом клинка в ладонь.
Эльфенбейн возопил.
Превосходно!
Карауливший в коридоре человек вознамерился вихрем ворваться внутрь, однако я ждал именно этого, и любезно распахнул перед незваным гостем дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59