Дейв защищал сына доктора, который, как утверждало обвинение, таскал наркотики у отца и торговал ими в колледже. Теду достался рутинный грабеж со взломом: взломщик оказался старым клиентом фирмы, вышедшим сухим из воды на прошлом процессе. Теперь у Дейва была лишь неделя на то, чтобы договориться на четверть срока, которые получит клиент, когда дело попадет в суд.
Дело Пола также развивалось согласно плану. Решимость окружного прокурора доказать во что бы то ни стало вину Филипа Галана в убийстве младшего брата оказалось стратегической оплошностью. Несмотря на отсутствие раскаяния со стороны малолетнего убийцы, Полу удалось привлечь к делу психиатров-экспертов, подтвердивших возрастные и индивидуальные расстройства его психики. Как и предполагал Пол, ему удалось доказать, что большая часть вины лежит на родителях. В результате Филип был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику.
В четверг у Кевина была встреча с Беверли Морган, сиделкой Максин Ротберг. Она уволилась сразу после смерти подопечной и проживала у своей сестры в Мидлтауне, Нью-Йорк, в небольшом городке в полутора часах езды от Манхэттена. Для поездки Кевин взял лимузин Харона.
Сестра Беверли Морган владела небольшим особнячком на одной из улиц, на окраине. Соседями ее были люди с низким доходом, улочка была узкой, дома старыми и обветшалыми, с прогнувшимися козырьками подъездов и выбоинами на растрескавшемся тротуаре. В пригороде мело куда больше, чем в Нью-Йорке, и улочка утонула в сугробах, не убранных со времени последнего снегопада. Обстановка была, прямо сказать, угнетающая, как будто он вернулся в прошлый век. Беверли Морган оказалась дома одна. Полная невысокая негритянка, лет под шестьдесят (по документам – пятьдесят два), с копной курчавых черных волос с проседью. Подстрижена она была кое-как, скорее всего, ножницами сестры или местного дилетанта-парикмахера.
Она уставилась на него большими черными маслинами глаз, с яркими голубоватыми белками, – и Кевину стало не по себе. На ней был ярко-зеленый свитер с желтоватым отливом, надетый поверх короткого зеленого халата – перекрашенной униформы сиделки. Еще не ответив на приветствие, она с опаской и любопытством посмотрела на лимузин. Таких машин здесь не видывали. Харон, стоявший у дверцы с водительской стороны, спокойно встретил ее взгляд.
– Так вы адвокат? – переспросила Беверли Морган, по-прежнему глядя в сторону Харона.
– Да, мадам. Кевин Тейлор.
Кивнув, она отступила, впуская его в дом, замешкавшись только для того, чтобы еще раз взглянуть на Харона, захлопнувшего за собой дверцу. Тесная прихожая была устлана протертой ковровой дорожкой, выцветшей и в пятнах. Здесь его встретила потемневшая вешалка с рогами для шляп и крючками для пальто, некогда сделанная из белой сосны, и квадратное метровое зеркало на стене, в раме из того же материала.
– Можете оставить пальто здесь, – сказала Беверли, кивнув на вешалку.
– Спасибо. – Кевин скинул замшевую куртку и вместе с шерстяным пальто пристроил на деревянной рогульке. По всему дому растекался непередаваемый аромат – где-то жарились цыплята. Рот его наполнился слюной. – Пахнет приятно.
– Гм, – неопределенно сказала она, с каким-то колебанием, и повела его в гостиную, небольшую комнатку с раскаленной угольной печкой. Кевин ослабил узел галстука и огляделся. Мебель была как будто из комиссионного магазина, старомодная и подержанная, диванные подушки протерты на швах. Единственным привлекательным предметом были старинные часы.
– Какие у вас замечательные часы, – заметил он.
– Они мне достались от отца. Я с ними пережила трудные времена, но никогда не расставалась. Присаживайтесь. Хотите чаю?
– Нет, нет, спасибо.
– Ну, тогда давайте к делу. Мне уже приходилось иметь дело с адвокатами, – сказала она, опускаясь в кресло цвета кофе с молоком, стоявшее как раз напротив дивана Здесь все было расставлено так, чтобы не приходилось далеко ходить. Закинув ногу на ногу, она усмехнулась со значением, давая понять, что опыт общения с адвокатами был не из приятных.
– Это дело крайней важности.
– Еще бы, как все у богатых людей.
Кевин попытался улыбнуться. Он заметил бутылку бурбона в нижней части книжной этажерки, и рядом стаканчик. На дне осталось еще немного виски, что говорило о том, что в ожидании его приезда хозяйка неплохо коротала время. Кевин открыл свой "дипломат", извлекая оттуда продолговатый блокнот. Затем достал ручку и изготовился писать.
– Что вы можете рассказать об обстоятельствах смерти миссис Ротберг?
– То же самое, что уже рассказывала окружному прокурору, – монотонно отвечала она. Видимо, расспросы по этому делу уже порядком ей надоели. – Я зашла в комнату и увидела, что она лежит на кровати, как-то странно раскинув руки, – она никогда так не спала. Сперва я подумала, что у нее был сердечный приступ. Я сразу побежала к телефону, вызвала "скорую", до ее приезда пробовала делать массаж сердца, потом дозванивалась в отель мистеру Ротбергу.
– Когда вы последний раз видели ее в сознании?
– Сразу после обеда. Я немного посидела возле нее, потом она сказала, что устала, но попросила не выключать телевизор. Тогда я пошла смотреть телевизор к себе в комнату. Когда я вернулась, она была мертва.
– И в этот день вы дали ей обычную дозу инсулина?
– Само собой.
– Вы уверены, что дали ей точную дозу?
– Еще бы, – твердо сказала негритянка.
– Понятно. – Кевин сделал вид, что записывает что-то в блокнот. На самом деле все, что он там написал, было словосочетание "Глухая оборона". Хотя в ее положении ничего другого не оставалось.
– Давайте прямо к делу, Беверли. Ничего, что я вас так называю?
– Меня так и зовут.
– Да. Так вот, позвольте задать вам прямой вопрос, чтобы я не отнимал ваше время понапрасну.
Она согласно кивнула, но глаза ее подозрительно сощурились.
– Вы знаете, в чем обвиняется мистер Ротберг? Вы видели его в спальне жены, после того как вышли оттуда?
– Нет. Я сразу пошла к себе. Я же сказала.
– Та-ак. – Он сделал паузу и опять зачертил в блокноте. После некоторого колебания он продолжал: – А как насчет коробки с ампулами, найденной в спальне мистера Ротберга? У вас есть какие-нибудь предположения, как она могла туда попасть?
Она покачала головой.
– Беверли, вам, должно быть, известно, что мистер Ротберг встречался с кем-то на стороне.
– Еще бы. Об этом кто только не знал. Такое в секрете не удержишь, работая в отеле.
– И миссис Ротберг тоже знала об этом?
– Само собой.
– Она когда-нибудь говорила с вами об этом?
– Нет. Она же была леди до кончиков ногтей.
Это Беверли сказала с явной гордостью за прежнюю хозяйку.
– Откуда же вы знаете, что ей было известно об измене мужа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Дело Пола также развивалось согласно плану. Решимость окружного прокурора доказать во что бы то ни стало вину Филипа Галана в убийстве младшего брата оказалось стратегической оплошностью. Несмотря на отсутствие раскаяния со стороны малолетнего убийцы, Полу удалось привлечь к делу психиатров-экспертов, подтвердивших возрастные и индивидуальные расстройства его психики. Как и предполагал Пол, ему удалось доказать, что большая часть вины лежит на родителях. В результате Филип был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику.
В четверг у Кевина была встреча с Беверли Морган, сиделкой Максин Ротберг. Она уволилась сразу после смерти подопечной и проживала у своей сестры в Мидлтауне, Нью-Йорк, в небольшом городке в полутора часах езды от Манхэттена. Для поездки Кевин взял лимузин Харона.
Сестра Беверли Морган владела небольшим особнячком на одной из улиц, на окраине. Соседями ее были люди с низким доходом, улочка была узкой, дома старыми и обветшалыми, с прогнувшимися козырьками подъездов и выбоинами на растрескавшемся тротуаре. В пригороде мело куда больше, чем в Нью-Йорке, и улочка утонула в сугробах, не убранных со времени последнего снегопада. Обстановка была, прямо сказать, угнетающая, как будто он вернулся в прошлый век. Беверли Морган оказалась дома одна. Полная невысокая негритянка, лет под шестьдесят (по документам – пятьдесят два), с копной курчавых черных волос с проседью. Подстрижена она была кое-как, скорее всего, ножницами сестры или местного дилетанта-парикмахера.
Она уставилась на него большими черными маслинами глаз, с яркими голубоватыми белками, – и Кевину стало не по себе. На ней был ярко-зеленый свитер с желтоватым отливом, надетый поверх короткого зеленого халата – перекрашенной униформы сиделки. Еще не ответив на приветствие, она с опаской и любопытством посмотрела на лимузин. Таких машин здесь не видывали. Харон, стоявший у дверцы с водительской стороны, спокойно встретил ее взгляд.
– Так вы адвокат? – переспросила Беверли Морган, по-прежнему глядя в сторону Харона.
– Да, мадам. Кевин Тейлор.
Кивнув, она отступила, впуская его в дом, замешкавшись только для того, чтобы еще раз взглянуть на Харона, захлопнувшего за собой дверцу. Тесная прихожая была устлана протертой ковровой дорожкой, выцветшей и в пятнах. Здесь его встретила потемневшая вешалка с рогами для шляп и крючками для пальто, некогда сделанная из белой сосны, и квадратное метровое зеркало на стене, в раме из того же материала.
– Можете оставить пальто здесь, – сказала Беверли, кивнув на вешалку.
– Спасибо. – Кевин скинул замшевую куртку и вместе с шерстяным пальто пристроил на деревянной рогульке. По всему дому растекался непередаваемый аромат – где-то жарились цыплята. Рот его наполнился слюной. – Пахнет приятно.
– Гм, – неопределенно сказала она, с каким-то колебанием, и повела его в гостиную, небольшую комнатку с раскаленной угольной печкой. Кевин ослабил узел галстука и огляделся. Мебель была как будто из комиссионного магазина, старомодная и подержанная, диванные подушки протерты на швах. Единственным привлекательным предметом были старинные часы.
– Какие у вас замечательные часы, – заметил он.
– Они мне достались от отца. Я с ними пережила трудные времена, но никогда не расставалась. Присаживайтесь. Хотите чаю?
– Нет, нет, спасибо.
– Ну, тогда давайте к делу. Мне уже приходилось иметь дело с адвокатами, – сказала она, опускаясь в кресло цвета кофе с молоком, стоявшее как раз напротив дивана Здесь все было расставлено так, чтобы не приходилось далеко ходить. Закинув ногу на ногу, она усмехнулась со значением, давая понять, что опыт общения с адвокатами был не из приятных.
– Это дело крайней важности.
– Еще бы, как все у богатых людей.
Кевин попытался улыбнуться. Он заметил бутылку бурбона в нижней части книжной этажерки, и рядом стаканчик. На дне осталось еще немного виски, что говорило о том, что в ожидании его приезда хозяйка неплохо коротала время. Кевин открыл свой "дипломат", извлекая оттуда продолговатый блокнот. Затем достал ручку и изготовился писать.
– Что вы можете рассказать об обстоятельствах смерти миссис Ротберг?
– То же самое, что уже рассказывала окружному прокурору, – монотонно отвечала она. Видимо, расспросы по этому делу уже порядком ей надоели. – Я зашла в комнату и увидела, что она лежит на кровати, как-то странно раскинув руки, – она никогда так не спала. Сперва я подумала, что у нее был сердечный приступ. Я сразу побежала к телефону, вызвала "скорую", до ее приезда пробовала делать массаж сердца, потом дозванивалась в отель мистеру Ротбергу.
– Когда вы последний раз видели ее в сознании?
– Сразу после обеда. Я немного посидела возле нее, потом она сказала, что устала, но попросила не выключать телевизор. Тогда я пошла смотреть телевизор к себе в комнату. Когда я вернулась, она была мертва.
– И в этот день вы дали ей обычную дозу инсулина?
– Само собой.
– Вы уверены, что дали ей точную дозу?
– Еще бы, – твердо сказала негритянка.
– Понятно. – Кевин сделал вид, что записывает что-то в блокнот. На самом деле все, что он там написал, было словосочетание "Глухая оборона". Хотя в ее положении ничего другого не оставалось.
– Давайте прямо к делу, Беверли. Ничего, что я вас так называю?
– Меня так и зовут.
– Да. Так вот, позвольте задать вам прямой вопрос, чтобы я не отнимал ваше время понапрасну.
Она согласно кивнула, но глаза ее подозрительно сощурились.
– Вы знаете, в чем обвиняется мистер Ротберг? Вы видели его в спальне жены, после того как вышли оттуда?
– Нет. Я сразу пошла к себе. Я же сказала.
– Та-ак. – Он сделал паузу и опять зачертил в блокноте. После некоторого колебания он продолжал: – А как насчет коробки с ампулами, найденной в спальне мистера Ротберга? У вас есть какие-нибудь предположения, как она могла туда попасть?
Она покачала головой.
– Беверли, вам, должно быть, известно, что мистер Ротберг встречался с кем-то на стороне.
– Еще бы. Об этом кто только не знал. Такое в секрете не удержишь, работая в отеле.
– И миссис Ротберг тоже знала об этом?
– Само собой.
– Она когда-нибудь говорила с вами об этом?
– Нет. Она же была леди до кончиков ногтей.
Это Беверли сказала с явной гордостью за прежнюю хозяйку.
– Откуда же вы знаете, что ей было известно об измене мужа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74