Значит, снова на Восток, а? Так? Что преподавать? Английский? Драматургию?
— Нет, я еще не закончил…
— Значит, снова в школу?
Я пожимаю плечами, все больше ощущая себя второкурсником на приеме у декана.
— Наверное. Как я уже сказал, у меня еще нет планов. Здесь, похоже, дело закончено…
— Да, похоже на то. Значит, обратно в школу? — Они продолжают загонять меня в угол: один — взглядом, другой — вцепившись, как вилами, в плечо. — А какие у тебя сомнения?
— Я еще не знаю как заработать… Подавать на стипендию уже поздно…
— Да что ты! — щелкает пальцами доктор, прерывая меня. — Разве ты не понимаешь, что старик уже все равно что в могиле?
— Аминь, Господи, — кивает Бони.
— Ты ведь понимаешь это, не правда ли?
Пораженный его беспричинно откровенным заявлением, я жду продолжения, чувствуя себя уже не столько второкурсником, сколько подозреваемым. Когда же они собираются вынести обвинение?
— Кто знает, может, по закону твой отец и не будет объявлен усопшим еще неделю, а то и две. Он упрямый — может, и месяц продержится. Но как бы он ни был упрям, Леланд, Генри Стампер — мертвец, можешь не сомневаться.
— Постойте! Вы меня в чем-то обвиняете?
— Обвиняем? — Он даже загорелся при этой мысли. — В чем?
— Что я имел какое-то отношение к этому несчастному случаю…
— Господи, конечно нет, — смеется он. — Ты слышал его, Бони? — Они оба смеются. — Обвиняем в том, что ты… — Я тоже пытаюсь рассмеяться, но смех мой звучит, как кашель Бони. — Я только говорил, сынок… — он подмигивает Бони, — что, если тебе это интересно, ты получаешь пять тысяч долларов после того, как он будет официально объявлен скончавшимся. Пять кусков.
— Верно, верно, — вторит ему Бони. — Я как-то не подумал, верни.
— Правда? Есть завещание?
— Нет, — отвечает Бони. — Страховой полис.
— Просто я знаю, Леланд, потому что помогал Бони… врач должен знать, как говорится… направлял в его агентство потенциальных клиентов…
— Это начал еще папа, — гордо сообщает мне Бони. — В девятьсот десятом. Страхование Жизни и от Несчастных Случаев.
— А лет десять назад Генри Стампер обратился к нам, даже не помышляя о страховке, и я его направил…
Я вытягиваю руку, чувствуя, что у меня начинает кружиться голова.
— Постойте, подождите минуточку. Вы хотите, чтобы я поверил, будто Генри Стампер регулярно оплачивал полис в пользу наследника, которого за двенадцать лет ни разу не видел?
— Абсолютно верно, сынок…
— А за предшествовавшие двенадцать на которого и взглянул-то не более полдюжины раз? Последним напутствием которому было «поднимай свою жопу»? Доктор, есть пределы доверчивости…
— Так зачем же ты вернулся домой? — взвизгивает Бони, слегка встряхивая меня за плечи. — Ты должен получить этот полис. Чтобы вернуться в школу.
Его напористость пробуждает во мне слабые подозрения.
— А что, — я скольжу взглядом по его руке, — для того чтобы вернуться домой, нужны какие-то особые причины?
— А когда увидишь Хэнка, — прерывает меня доктор, — передай ему, что все мы… думаем о нем.
Я отворачиваюсь от старика.
— А почему вы все о нем думаете?
— Господи, разве все мы не старые друзья этой семьи? Знаешь, меня привез сюда мой внук. Он сейчас в приемной. Пока я буду у Генри, он может отвезти тебя на машине. — Работают слаженно, как одна команда. Я уже был не второкурсником и не свадебным генералом, а подозреваемым в лапах двух кафкианских следователей, набивших руку в сокрытии обвинения от своей жертвы. — Ну как? — спрашивает Бони.
Скрипя и пыхтя, доктор поднимается со стула, чтобы ответить за меня.
— Невозможно отказаться от такой услуги, не правда ли? — Он обходит стол, и при приближении этого Джагернаута я чувствую, что попал в ловушку.
— Постойте, подождите, люди, — требую я, пытаясь подняться на ноги.
— Какое вам дело, увижусь я с братом или нет? Чего вы хотите?
Оба искренне недоумевают и изумлены моим вопросом.
— Как врач я просто…
— Знаешь, что… — Рука Бони снова вцепляется в меня. — Когда увидишь Хэнка, передай ему или его жене, что наша автолавка снова будет ездить по этому маршруту. Скажи, что мы с радостью будем выполнять его заказы, раз машине все равно придется делать там крюк. Пусть, как всегда, вывесят на флагштоке, что им надо. Тебя не затруднит сделать мне одолжение?
И, отчаявшись, я перестаю отыскивать причины их настойчивости: я просто больше не могу сопротивляться их давлению. Пусть этим занимается Хэнк, он привык к этому. Я говорю Стоуксу, что все передам Хэнку, и пытаюсь двинуться к двери; его цепкие коготки выпроваживают меня в приемную и там неохотно отцепляются от моего плеча.
— Послушай, Бони, — замечает доктор, — может, послать Хэнку индейку по случаю? Могу поспорить, что за всеми делами они не успели купить. — Он запускает руку под халат в поисках кошелька. — Вот, я плачу за птичку для Хэнка. Ну как?
— Это очень по-христиански, — серьезно соглашается Бони. — Ты не согласен, сынок? Обед в День Благодарения без старой запеченной курочки и не в обед как-то, а?
Я сообщаю им, что полностью разделяю их чувства относительно Дня Благодарения, и снова пытаюсь прорваться к двери, но костлявая рука сжимает мое плечо, и, более того, я вижу, что путь мне преграждает прыщавый Адонис, тот самый, что крал плитку шоколада в баре.
— Это мой внук, — сообщает Бони. — Ларкин. Ларкин, это — Леланд Стампер. Ты отвезешь его к дому Стамперов, пока я навещаю старого Генри.
Внук ухмыляется, хрюкает, пожимает плечами, играет молнией своей куртки, делая вид, что не помнит нашей предыдущей встречи.
— Да, знаете, что я подумал… — Доктор продолжает возиться со своим бумажником. — Могу поспорить, в городе найдется тыла людей, готовых купить Хэнку праздничный обед…
— Мы соберем ему корзину! — восклицает Бони. Я пытаюсь объяснить, что вряд ли Хэнк находится в таких стесненных обстоятельствах, но понимаю, что это не милостыня с их стороны и дело не в том, что он нуждается. — Не забудь клюквенного варенья, сынок, ямса, миндаля в сахаре… а если еще что нужно, позвони мне, слышишь? Мы позаботимся. — Им просто хочется сделать ему подарок.
— Ларкин, отвезешь мистера Стампера и сразу же возвращайся за мной. У нас есть дела…
Но зачем им это надо? — вот в чем вопрос. Зачем и для чего? Эти непомерные подношения совсем не походили на страсть Леса Гиббонса ниспровергнуть героя с пьедестала. Ведь герой уже ниспровергнут. Так к чему же эти благодеяния? И, похоже, такую потребность испытывали не только эти два клоуна, но и большая часть горожан.
— Ты не знаешь, что им надо от моего брата? — спрашиваю я у внучка, следуя за ним через стоянку под проливным дождем. — К чему все эти щедроты? Чего они хотят?
— Кто знает?! — мрачно отвечает он и точно так же наотмашь распахивает дверцу машины, как и несколько дней назад, когда обдал меня струями гравия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Нет, я еще не закончил…
— Значит, снова в школу?
Я пожимаю плечами, все больше ощущая себя второкурсником на приеме у декана.
— Наверное. Как я уже сказал, у меня еще нет планов. Здесь, похоже, дело закончено…
— Да, похоже на то. Значит, обратно в школу? — Они продолжают загонять меня в угол: один — взглядом, другой — вцепившись, как вилами, в плечо. — А какие у тебя сомнения?
— Я еще не знаю как заработать… Подавать на стипендию уже поздно…
— Да что ты! — щелкает пальцами доктор, прерывая меня. — Разве ты не понимаешь, что старик уже все равно что в могиле?
— Аминь, Господи, — кивает Бони.
— Ты ведь понимаешь это, не правда ли?
Пораженный его беспричинно откровенным заявлением, я жду продолжения, чувствуя себя уже не столько второкурсником, сколько подозреваемым. Когда же они собираются вынести обвинение?
— Кто знает, может, по закону твой отец и не будет объявлен усопшим еще неделю, а то и две. Он упрямый — может, и месяц продержится. Но как бы он ни был упрям, Леланд, Генри Стампер — мертвец, можешь не сомневаться.
— Постойте! Вы меня в чем-то обвиняете?
— Обвиняем? — Он даже загорелся при этой мысли. — В чем?
— Что я имел какое-то отношение к этому несчастному случаю…
— Господи, конечно нет, — смеется он. — Ты слышал его, Бони? — Они оба смеются. — Обвиняем в том, что ты… — Я тоже пытаюсь рассмеяться, но смех мой звучит, как кашель Бони. — Я только говорил, сынок… — он подмигивает Бони, — что, если тебе это интересно, ты получаешь пять тысяч долларов после того, как он будет официально объявлен скончавшимся. Пять кусков.
— Верно, верно, — вторит ему Бони. — Я как-то не подумал, верни.
— Правда? Есть завещание?
— Нет, — отвечает Бони. — Страховой полис.
— Просто я знаю, Леланд, потому что помогал Бони… врач должен знать, как говорится… направлял в его агентство потенциальных клиентов…
— Это начал еще папа, — гордо сообщает мне Бони. — В девятьсот десятом. Страхование Жизни и от Несчастных Случаев.
— А лет десять назад Генри Стампер обратился к нам, даже не помышляя о страховке, и я его направил…
Я вытягиваю руку, чувствуя, что у меня начинает кружиться голова.
— Постойте, подождите минуточку. Вы хотите, чтобы я поверил, будто Генри Стампер регулярно оплачивал полис в пользу наследника, которого за двенадцать лет ни разу не видел?
— Абсолютно верно, сынок…
— А за предшествовавшие двенадцать на которого и взглянул-то не более полдюжины раз? Последним напутствием которому было «поднимай свою жопу»? Доктор, есть пределы доверчивости…
— Так зачем же ты вернулся домой? — взвизгивает Бони, слегка встряхивая меня за плечи. — Ты должен получить этот полис. Чтобы вернуться в школу.
Его напористость пробуждает во мне слабые подозрения.
— А что, — я скольжу взглядом по его руке, — для того чтобы вернуться домой, нужны какие-то особые причины?
— А когда увидишь Хэнка, — прерывает меня доктор, — передай ему, что все мы… думаем о нем.
Я отворачиваюсь от старика.
— А почему вы все о нем думаете?
— Господи, разве все мы не старые друзья этой семьи? Знаешь, меня привез сюда мой внук. Он сейчас в приемной. Пока я буду у Генри, он может отвезти тебя на машине. — Работают слаженно, как одна команда. Я уже был не второкурсником и не свадебным генералом, а подозреваемым в лапах двух кафкианских следователей, набивших руку в сокрытии обвинения от своей жертвы. — Ну как? — спрашивает Бони.
Скрипя и пыхтя, доктор поднимается со стула, чтобы ответить за меня.
— Невозможно отказаться от такой услуги, не правда ли? — Он обходит стол, и при приближении этого Джагернаута я чувствую, что попал в ловушку.
— Постойте, подождите, люди, — требую я, пытаясь подняться на ноги.
— Какое вам дело, увижусь я с братом или нет? Чего вы хотите?
Оба искренне недоумевают и изумлены моим вопросом.
— Как врач я просто…
— Знаешь, что… — Рука Бони снова вцепляется в меня. — Когда увидишь Хэнка, передай ему или его жене, что наша автолавка снова будет ездить по этому маршруту. Скажи, что мы с радостью будем выполнять его заказы, раз машине все равно придется делать там крюк. Пусть, как всегда, вывесят на флагштоке, что им надо. Тебя не затруднит сделать мне одолжение?
И, отчаявшись, я перестаю отыскивать причины их настойчивости: я просто больше не могу сопротивляться их давлению. Пусть этим занимается Хэнк, он привык к этому. Я говорю Стоуксу, что все передам Хэнку, и пытаюсь двинуться к двери; его цепкие коготки выпроваживают меня в приемную и там неохотно отцепляются от моего плеча.
— Послушай, Бони, — замечает доктор, — может, послать Хэнку индейку по случаю? Могу поспорить, что за всеми делами они не успели купить. — Он запускает руку под халат в поисках кошелька. — Вот, я плачу за птичку для Хэнка. Ну как?
— Это очень по-христиански, — серьезно соглашается Бони. — Ты не согласен, сынок? Обед в День Благодарения без старой запеченной курочки и не в обед как-то, а?
Я сообщаю им, что полностью разделяю их чувства относительно Дня Благодарения, и снова пытаюсь прорваться к двери, но костлявая рука сжимает мое плечо, и, более того, я вижу, что путь мне преграждает прыщавый Адонис, тот самый, что крал плитку шоколада в баре.
— Это мой внук, — сообщает Бони. — Ларкин. Ларкин, это — Леланд Стампер. Ты отвезешь его к дому Стамперов, пока я навещаю старого Генри.
Внук ухмыляется, хрюкает, пожимает плечами, играет молнией своей куртки, делая вид, что не помнит нашей предыдущей встречи.
— Да, знаете, что я подумал… — Доктор продолжает возиться со своим бумажником. — Могу поспорить, в городе найдется тыла людей, готовых купить Хэнку праздничный обед…
— Мы соберем ему корзину! — восклицает Бони. Я пытаюсь объяснить, что вряд ли Хэнк находится в таких стесненных обстоятельствах, но понимаю, что это не милостыня с их стороны и дело не в том, что он нуждается. — Не забудь клюквенного варенья, сынок, ямса, миндаля в сахаре… а если еще что нужно, позвони мне, слышишь? Мы позаботимся. — Им просто хочется сделать ему подарок.
— Ларкин, отвезешь мистера Стампера и сразу же возвращайся за мной. У нас есть дела…
Но зачем им это надо? — вот в чем вопрос. Зачем и для чего? Эти непомерные подношения совсем не походили на страсть Леса Гиббонса ниспровергнуть героя с пьедестала. Ведь герой уже ниспровергнут. Так к чему же эти благодеяния? И, похоже, такую потребность испытывали не только эти два клоуна, но и большая часть горожан.
— Ты не знаешь, что им надо от моего брата? — спрашиваю я у внучка, следуя за ним через стоянку под проливным дождем. — К чему все эти щедроты? Чего они хотят?
— Кто знает?! — мрачно отвечает он и точно так же наотмашь распахивает дверцу машины, как и несколько дней назад, когда обдал меня струями гравия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210