Откуда ты ее только выкопал!
– Где Люба?
– Люба уехала к родителям…
Леня развернулся и поехал обратно в Бережки. Люба уже вошла в дом и с порога, почти в истерике, крикнула сидевшим на кухне за ужином родителям:
– Это правда? Я хочу знать, это правда, что Вадим Прорва – мой отец?
Ошеломленные Лобовы потеряли дар речи.
– Мама! Скажи мне, это правда?
Она не отвечала.
– Значит, правда…– решила Люба и опустилась по стене на пол.
В этот момент и вошел Леня, увидел беспомощную сестру, родителей…
– Леня! – воскликнула мама Таня, не в состоянии двинуться с места. – Люба…
Леня помог Любе подняться, и она зарыдала у него на плече. Он стал гладить ее по спине, потом осторожно довел до стула, усадил.
– Я поеду, – сказала Люба.
Тут опомнилась и мама Таня, она подошла к дочери и опустилась около на нее на колени:
– Доченька, ты не можешь ехать в таком состоянии. Мы тебя не отпустим.
Люба поднялась со стула и медленно пошла к выходу.
– Люба… Так нельзя, давай спокойно поговорим. Нельзя же вот так разойтись! – мама Таня тоже поднялась, подошла к Любе.
– Мама… – отстранилась она от матери. – У меня все внутри перевернулось, а ты говоришь – спокойно. Всю жизнь меня обманывали…
– Мы тебя понимаем, – подошел к дочке и Лобов. – Но ты тоже нас пойми, Любонька.
– Я бы поняла, если бы узнала все от вас. Зачем вы скрывали это от меня? В молодости – еще можно понять. Но теперь, когда он приехал… когда мы с ним знакомы… Чего вы боялись, почему молчали?
– А он молодец, да… Не испугался, сказал, – выдавил из себя Лобов.
– Кто он? – переспросила Люба.
– Прорва…
– При чем здесь Прорва? Настя мне сказала…
Что было дальше, Люба не знала – за ней приехал Гриша. Супруги Жилкины больше ни на минуту не задержались…
После отъезда Любы на кухне Лобовых воцарилась мертвая тишина.
– Неужели мы потеряли дочь? – тяжело вздохнула мама Таня.
– Ты-то ничего не потеряла, ты ее мать…
Татьяна подошла к мужу, крепко прижалась к нему и твердо сказала:
– А ты– отец!
Супруги Лобовы провели еще одну бессонную ночь. Утром Платон уехал по делам, а Татьяна, у которой на душе кошки скребли, решила поехать к Прорве – выяснить, каким образом Настя смогла узнать про него? Но более всего ей хотелось узнать, как бы он повел себя в подобной ситуации? На главный вопрос ответа не было: Прорва сам не понимал, где произошла утечка информации. Потом он стал жаловаться Татьяне:
– Как нелепо сложилась жизнь… Зря я вернулся. Никому это счастья не принесло…
– Да, – согласилась она. – Люба теперь не может нам простить, что мы не сказали ей правду. Как бы мы сказали эту правду, да и в чем правда?
– Мне тоже нелегко, поверь, – невпопад сказал Прорва.
– Тебе нелегко? – она повысила голос. – Да ты хоть раз спросил себя в этой своей Канаде, что делает твой ребенок?
– Таня, я же не знал, мне и в голову не приходило… Я только знал, что ты вышла за Платона.
– Чего ты не знал, когда я тебе русским языком объяснила, что будет ребенок, – возмутилась она.
– Я не думал, что ты его оставишь, понимаешь? – выражение лица Прорвы стало жалким.
– И ты мог подумать, что я возьму на душу этот грех, загублю ребенка? Господи! Ты отец-убийца! Как же я этого не разглядела? Уезжай скорее, от тебя только беды!
– Прости меня, Таня, – опустил голову Прорва. – Опоздал я с раскаянием, но… прости!
– Я тебя давно не виню, – смягчилась она. – Бог тебе судья.
***
Великое дело – покаяние. До Прорвы лишь спустя сорок лет дошло, что он действительно отец-убийца. Он не убил, но хотел этого. Читал он заповеди Божий, но как-то поверх строк, до сути-то никогда не добирался. Десятая заповедь гласила: «Не возжелай…», то есть не только не убивай, не воруй, не прелюбодействуй, но даже и не думай об этом, не желай этого, иначе – грех наказуемый. Вот что он, приехав в родные места, вдруг по-настоящему открыл. Когда он сказал Татьяне: «Прости меня…», в душе у него произошел настоящий переворот. Стало совершенно ясно, почему вся его материально благополучная жизнь никогда не была по-настоящему счастливой и подготовила ему печальный итог – нелюбовь, непонимание, раздоры с ближними. Как ни странно, на душе от этого открытия стало легче… Прорва решился ехать к Любе – покаяться и перед ней.
Люба была на седьмом месяце, и с каждым днем ей становилось тяжелее носить под сердцем свое драгоценное дитя. Тем более что сердце теперь болело от неожиданного открытия… Она уже легла, когда раздался звонок в дверь, и Гриша пошел открывать. На пороге стоял Прорва. Он вежливо представился, извинился и попросил встречи с Любой. Гриша не ожидал, что новоявленный отец Любы окажется таким красивым, крупным, импозантным. В голове сразу мелькнуло: так вот каких породистых кровей его красивая жена… Гриша сказал, что Люба просила ее не беспокоить.
– Видите ли, я уезжаю… Совсем, – печально произнес Прорва. – И перед отъездом хотел сказать ей буквально несколько слов…
В коридор вышла сама Люба и пригласила Прорву зайти:
– Проходите, пожалуйста! Гриша, все нормально. Хорошо, что вы пришли, а то я не знала, как вам это вернуть, – она протянула Прорве коробочку.
Эту коробочку с золотыми часами и бриллиантовыми украшениями несколько дней назад, в день рождения Любы, принес курьер – от неизвестного. Жилкины долго не могли догадаться, кто бы это мог быть. Гриша даже приревновал к Аскольду, но когда ювелир оценил подарок в десять тысяч долларов, подозрение на Аскольда само собой отпало. Теперь стало ясно, что подарок был от Прорвы.
– Люба…
– Заберите это, пожалуйста!
Прорва отрицательно помотал головой, тогда Люба поставила коробочку на тумбочку.
– Вы не хотели, чтобы я появилась на свет, и меня нет для вас, понимаете? – жестко сказала она. – Решили откупиться, да?
– Люба, девочка моя! Не так… – подыскивал слова Прорва.
– Я не ваша девочка!
– Люба, постарайся меня понять. Когда я узнал, что я – твой отец…
– Мой отец – Платон Глебович Лобов. Меня зовут Любовь Платоновна, и никакие новые обстоятельства этого не изменят.
– Я понимаю. Вот поэтому я и решил уехать. Я никому не объяснял почему, даже сыну, только тебе объясню… Я решил уехать, потому что мне нет места в этой вашей жизни.
– Правильно решили, – согласилась Люба.
– Может быть, мы с тобой больше никогда не увидимся…
– Так будет лучше для всех! – по живому резала она.
– Но послушай… Ты можешь… Я могу надеяться, что ты меня простила?
– Хочется уехать с чистой совестью? Появились тут через сорок лет, перевернули мою жизнь… – Люба разнервничалась.
– Но не я же тебе это сказал, я бы не посмел! – оправдывался Прорва.
Люба вдруг схватилась за живот, опустилась на табуретку, проговорила:
– Гриша, вызывай «Скорую»…
***
В больницу ее отвезли на машине Прорвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73