Напросившись в гости, он просидел за разговорами на кухне часа два – Люба показывала старые фотографии, одну из которых, стыдно сказать, он незаметно и «увел». Люба Прорве очень нравилась – приветливая, красивая. Умная и какая-то мудрая – в ее-то возрасте… Господи, ее можно было бы называть своей дочерью! А Петра и Павла – своими внуками, а скоро и внучка появится! Когда он уже собрался уходить, к Любе приехала мать. Они столкнулись с Татьяной в дверях. Как же она на него посмотрела – с ненавистью, наверно подумала, что он приехал навязываться в отцы! Эх, молодость, бездумная его молодость…
На обратном пути, зная, что Татьяны не было дома, Прорва заехал к Платону. Увидев его из-за забора хозяйничающим во дворе, Прорва крикнул:
– Платон, прости, что я тебя опять побеспокоил, но ты должен это знать.
Лобов подошел к калитке и усмехнулся:
– Ну?
– Речь идет о Насте. Будь с ней осторожнее.
– Это дела семейные, сам как-нибудь разберусь.
– Хочу, чтобы ты знал: она предлагала мне твою землю.
– Что? Что ты сказал? – прищурился Лобов.
– Мне очень жаль, Платон. Но это правда.
Лобов задумался, почесал в затылке, в упор спросил:
– Почему это ты решил мне об этом сказать?
– Если Михаил женится на вашей Лике, мы будем одной семьей. Мне бы хотелось, чтобы она продолжала держаться дружно, вместе. Может, я хоть частично исправлю свои ошибки.
Вот такой был недавно разговор с Платоном. За воспоминаниями Прорва не заметил, как в кабинет вошла эта самая Настя.
– Я не слышал стука, – строго сказал он и быстро спрятал фотографию.
– Простите, я думала…
– Вы неправильно думали. В чем дело?
– Дело в том… что скоро у меня будет доступ к этой воде. И я сразу подпишу разрешение на эксплуатацию источника. Я знаю, что без этого фабрика не может работать в полную силу…
– Меня это уже не интересует. Ни вода, ни фабрика. А более всего – дела с вами.
– Вы не верите, что у меня все получится? – спросила Настя.
– Верю, что вы все сделаете, чтобы выцарапать этот сад у Лобовых. Но я не хочу иметь дело с вами.
Настя даже позеленела от злости, сделала последнюю попытку убедить шефа:
– Разлив воды может заинтересовать не только вас… Я все равно сделаю это. Вам же хуже!
– Мне вас жаль… Мне вам нечего больше сказать. Хотя последнее – вы уволены!
– А на это вы права не имеете, – усмехнулась она. – В России еще существуют законы…
Вы их изучали в том учебном заведении, которое окончили? Тогда, может, скажете, что говорит закон о поддельных документах? Мы друг друга понимаем? Думали, что умнее всех? Ошибаетесь! А теперь покиньте мой кабинет и мою фирму!
Настя была в шоке. Прорва выпроводил ее за дверь.
***
Проснулась Настя и не поняла, где она?
– Как в старые добрые детдомовские времена… – услышала она голос Оли. – Опять вместе!
– Нашла тоже добрые времена… – хмуро отозвалась Настя. Спала она у подруги на диване. – Почему меня не будишь?
– А какие у тебя дела?
Тут раздался телефонный звонок – звонил Ярослав. Оля ответила, как было условлено, что не знает, где Настя.
– Почему ты не хочешь с ним говорить?
– Потому. Надо мне теперь во всем разобраться. Устала я…
– Ты спала плохо. Кричала во сне. Видишь, как вышло: хотела Лобовых наказать, а наказала сама себя, – Оля подсела к ней на диван. – И что теперь? Жилья нет, работы нет, ничего.
– Последнее слово еще не сказано! Как мои родители в машине горели, я никогда не забуду. Они мне за все заплатят!
– Ну вот что! – прекратила неприятный разговор Оля. – Поживешь у меня, пока утрясется… Пока мозги не вылечишь!
Настя вскочила с дивана, выхватила у Оли свою сумку, крикнула:
– Я сама решу, как мне быть! – потом она что-то вспомнила, стала рыться в сумке. – Мой дневник! Он остался у них, там фотографии родителей, вся моя жизнь… Оля, его надо забрать, понимаешь? Во что бы то ни стало, – лицо Насти сделалось растерянным и испуганным.
– Да они тебя на порог не пустят!
Лобовы несколько дней переживали предательство Насти, ни о чем другом говорить не могли. И чем больше говорили, тем горше становилось. Татьяна не могла понять, как это – жить с людьми, хлеб есть, а за спиной козни строить…
– Я ведь ей верила, как дочке, мне казалось, что мы друг к другу привязались, а она притворялась, – она заплакала. – За что она с нами так? Я не понимаю, не понимаю…
Лобов налил в стакан воды, подал супруге:
– Ну, будет, мать… Я этого не люблю…
В то время, как Лобов успокаивал жену, Настя незамеченной вошла в бывшую свою комнату отдельным входом. Прислушалась – тихо. Тогда она встала на колени перед шкафом и стала откручивать его дно, но успела свернуть только один шуруп… В комнату вошел Лобов и застыл на пороге как вкопанный.
– Что ты здесь забыла? – громко сказал он.
Застигнутая врасплох Настя быстро закрыла шкаф.
– Разжиться чем захотела? – он измерил ее подозрительным взглядом. – Воровка!
– Вы не смеете так со мной обращаться! Я у вас ничего не украла!
– Ты покой у нас украла и доверие к людям. А сын наш вообще у тебя не в счет!
– Я Лене не изменила, он напридумывал сам себе. И вас накрутил!
Настя попыталась выйти из комнаты, но Лобов остановил:
– Мы еще не закончили! – рявкнул он, привлекая внимание домашних.
Леня с мамой Таней побежали наверх.
– Вы мне еще скажите, что все потому, что она детдомовская, – обратился он к ним. – Да из детского дома сколько порядочных людей вышло! А вот ты, – Лобов указал пальцем на Настю, – ты никогда не узнаешь и не поймешь, что семья – это главное. Мы приняли тебя, а ты… ты… Гадюка! – Он начал задыхаться.
– Отец, успокойся, слышишь? – испугалась за мужа Татьяна. – Ну ее! Пусть идет!
– Не вам судить меня! – разрыдалась Настя. – Вы еще мне заплатите… за все обиды! Наплачетесь еще! – и выбежала из комнаты.
– Настя! – крикнул Леня и кинулся было за ней. Но отец остановил.
– Пусть, пусть! Забудь ее, сынок, – осел на кровать Лобов. – Так будет лучше!
– Да что лучше-то! – сжал в кулаки руки Леня. – Она такое может натворить!
– Леня, только за руль не садись! – умоляла мама Таня. – Ты же выпивши.
Настя уже не владела собой. Она забежала к Оле в подсобку, заняла у нее двести рублей, сказав с ненавистью:
– Они еще пожалеют… Слезами умоются! Они разрушили мою жизнь, я разрушу их! – и как вихрь унеслась неведомо куда.
***
Тем же вечером все узнали, какую месть придумала Настя. Она съездила в Ковригин и объявила Любе, что ее настоящий отец – Вадим Борисович Прорва. Протрезвевший Леня всего лишь на каких-то полчаса разминулся с Настей и застал в квартире Жилкиных одного Гришу, в задумчивости сидевшего на кухне. На столе лежал поднос с разбросанными лекарствами. Увидев Леню, вошедшего в незапертую дверь, Гриша вымолвил:
– Твоя ч-чертова жена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73