Существование этой незримой нити лишь подтверждало его давнюю гипотезу – этим он уже занимался не один год. Теперь ему казалось, что нить эта, эти связи обретали гораздо более отчетливую форму: эта, теперь уже достаточно прочная ниточка тянулась непосредственно от Гарри Крамера в Суоннинг Парк. А если исходить из того, каким образом Мендоза склонны были решать свои проблемы, прослеживание этих связей могло оказаться очень опасным. И начиная с этого момента забывать об этом было нельзя. Ведь в опасности может оказаться Лили.
В нескольких милях от места, где находился Энди, в одной из мадридских квартир, уже не в своей собственной, Диего Парильес Мендоза сверлил глазами свою любовницу.
– Я сделал то, о чем ты просила, дорогая моя. А теперь ты должна мне рассказать, для чего это тебе понадобилось.
– Я не могу, – ответила она.
– А вот это… невежливо с твоей стороны. Мне казалось, у нас нет никаких секретов друг от друга.
Женщина улыбнулась. Когда она улыбалась, то становилась еще красивее.
– Между нами одни сплошные секреты и больше ничего. Так было всегда.
– Ты права. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но этот Гарри Крамер? Кто он такой? И чего это ты о нем так печешься?
Она лишь покачала головой и потянулась за сигаретой к малахитовому портсигару, стоявшему на кофейном столике. Она очень гордилась собой, потому что ей удавалось унять дрожь в пальцах.
– Ты ведь обещал, Диего. Я попросила тебя о помощи и о том, чтобы никаких объяснений от меня не требовал. Ты сказал, что согласен. А сейчас требуешь их. Это нечестно.
Диего рассмеялся.
– Честно, нечестно. Ты что же полагаешь, что честность – одна из моих добродетелей?
– Нет, я так не полагаю. Но ты ведь всегда соблюдал определенные правила в отношениях со мной.
– Это правда, – кивнул он. – И ты отвечала мне тем же. Не так ли, дорогая?
Какие были у нее глаза, их невозможно описать, огромные, темно-серые. Похожие на ртуть. Они смотрели на него сейчас без намека на какую-то неискренность.
– Да. Всегда.
– И сейчас тоже?
– И сейчас тоже.
Он вздохнул.
– Очень хорошо. Забудем об этом мистере Крамере. Пока. Это тебя устроит?
Она согласно кивнула. Это было все, что ей сейчас требовалось. Пока.
Ночь с воскресенья на понедельник, после своего возвращения из Испании, Энди провел у Лили, а не ушел, когда стало темнеть, как это он делал обычно. Утром они заспались. Было уже одиннадцать, когда он вышел из дома и сходил в киоск за газетами.
Энди принес номер «Обсервер» и «Санди таймс», заодно прихватив пакетик мятных пастилок.
Тем временем Лили приготовила кофе, нарезала апельсинов, посыпав их сахарной пудрой. Потом, вспомнив, что в саду росла мята, распахнула двери-окна и вскоре вернулась с зеленым пучком в руках. Мелко нарезав ароматную траву, она посыпала ею апельсины.
– Праздничный завтрак короля, – прокомментировал Энди.
– К вашим услугам, сэр, – Лили присела в реверансе.
Он стал наливать кофе, но вдруг прервал это занятие. Лили вопросительно посмотрела на него.
– Хотел бы я стать королем в царстве магов, – заявил Энди.
– Почему тебе этого хочется?
– Я все бы вокруг сделал совершенным. Никакого зла, никакого уродства. И, прежде всего, никакого издевательства или недоверчивости.
– А что, над тобой кто-нибудь издевается или не доверяет тебе?
Он не ответил, а Лили не настаивала. Теперь она ясно ощущала, что он был ей ближе, чем тогда, несколько недель назад. Пропасть, возникшая между ними, постепенно исчезала. У нее больше не было чувства, что он куда-то от нее ускользает. В душе Лили снова расцветала весна, снова забил ключ неизмеримого счастья, питавший ее жизненные силы.
После завтрака они растянулись на подушках, лежавших на полу гостиной, и занялись чтением газет. Энди сразу же набросился на книжное обозрение. Лили не очень внимательно поглядывала все разделы подряд, пока не наткнулась в «Санди Таймс» на нечто очень любопытное на ее взгляд. На весь разворот в газете был помещен цветной снимок роскошного особняка в стиле королевы Елизаветы. Неподалеку от него стоял егерь в красной униформе. Заголовок гласил: «Роскошные особняки открыты целый сезон», внизу более мелкими буквами стояло: «До весны еще пока далековато, но их светлость предпочитает распахнуть ворота настежь…» Лили читала не очень длинную заметку с чувством растущего восхищения.
– Энди, послушай, здесь говорится о том, что теперь можно свободно осматривать множество знаменитых английских имений.
– Можно. Теперь это стало национальной манией.
– Мне казалось, что аристократия презирает массы. Ты, конечно же, исключение.
– С пришествием налога на наследованную недвижимость они вынуждены проявлять к ним терпимость.
– Я не понимаю…
– Налог на наследство – это сборы, способные в одночасье оставить от почти любого состояния одни воспоминания, – объяснил он. – А если прибавить сюда еще и безумную стоимость прислуги в наши дни – и подавно. Они ведь не зевают и требуют свой фунт в час – отдай и не греши. И все это вместе взятое делает содержание этих огромных особняков такой безумно дорогой затеей, что и представить трудно. И в качестве выхода из положения некто предложил за сходную цену пускать к себе люмпенов пошляться по их владениям и поглазеть, в какой роскоши утопают их эксплуататоры. Скажем, за полкроны.
– А сколько это?
– Если пользоваться нашей новой убогой денежной системой – двадцать пять пенсов.
– Всего-то? То есть, ты имеешь в виду, что я за двадцать пять пенсов или семьдесят пять американских центов спокойно вхожу в любой из домов, помещенных здесь в списке?
– В принципе – да. Но у тебя не хватит пенсов, чтобы обежать все до одного: в Англии их тьма-тьмущая.
– Да нет, что ты! Зачем же все? – Лили осторожно вырезала статью из газеты.
Позже, когда они, устав от любви, лежали и подумывали, куда бы отправиться пообедать, Лили спросила:
– Энди, а твой брат тоже открывает ворота своего дома за двадцать пять пенсов?
– Нет. Мендоза люди иного сорта. У них, кроме земельных владений и титулов, еще и денег куры не клюют. Они по уши погрязли в бизнесе. Ничего не скажешь – континентальное влияние.
– А что это за бизнес? И что значит «континентальное влияние»?
– Мендоза являются владельцами одного частного банка. Это, конечно, не тот банк, куда шляется всякий сброд, вообразивший себя богачами, потому что имеет за душой пару сотен фунтов, а лишь акулы бизнеса и правительства ряда стран. Другими словами, это своего рода лицензия на выпуск денег.
– А для тебя в этом банке места нет?
– Разумеется, стоило мне только захотеть, тотчас бы появилось. Но я не захотел. И никогда не захочу.
– Ты не ответил на мой второй вопрос, – не отставала Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
В нескольких милях от места, где находился Энди, в одной из мадридских квартир, уже не в своей собственной, Диего Парильес Мендоза сверлил глазами свою любовницу.
– Я сделал то, о чем ты просила, дорогая моя. А теперь ты должна мне рассказать, для чего это тебе понадобилось.
– Я не могу, – ответила она.
– А вот это… невежливо с твоей стороны. Мне казалось, у нас нет никаких секретов друг от друга.
Женщина улыбнулась. Когда она улыбалась, то становилась еще красивее.
– Между нами одни сплошные секреты и больше ничего. Так было всегда.
– Ты права. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но этот Гарри Крамер? Кто он такой? И чего это ты о нем так печешься?
Она лишь покачала головой и потянулась за сигаретой к малахитовому портсигару, стоявшему на кофейном столике. Она очень гордилась собой, потому что ей удавалось унять дрожь в пальцах.
– Ты ведь обещал, Диего. Я попросила тебя о помощи и о том, чтобы никаких объяснений от меня не требовал. Ты сказал, что согласен. А сейчас требуешь их. Это нечестно.
Диего рассмеялся.
– Честно, нечестно. Ты что же полагаешь, что честность – одна из моих добродетелей?
– Нет, я так не полагаю. Но ты ведь всегда соблюдал определенные правила в отношениях со мной.
– Это правда, – кивнул он. – И ты отвечала мне тем же. Не так ли, дорогая?
Какие были у нее глаза, их невозможно описать, огромные, темно-серые. Похожие на ртуть. Они смотрели на него сейчас без намека на какую-то неискренность.
– Да. Всегда.
– И сейчас тоже?
– И сейчас тоже.
Он вздохнул.
– Очень хорошо. Забудем об этом мистере Крамере. Пока. Это тебя устроит?
Она согласно кивнула. Это было все, что ей сейчас требовалось. Пока.
Ночь с воскресенья на понедельник, после своего возвращения из Испании, Энди провел у Лили, а не ушел, когда стало темнеть, как это он делал обычно. Утром они заспались. Было уже одиннадцать, когда он вышел из дома и сходил в киоск за газетами.
Энди принес номер «Обсервер» и «Санди таймс», заодно прихватив пакетик мятных пастилок.
Тем временем Лили приготовила кофе, нарезала апельсинов, посыпав их сахарной пудрой. Потом, вспомнив, что в саду росла мята, распахнула двери-окна и вскоре вернулась с зеленым пучком в руках. Мелко нарезав ароматную траву, она посыпала ею апельсины.
– Праздничный завтрак короля, – прокомментировал Энди.
– К вашим услугам, сэр, – Лили присела в реверансе.
Он стал наливать кофе, но вдруг прервал это занятие. Лили вопросительно посмотрела на него.
– Хотел бы я стать королем в царстве магов, – заявил Энди.
– Почему тебе этого хочется?
– Я все бы вокруг сделал совершенным. Никакого зла, никакого уродства. И, прежде всего, никакого издевательства или недоверчивости.
– А что, над тобой кто-нибудь издевается или не доверяет тебе?
Он не ответил, а Лили не настаивала. Теперь она ясно ощущала, что он был ей ближе, чем тогда, несколько недель назад. Пропасть, возникшая между ними, постепенно исчезала. У нее больше не было чувства, что он куда-то от нее ускользает. В душе Лили снова расцветала весна, снова забил ключ неизмеримого счастья, питавший ее жизненные силы.
После завтрака они растянулись на подушках, лежавших на полу гостиной, и занялись чтением газет. Энди сразу же набросился на книжное обозрение. Лили не очень внимательно поглядывала все разделы подряд, пока не наткнулась в «Санди Таймс» на нечто очень любопытное на ее взгляд. На весь разворот в газете был помещен цветной снимок роскошного особняка в стиле королевы Елизаветы. Неподалеку от него стоял егерь в красной униформе. Заголовок гласил: «Роскошные особняки открыты целый сезон», внизу более мелкими буквами стояло: «До весны еще пока далековато, но их светлость предпочитает распахнуть ворота настежь…» Лили читала не очень длинную заметку с чувством растущего восхищения.
– Энди, послушай, здесь говорится о том, что теперь можно свободно осматривать множество знаменитых английских имений.
– Можно. Теперь это стало национальной манией.
– Мне казалось, что аристократия презирает массы. Ты, конечно же, исключение.
– С пришествием налога на наследованную недвижимость они вынуждены проявлять к ним терпимость.
– Я не понимаю…
– Налог на наследство – это сборы, способные в одночасье оставить от почти любого состояния одни воспоминания, – объяснил он. – А если прибавить сюда еще и безумную стоимость прислуги в наши дни – и подавно. Они ведь не зевают и требуют свой фунт в час – отдай и не греши. И все это вместе взятое делает содержание этих огромных особняков такой безумно дорогой затеей, что и представить трудно. И в качестве выхода из положения некто предложил за сходную цену пускать к себе люмпенов пошляться по их владениям и поглазеть, в какой роскоши утопают их эксплуататоры. Скажем, за полкроны.
– А сколько это?
– Если пользоваться нашей новой убогой денежной системой – двадцать пять пенсов.
– Всего-то? То есть, ты имеешь в виду, что я за двадцать пять пенсов или семьдесят пять американских центов спокойно вхожу в любой из домов, помещенных здесь в списке?
– В принципе – да. Но у тебя не хватит пенсов, чтобы обежать все до одного: в Англии их тьма-тьмущая.
– Да нет, что ты! Зачем же все? – Лили осторожно вырезала статью из газеты.
Позже, когда они, устав от любви, лежали и подумывали, куда бы отправиться пообедать, Лили спросила:
– Энди, а твой брат тоже открывает ворота своего дома за двадцать пять пенсов?
– Нет. Мендоза люди иного сорта. У них, кроме земельных владений и титулов, еще и денег куры не клюют. Они по уши погрязли в бизнесе. Ничего не скажешь – континентальное влияние.
– А что это за бизнес? И что значит «континентальное влияние»?
– Мендоза являются владельцами одного частного банка. Это, конечно, не тот банк, куда шляется всякий сброд, вообразивший себя богачами, потому что имеет за душой пару сотен фунтов, а лишь акулы бизнеса и правительства ряда стран. Другими словами, это своего рода лицензия на выпуск денег.
– А для тебя в этом банке места нет?
– Разумеется, стоило мне только захотеть, тотчас бы появилось. Но я не захотел. И никогда не захочу.
– Ты не ответил на мой второй вопрос, – не отставала Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146