Недопустимо опускаться ниже того уровня, на каком ты здесь находишься. Если же ты останешься здесь, это неизбежно произойдет.
Глаза Аманды были серого цвета, сейчас, когда она пристально смотрела на свою мать, они сузились.
– Уехать отсюда, но куда? В Бостон?
– Нет, это недостаточно далеко. В Бостоне каждому известно, кто ты и что с нами произошло. Я подумываю о Европе. Может быть, об Англии. Все дело в языке, и кроме того, твои предки были англичане. Этого вполне достаточно, чтобы выбор наш остановить на Англии.
– А что я там буду делать? – требовательно спросила Аманда.
– А вот эта часть плана лежит целиком на твоей совести. Но мне кажется, что для такой девушки, как ты, хорошо воспитанной, хорошенькой, симпатичной и умной может открыться масса возможностей. Там ты будешь предоставлена сама себе, дорогая моя. Все, что в моих силах, это отправить тебя в дорогу, обеспечив тебе проезд. Мне же предстоит остаться здесь и присматривать за всем, что еще остается.
Мысли Аманды неслись наперегонки.
– Но если у нас нет денег, то, позволь, каким образом мне попасть в Англию?
Джейн заранее подготовила решение этого вопроса, ее природная сообразительность подстегивалась обстоятельствами. Если она окажется права и Аманда действительно унаследовала ту же его слабость, последствия которой оказались для него фатальными, то у нее, Джейн, оставалось немного времени. Она была вдовой самоубийцы. И теперь она не желала сидеть сложа руки и дожидаться пока и с ее дочерью не произойдет что-нибудь ужасное. Не хватало ей только стать еще и матерью самоубийцы.
– Я при желании смогу дать тебе триста долларов, – объяснила она. – Конечно, это из тех денег, что мы должны, но я полагаю, Билл Пэтуорт сможет и еще подождать немного, если мне удастся его уговорить.
– Трехсот долларов слишком мало, это совершенно ясно, – ответила Аманда.
– Конечно, мало, но есть и еще кое-что. Остается жемчуг. Я давно собиралась продать его, но папа ни за что не хотел мне это позволить, – ее голос снова едва заметно дрогнул. – Для него это было бы концом стабильности, свидетельством того, что неприятности стали необратимыми. Он не мог просто так расстаться с ними. А потом… потом они уже помочь ничем не могли.
Джейн извлекла платочек из рукава и приложила его к глазам. Когда она заговорила снова, голос ее был уже твердым как прежде.
– Это ожерелье оценено в тысячу долларов. Значит, пятьсот ты сможешь выручить за него в любом случае, кроме того, есть еще и брошь, доставшаяся тебе от твоей бабушки. Она украшена по краям бриллиантами, а в центре сапфир.
– Если мне удастся в Англии их продать, то я вполне смогу обойтись этими деньгами, – сказала Аманда.
Ее стало охватывать приятное волнение, к ней постепенно возвращалась ее обычная веселость и жизнерадостность.
– Думаю, что вполне сможешь, – согласилась Джейн. – Так что я считаю, что следует справиться относительно рейсов в Европу, как ты на это смотришь?
– О да, конечно! – Аманда прошла через комнату к креслу, где сидела ее мать и присела рядом на пол, как раньше, когда была маленькой девочкой. – Спасибо тебе, мама. Ты – ангел. Теперь я вижу свет в конце тоннеля, а я ведь уж стала думать, что все кончено, что все потеряно.
Джейн ласково положила руку на волосы дочери.
– Никогда, ни за что на свете, моя дорогая… Я никогда не допущу, чтобы ты страдала. А теперь мне кажется, тебе следует сбегать к Ирэн и рассказать ей обо всем. Надеюсь, ты сможешь объяснить ей, что это наша тайна, и мы не можем раззвонить об этом на весь город, пока все не сделаем.
Аманда уже очень давно заметила, что ее ближайшая подруга умела хранить тайны. Она и Ирэн проводили долгие часы вместе на берегу Уиллок-стрим, сидя на увитой глицинией веранде дома Аманды или на развалинах старого курятника Кентов, или позади дома Ирэн. У них не было секретов друг от друга, и они постоянно клялись друг другу навсегда оставаться вместе так, как сейчас.
В то воскресенье, когда Джейн своим разговором изменила мир вокруг, девушки договорились встретиться в три часа у въезда в дом Келтов. Аманда достала из шифоньера черный шерстяной жакет и накинула его на плечи – ей требовалось хотя бы при помощи своей одежды изобразить подобие скорби, и побежала вдоль посыпанной гравием дорожки, туда, где должна была ждать ее Ирэн.
Девушки обнялись, как обнимались всегда при встречах и расставаниях. Эта привычка сформировалась у них давно, еще с детства, как и многие другие.
Обе были одинакового роста, Аманда потоньше, Ирэн – немного полнее. Волосы у Ирэн были светлее, чем у Аманды, она могла считаться блондинкой, а глаза у них были одинакового серого цвета.
Хотя Ирэн была двумя годами старше Аманды, младшая из девочек всегда была лидером. Можно было подумать, что Ирэн неким усилием воли сумела затормозить свое физическое развитие, чтобы и здесь шагать со своей подружкой нога в ногу.
Первые месячные появились у Ирэн в четырнадцать лет, через три месяца после того, как свои первые пережила двенадцатилетняя Аманда. В те времена они часто запирались в спальне у одной или другой и со скрупулезностью врача рассматривали признаки взросления на телах друг друга. Все эти осмотры носили невинно-детский характер, вряд ли им могло придти в голову как-то расширить диапазон своих познаний, но став старше, обе по молчаливому согласию прекратили эти взаимные осмотры, подсознательно ощутив их непристойность. И теперь оставались лишь объятья.
– Какое счастье, – щебетала Аманда, прижавшись щекой к щеке своей подружки. – Счастье! Счастье! Счастье!
– О чем ты говоришь, Аманда, что произошло? – недоумевала Ирэн.
Ирэн всегда вела себя более сдержанно, чем Аманда. Она была в большей степени привязана к соблюдению светских норм поведения. Может быть именно поэтому она так обожала Аманду, чей энтузиазм и жизнерадостность, доступные для всех, явно преобладали в ней. Но иногда, это случалось довольно редко, вот и сегодня был один из таких дней, радость выплескивалась из нее. Тем более Ирэн имела полное право недоумевать, ибо тело отца Аманды еще не успело остыть в свежей его могиле.
– Что же произошло? О каком счастье ты можешь говорить, если и недели не прошло со дня смерти твоего бедного отца?
– Не напоминай мне о нем, – резко ответила Аманда. – Я и имени его слышать больше не желаю… Все эти беды по его милости. Лишь только потому, что мама такая умная и смелая, все еще можно исправить.
– Что следует исправлять? Как? Аманда, ты иногда бываешь такая… неточная. Успокойся и расскажи мне, что происходит.
И они отправились к реке, уселись на берегу, и Аманда Кент рассказала Ирэн Пэтуорт, что ей предстояло уехать.
– А надолго? – упавшим голосом спросила ее Ирэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Глаза Аманды были серого цвета, сейчас, когда она пристально смотрела на свою мать, они сузились.
– Уехать отсюда, но куда? В Бостон?
– Нет, это недостаточно далеко. В Бостоне каждому известно, кто ты и что с нами произошло. Я подумываю о Европе. Может быть, об Англии. Все дело в языке, и кроме того, твои предки были англичане. Этого вполне достаточно, чтобы выбор наш остановить на Англии.
– А что я там буду делать? – требовательно спросила Аманда.
– А вот эта часть плана лежит целиком на твоей совести. Но мне кажется, что для такой девушки, как ты, хорошо воспитанной, хорошенькой, симпатичной и умной может открыться масса возможностей. Там ты будешь предоставлена сама себе, дорогая моя. Все, что в моих силах, это отправить тебя в дорогу, обеспечив тебе проезд. Мне же предстоит остаться здесь и присматривать за всем, что еще остается.
Мысли Аманды неслись наперегонки.
– Но если у нас нет денег, то, позволь, каким образом мне попасть в Англию?
Джейн заранее подготовила решение этого вопроса, ее природная сообразительность подстегивалась обстоятельствами. Если она окажется права и Аманда действительно унаследовала ту же его слабость, последствия которой оказались для него фатальными, то у нее, Джейн, оставалось немного времени. Она была вдовой самоубийцы. И теперь она не желала сидеть сложа руки и дожидаться пока и с ее дочерью не произойдет что-нибудь ужасное. Не хватало ей только стать еще и матерью самоубийцы.
– Я при желании смогу дать тебе триста долларов, – объяснила она. – Конечно, это из тех денег, что мы должны, но я полагаю, Билл Пэтуорт сможет и еще подождать немного, если мне удастся его уговорить.
– Трехсот долларов слишком мало, это совершенно ясно, – ответила Аманда.
– Конечно, мало, но есть и еще кое-что. Остается жемчуг. Я давно собиралась продать его, но папа ни за что не хотел мне это позволить, – ее голос снова едва заметно дрогнул. – Для него это было бы концом стабильности, свидетельством того, что неприятности стали необратимыми. Он не мог просто так расстаться с ними. А потом… потом они уже помочь ничем не могли.
Джейн извлекла платочек из рукава и приложила его к глазам. Когда она заговорила снова, голос ее был уже твердым как прежде.
– Это ожерелье оценено в тысячу долларов. Значит, пятьсот ты сможешь выручить за него в любом случае, кроме того, есть еще и брошь, доставшаяся тебе от твоей бабушки. Она украшена по краям бриллиантами, а в центре сапфир.
– Если мне удастся в Англии их продать, то я вполне смогу обойтись этими деньгами, – сказала Аманда.
Ее стало охватывать приятное волнение, к ней постепенно возвращалась ее обычная веселость и жизнерадостность.
– Думаю, что вполне сможешь, – согласилась Джейн. – Так что я считаю, что следует справиться относительно рейсов в Европу, как ты на это смотришь?
– О да, конечно! – Аманда прошла через комнату к креслу, где сидела ее мать и присела рядом на пол, как раньше, когда была маленькой девочкой. – Спасибо тебе, мама. Ты – ангел. Теперь я вижу свет в конце тоннеля, а я ведь уж стала думать, что все кончено, что все потеряно.
Джейн ласково положила руку на волосы дочери.
– Никогда, ни за что на свете, моя дорогая… Я никогда не допущу, чтобы ты страдала. А теперь мне кажется, тебе следует сбегать к Ирэн и рассказать ей обо всем. Надеюсь, ты сможешь объяснить ей, что это наша тайна, и мы не можем раззвонить об этом на весь город, пока все не сделаем.
Аманда уже очень давно заметила, что ее ближайшая подруга умела хранить тайны. Она и Ирэн проводили долгие часы вместе на берегу Уиллок-стрим, сидя на увитой глицинией веранде дома Аманды или на развалинах старого курятника Кентов, или позади дома Ирэн. У них не было секретов друг от друга, и они постоянно клялись друг другу навсегда оставаться вместе так, как сейчас.
В то воскресенье, когда Джейн своим разговором изменила мир вокруг, девушки договорились встретиться в три часа у въезда в дом Келтов. Аманда достала из шифоньера черный шерстяной жакет и накинула его на плечи – ей требовалось хотя бы при помощи своей одежды изобразить подобие скорби, и побежала вдоль посыпанной гравием дорожки, туда, где должна была ждать ее Ирэн.
Девушки обнялись, как обнимались всегда при встречах и расставаниях. Эта привычка сформировалась у них давно, еще с детства, как и многие другие.
Обе были одинакового роста, Аманда потоньше, Ирэн – немного полнее. Волосы у Ирэн были светлее, чем у Аманды, она могла считаться блондинкой, а глаза у них были одинакового серого цвета.
Хотя Ирэн была двумя годами старше Аманды, младшая из девочек всегда была лидером. Можно было подумать, что Ирэн неким усилием воли сумела затормозить свое физическое развитие, чтобы и здесь шагать со своей подружкой нога в ногу.
Первые месячные появились у Ирэн в четырнадцать лет, через три месяца после того, как свои первые пережила двенадцатилетняя Аманда. В те времена они часто запирались в спальне у одной или другой и со скрупулезностью врача рассматривали признаки взросления на телах друг друга. Все эти осмотры носили невинно-детский характер, вряд ли им могло придти в голову как-то расширить диапазон своих познаний, но став старше, обе по молчаливому согласию прекратили эти взаимные осмотры, подсознательно ощутив их непристойность. И теперь оставались лишь объятья.
– Какое счастье, – щебетала Аманда, прижавшись щекой к щеке своей подружки. – Счастье! Счастье! Счастье!
– О чем ты говоришь, Аманда, что произошло? – недоумевала Ирэн.
Ирэн всегда вела себя более сдержанно, чем Аманда. Она была в большей степени привязана к соблюдению светских норм поведения. Может быть именно поэтому она так обожала Аманду, чей энтузиазм и жизнерадостность, доступные для всех, явно преобладали в ней. Но иногда, это случалось довольно редко, вот и сегодня был один из таких дней, радость выплескивалась из нее. Тем более Ирэн имела полное право недоумевать, ибо тело отца Аманды еще не успело остыть в свежей его могиле.
– Что же произошло? О каком счастье ты можешь говорить, если и недели не прошло со дня смерти твоего бедного отца?
– Не напоминай мне о нем, – резко ответила Аманда. – Я и имени его слышать больше не желаю… Все эти беды по его милости. Лишь только потому, что мама такая умная и смелая, все еще можно исправить.
– Что следует исправлять? Как? Аманда, ты иногда бываешь такая… неточная. Успокойся и расскажи мне, что происходит.
И они отправились к реке, уселись на берегу, и Аманда Кент рассказала Ирэн Пэтуорт, что ей предстояло уехать.
– А надолго? – упавшим голосом спросила ее Ирэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146