Но я никак не могу понять, почему ей нужно встречаться с кем-то еще.
Джон выпрямился со вздохом.
– Дело в том, что человек, с которым мама… встречается, успокаивает ее так, как я не смогу никогда.
Сьюзен вздохнула, рот ее стал походить на маленькую букву «о».
– Папочка, не говори так, – всхлипнув, произнесла она. Последовал новый поток слез, и она вскочила с кушетки, чтобы наклониться и обнять его. – То, что ты не можешь ходить, еще не значит, что ты не можешь быть самым лучшим мужем и отцом, каких только можно желать.
Он сознавал, что она не так поняла его, но он был так тронут ее неожиданным, редким проявлением чувств, что некоторое время не мог говорить.
– Дорогая. – Он мягко освободился от ее объятий. – Сядь.
Она повиновалась, но все еще держалась за ручку его коляски, тихо всхлипывая, такая похожая на ту маленькую девочку, какой была когда-то.
Джон положил свою руку на ее руку, тихо сказав:
– Я имел в виду не то, что ты думаешь. Я не хотел сказать, что он утешает ее сексом. – Ему странно было говорить это ей. – Не так, как мужчина утешает женщину. Я имел в виду, что он успокаивает твою мать правдой. Для нее это достаточно необычно. – Он покачал головой. – Ты ведь знаешь, какая она, всегда считает, что все в порядке, когда на самом деле это не так.
– Боже, я так это ненавижу.
– Правильно. И теперь трудно объяснить, что с ней происходит. Тебе действительно нужно поговорить с ней, чтобы все понять. Рэнди дает ей то, чего я никогда не мог из-за недостаточного мужества. – Как только эти слова сорвались с его губ, он понял, что они не верны. Теперь он смог бы, смог бы выслушать ее, а может быть, и вызвать на разговор. В эти последние несколько недель он обнаружил в себе силу, о которой сам не подозревал.
Сьюзен покачала головой, высвобождая свою руку, и он мог видеть, как гнев подростка опять сменил детскую покорность.
– Я просто не могу понять, о чем ты говоришь, – сказала она.
– Тем более тебе нужно поговорить с ней.
– Нет. Я не хочу с ней встречаться. Она приводит меня в недоумение. Она поступает не как мать.
Сьюзен встала, и Джон понял, что больше он от нее ничего не добьется. Однако и этого было достаточно. На удивление хорошо.
– Когда ты собираешься возвращаться? – спросил он.
– Когда-нибудь завтра. – Она подняла учебник со столика для кофе и направилась к двери.
– Сьюзен?
Она обернулась, чтобы посмотреть на него.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Я тоже люблю тебя, пап. – Она быстро выскользнула из комнаты, как будто эти слова могли сжечь ей все внутри, если бы она осталась хоть еще на одно мгновенье.
– Я хочу посмотреть на карусель своими собственными глазами, – сказал Рэнди.
Было воскресенье, он и Клэр сидели на маленькой софе в жилой комнате Клэр, которая была одновременно и столовой, и по очертаниям напоминала строчную букву в старинных рукописях, рассматривали альбом с фотографиями в третий раз и лакомились кофейным тортом, который Клэр испекла в своей маленькой духовке.
– Фотографии великолепные, но я уверен, что черно-белый тон не передает все как есть на самом деле.
– Мне бы тоже хотелось на нее посмотреть, – согласилась Клэр. – Может быть, мы смогли бы съездить в парк на днях?
– Скоро, – сказал он.
Клэр посмотрела на фотографию своей матери. Мелли сидела в кресле-качалке на крыльце деревенского дома и курила сигарету. Когда она внимательно рассматривала альбом в первый раз, то неожиданно вспомнила, что именно Мелли выбросила фотографии.
– Почему, ради Бога, она это сделала? – спросил Рэнди.
– Мы приводили в порядок дом моей бабушки после ее смерти, и моя мать сказала, что альбом представляет прошлое, и его нужно выбросить. Она хотела думать только о будущем, – припомнила Клэр маленькую лекцию, которую прочла ей Мелли, когда они сидели вместе на полу бабушкиной комнаты.
Рэнди покачал головой.
– Твоя мать – больная.
Впервые она ничего не сказала в защиту Мелли.
– Карусель увезли в тот же день, – добавила она.
– Правда? Как же можно увезти карусель?
– Они положили лошадок в большие ящики и…
– И они их заколачивали, могу поспорить. – Рэнди улыбнулся, и ей потребовалась минута, чтобы вспомнить.
– Да! – Она почувствовала, как кожа рук покрылась мурашками. Она видела, как исчезает Титан в одном из больших ящиков. – Должно быть, для ребенка это было ужасно, – добавила она. – Но я не помню, чтобы чувствовала что-то подобное.
Рэнди обнял ее за плечи. Он перевернул страницу альбома, где была фотография, которая больше всего притягивала внимание Клэр. Фотография ее дедушки, который сидел на рабочей скамейке с незажженной трубкой во рту. Фотография тотчас же напомнила ей Рэнди. Борода, трубка. Нежная любовь в ясных глазах. Рэнди не заметил сходства. Он даже был немного обижен тем, что она увидела его черты в лице мужчины почти на тридцать лет его старше.
Все фотографии были очаровательные, но Клэр была разочарована, и несколько успокоена – они не представляли собой ничего, кроме старых напоминаний о счастливом детстве. Небольшие застывшие эпизоды давно прошедшего времени. Немногое в альбоме взбаламутило новые воспоминания, и совсем мало фотографий, которые вызвали в ней эмоции – неважно, хорошие или плохие. За исключением фотографий Ванессы. Каждый раз, когда появлялась маленькая светловолосая девочка, Клэр хотелось перевернуть страницу. Она чувствовала тяжесть в своей груди и беспокойное желание вскочить с софы и заняться чем-то еще. Все равно чем.
– Может быть, ты беспокоишься о ней, – предположил Рэнди. – Она оказалась оторванной от семьи. Вероятно, ты чувствуешь вину, что она обрела такую ужасную судьбу, в то время как ты – нет.
Она была уверена, что дело не в этом, но не могла предложить никаких других объяснений своему беспокойству.
– Видишь ли. – Рэнди чертил круги в альбоме кончиком своего пальца. – Может быть, она напомнит тебе что-нибудь, чего ты не помнишь. Или вдруг сможет помочь выяснить, что значат все эти твои проблески обрывочных воспоминаний.
Тяжесть в груди стала сильнее, и она встала, неожиданно снедаемая необходимостью снять этот альбом со своих колен и положить его на стол. Мысль о Ванессе, – о любом, кто мог бы свалить все воспоминания о ее жизни на нее сразу, пугала Клэр. Она пробиралась через образы прошлого с определенной небольшой скоростью. Это была утомительная выматывающая работа, но ей казалось, что иначе нельзя. Она принадлежала к той породе людей, которые входили в холодную воду медленно, клеточка за клеточкой, как будто они тут же умрут, если погрузятся в бассейн сразу и целиком.
– Она не отвечала на мои письма. – Клэр поправила салфетки на столе. – Поэтому даже думать об этом не стоит.
– Как знаешь. – Он зевнул, закинув свои длинные руки за голову, прежде чем встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Джон выпрямился со вздохом.
– Дело в том, что человек, с которым мама… встречается, успокаивает ее так, как я не смогу никогда.
Сьюзен вздохнула, рот ее стал походить на маленькую букву «о».
– Папочка, не говори так, – всхлипнув, произнесла она. Последовал новый поток слез, и она вскочила с кушетки, чтобы наклониться и обнять его. – То, что ты не можешь ходить, еще не значит, что ты не можешь быть самым лучшим мужем и отцом, каких только можно желать.
Он сознавал, что она не так поняла его, но он был так тронут ее неожиданным, редким проявлением чувств, что некоторое время не мог говорить.
– Дорогая. – Он мягко освободился от ее объятий. – Сядь.
Она повиновалась, но все еще держалась за ручку его коляски, тихо всхлипывая, такая похожая на ту маленькую девочку, какой была когда-то.
Джон положил свою руку на ее руку, тихо сказав:
– Я имел в виду не то, что ты думаешь. Я не хотел сказать, что он утешает ее сексом. – Ему странно было говорить это ей. – Не так, как мужчина утешает женщину. Я имел в виду, что он успокаивает твою мать правдой. Для нее это достаточно необычно. – Он покачал головой. – Ты ведь знаешь, какая она, всегда считает, что все в порядке, когда на самом деле это не так.
– Боже, я так это ненавижу.
– Правильно. И теперь трудно объяснить, что с ней происходит. Тебе действительно нужно поговорить с ней, чтобы все понять. Рэнди дает ей то, чего я никогда не мог из-за недостаточного мужества. – Как только эти слова сорвались с его губ, он понял, что они не верны. Теперь он смог бы, смог бы выслушать ее, а может быть, и вызвать на разговор. В эти последние несколько недель он обнаружил в себе силу, о которой сам не подозревал.
Сьюзен покачала головой, высвобождая свою руку, и он мог видеть, как гнев подростка опять сменил детскую покорность.
– Я просто не могу понять, о чем ты говоришь, – сказала она.
– Тем более тебе нужно поговорить с ней.
– Нет. Я не хочу с ней встречаться. Она приводит меня в недоумение. Она поступает не как мать.
Сьюзен встала, и Джон понял, что больше он от нее ничего не добьется. Однако и этого было достаточно. На удивление хорошо.
– Когда ты собираешься возвращаться? – спросил он.
– Когда-нибудь завтра. – Она подняла учебник со столика для кофе и направилась к двери.
– Сьюзен?
Она обернулась, чтобы посмотреть на него.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Я тоже люблю тебя, пап. – Она быстро выскользнула из комнаты, как будто эти слова могли сжечь ей все внутри, если бы она осталась хоть еще на одно мгновенье.
– Я хочу посмотреть на карусель своими собственными глазами, – сказал Рэнди.
Было воскресенье, он и Клэр сидели на маленькой софе в жилой комнате Клэр, которая была одновременно и столовой, и по очертаниям напоминала строчную букву в старинных рукописях, рассматривали альбом с фотографиями в третий раз и лакомились кофейным тортом, который Клэр испекла в своей маленькой духовке.
– Фотографии великолепные, но я уверен, что черно-белый тон не передает все как есть на самом деле.
– Мне бы тоже хотелось на нее посмотреть, – согласилась Клэр. – Может быть, мы смогли бы съездить в парк на днях?
– Скоро, – сказал он.
Клэр посмотрела на фотографию своей матери. Мелли сидела в кресле-качалке на крыльце деревенского дома и курила сигарету. Когда она внимательно рассматривала альбом в первый раз, то неожиданно вспомнила, что именно Мелли выбросила фотографии.
– Почему, ради Бога, она это сделала? – спросил Рэнди.
– Мы приводили в порядок дом моей бабушки после ее смерти, и моя мать сказала, что альбом представляет прошлое, и его нужно выбросить. Она хотела думать только о будущем, – припомнила Клэр маленькую лекцию, которую прочла ей Мелли, когда они сидели вместе на полу бабушкиной комнаты.
Рэнди покачал головой.
– Твоя мать – больная.
Впервые она ничего не сказала в защиту Мелли.
– Карусель увезли в тот же день, – добавила она.
– Правда? Как же можно увезти карусель?
– Они положили лошадок в большие ящики и…
– И они их заколачивали, могу поспорить. – Рэнди улыбнулся, и ей потребовалась минута, чтобы вспомнить.
– Да! – Она почувствовала, как кожа рук покрылась мурашками. Она видела, как исчезает Титан в одном из больших ящиков. – Должно быть, для ребенка это было ужасно, – добавила она. – Но я не помню, чтобы чувствовала что-то подобное.
Рэнди обнял ее за плечи. Он перевернул страницу альбома, где была фотография, которая больше всего притягивала внимание Клэр. Фотография ее дедушки, который сидел на рабочей скамейке с незажженной трубкой во рту. Фотография тотчас же напомнила ей Рэнди. Борода, трубка. Нежная любовь в ясных глазах. Рэнди не заметил сходства. Он даже был немного обижен тем, что она увидела его черты в лице мужчины почти на тридцать лет его старше.
Все фотографии были очаровательные, но Клэр была разочарована, и несколько успокоена – они не представляли собой ничего, кроме старых напоминаний о счастливом детстве. Небольшие застывшие эпизоды давно прошедшего времени. Немногое в альбоме взбаламутило новые воспоминания, и совсем мало фотографий, которые вызвали в ней эмоции – неважно, хорошие или плохие. За исключением фотографий Ванессы. Каждый раз, когда появлялась маленькая светловолосая девочка, Клэр хотелось перевернуть страницу. Она чувствовала тяжесть в своей груди и беспокойное желание вскочить с софы и заняться чем-то еще. Все равно чем.
– Может быть, ты беспокоишься о ней, – предположил Рэнди. – Она оказалась оторванной от семьи. Вероятно, ты чувствуешь вину, что она обрела такую ужасную судьбу, в то время как ты – нет.
Она была уверена, что дело не в этом, но не могла предложить никаких других объяснений своему беспокойству.
– Видишь ли. – Рэнди чертил круги в альбоме кончиком своего пальца. – Может быть, она напомнит тебе что-нибудь, чего ты не помнишь. Или вдруг сможет помочь выяснить, что значат все эти твои проблески обрывочных воспоминаний.
Тяжесть в груди стала сильнее, и она встала, неожиданно снедаемая необходимостью снять этот альбом со своих колен и положить его на стол. Мысль о Ванессе, – о любом, кто мог бы свалить все воспоминания о ее жизни на нее сразу, пугала Клэр. Она пробиралась через образы прошлого с определенной небольшой скоростью. Это была утомительная выматывающая работа, но ей казалось, что иначе нельзя. Она принадлежала к той породе людей, которые входили в холодную воду медленно, клеточка за клеточкой, как будто они тут же умрут, если погрузятся в бассейн сразу и целиком.
– Она не отвечала на мои письма. – Клэр поправила салфетки на столе. – Поэтому даже думать об этом не стоит.
– Как знаешь. – Он зевнул, закинув свои длинные руки за голову, прежде чем встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118