Жена изогнулась туловищем, как
тесина под ветром; на согнутой руке, под мокрой кожей, натянулись сухо-
жилия.
Пеклеванов смущенно отошел к окну.
- Не понимаю я вас!..
- Не любишь ты никого... Ни меня, ни себя, Васенька?.. Не ходи!..
Коротконогий хрипло проговорил с пролетки:
- Василий Максимыч, скоро? А то стемнеет, магазины запрут.
Пеклеванов тихо сказал:
- Позор, Маня. Что мне, как Подколесину, в окошко выпрыгнуть? Не могу
же я отказаться - струсил, скажут.
- На смерть ведь. Не пущу.
Пеклеванов пригладил низенькие, жидкие волосенки.
- Придется...
Пошарив в карманах короткополого пиджака и криво улыбаясь, стал зале-
зать на подоконник.
- Ерунда какая... Нельзя же так...
Жена закрыла лицо руками и громко, будто нарочно плача, выбежала из
комнаты.
- Поехали? - спросил коротконогий. Вздохнул.
Пеклеванов подумал, что он слушал плач в домишке. Неловко сунулся в
карман, но портсигара не оказалось. Возвращаться же было стыдно.
- Папирос у вас нету? - спросил он.
III.
Никита Вершинин верхом на брюхастой, мохнатошерстой, как меделянская
собака, лошади, объезжал кустарники у железнодорожной насыпи.
Мужики лежали в кустах, курили, приготовлялись ждать долго и спорно.
Пестрые пятна рубах - десятками, сотнями росли с обеих сторон насыпи,
между разъездами - почти на десять верст.
Лошадь - ленивая, вместо седла - мешок. Ноги Вершинина болтались и
через плохо обернутю портянку сапог больно тер пятку.
- Баб чтоб не было, - говорил он.
Начальники отрядов вытягивались по-солдатски и бойко, точно успокаи-
вая себя военной выправкой, спрашивали:
- Из городу, Никита Егорыч, ничего не слышно?
- Восстание там.
- А успехи-то как? Ваенны?
Вершинин бил каблуком лошадь в живот и, чувствуя в теле сонную уста-
лость, отъезжал.
- Успехи, парень, хорошие. Главно, - нам не подгадить!
Мужики, как на покосе, выстроились вдоль насыпи. Ждали.
Непонятно - незнакомо пустела насыпь. Последние дни, один за другим
уходили на восток эшелоны с беженцами, солдатами - японскими, американс-
кими и русскими.
Где-то перервалась нить и людей отбросило в другую сторону. Говорили,
что беженцев грабят приехавшие из сопок мужики, и было завидно. Бронепо-
езд N 14.69 носился один между станциями и не давал солдатам бросить все
и бежать.
Партизанский штаб заседал в будке стрелочника. Стрелочник тоскливо
стоял у трубки телефона и спрашивал станцию:
- Бронепоезд скоро?
Около него сидел со спокойным лицом партизан с револьвером, глядя в
рот стрелочнику.
Васька Окорок подсмеивался над стрелочником:
- Мы тебя кашеваром сделаем. Ты не трусь!
И, указывая на телефон, сказал:
- С луной, бают, в Питере-то большевики учены переговаривают?
- Ничо не поделашь, коли правда.
Мужики вздохнули, поглядели на насыпь.
- Правда-то, она и на звезды влезет.
Штаб ждал бронепоезда. Направили к мосту пятьсот мужиков, к насыпи на
длинных российских телегах привезли бревна, чтоб бронепоезд не ушел об-
ратно. У шпал валялись лома - разобрать рельсы.
Знобов сказал недовольно:
- Все правда, да, правда! А к чему и сами не знам. Тебе с луною-то,
Васька, для чего говорить?
- А все-таки, чудно! Может захочем на луне-то мужика не строить.
Мужики захохотали.
- Ботало.
- Окурок!
- Надо, чтоб народу лишнего не расходовать, а он тут про луну. Как
бронепоезд возьмем, дьявол?
- Возьмем!
- Это тебе не белка, с сосны снять!
В это время приехал Вершинин. Вошел, тяжело дыша, грузно положил фу-
ражку на стол и сказал Знобову.
- Скоро ль?
Стрелочник сказал у телефона:
- Не отвечают.
Мужики сидели молча. Один начал рассказывать про охоту. Знобов вспом-
нил про председателя ревкома в городе.
- Этот, белобрысый-то? - спросил мужик, рассказывавший про охоту, и
тут же начал врать про Пеклеванова, что у него лицо белее крупчатки и
что бабы за ним, как лягушки за болотом, и что американский министр
предлагал семьсот мильярдов за то, чтоб Пеклеванов перешел в американс-
кую веру, а Пеклеванов гордо ответил: "Мы вас в свою - даром не
возьмем".
- Вот стерва, - восторгались мужики.
Знобову было почему-то приятно слушать это вранье и хотелось расска-
зать самому. Вершинин снял сапоги и начал переобуваться. Стрелочник
вдруг робко спросил:
- Во сколько? Пять двадцать?
Обернувшись к мужикам, сказал:
- Идет!
И точно, поезд был уже у будки, - все выбежали и, вскинув ружья, за-
лезли на телеги и поехали на восток к взорванному мосту.
- Успем! - говорил Окорок.
Вперед послали нарочного.
Глядели на рельсы, тускло блестевшие среди деревьев.
- Разобрать бы и только.
С соседней телеги отвечали:
- Нельзя. А кто собирать будет.
- Мы, брат, прямо на поезде!
- В город вкатим!
- А тут собирай.
Окорок крикнул:
- Братцы, а ведь у них люди-то есть!
- Где?
- У Незеласовых-то? Которые рельсы ремонтируют - есть-то люди?
- Дурной, Васьша, а как мы их перебьем? Всех?
И, разохотившись на работу, согласились:
- Все можна... Перебьем!..
- Нет, шпалы некому собирать.
Все время оглядывались назад - не идет ли бронепоезд. Прятались в
лес, потому - люди теперь по линии необычны, - поезд несется и стреляет
в них.
Стучали боязливо сердца, били по лошадям, гнали, точно у моста их
ждало прикрытие.
Верстах в двух от домика стрелочника, на насыпи увидали верхового че-
ловека.
- Свой! - закричал Знобов.
Васька взял на прицел.
- Снять ево?
- Какой чорт свой, кабы свой - не цеплялся б!
Син-Бин-У, сидевший рядом с Васькой, удержал:
- Пасытой, Васика-а!..
- Обождь! - закричал Знобов.
Человек на лошади подогнал ближе. Это был мужик с перевязанной щекой,
приведший американца.
- Никита Егорыч здеся?
- Ну?
Мужик, радуясь, закричал:
- Пришли мы туда, а там - казаки. Около мосту-то! Постреляли мы, да и
обратно.
- Откуда?
Вершинин подъехал к мужику и, оглядывая его, спросил:
- Всех убили?
- Усех, Никита Егорыч. Пятеро - царство небесное!..
- А казаки откуда?
Мужик хлопнул лошадь по гриве.
- Да ведь мост-от, Никита Егорыч, не подняли.
Мужики заорали:
- Чего там?..
- Правокатер!
- Дай ему в харю!
Мужиченко торопливо закрестился.
- Вот те крест - не подняли. У камня, саженях в триста, сами себя
взорвали. Должно, динамит пробовать удумали. Только штанину одну с мясом
нашли, а все остальное... Пропали...
Мужики молчали. Поехали вперед. Но вдруг остановились. Васька с пере-
косившимся лицом закричал:
- Братцы, а ведь уйдет броневик-то! В город! Братцы!..
Из лесу ввалилась посланная вперед толпа мужиков.
Один из них сказал:
- Там бревна, Никита Егорыч, у моста навалены, на насыпь-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
тесина под ветром; на согнутой руке, под мокрой кожей, натянулись сухо-
жилия.
Пеклеванов смущенно отошел к окну.
- Не понимаю я вас!..
- Не любишь ты никого... Ни меня, ни себя, Васенька?.. Не ходи!..
Коротконогий хрипло проговорил с пролетки:
- Василий Максимыч, скоро? А то стемнеет, магазины запрут.
Пеклеванов тихо сказал:
- Позор, Маня. Что мне, как Подколесину, в окошко выпрыгнуть? Не могу
же я отказаться - струсил, скажут.
- На смерть ведь. Не пущу.
Пеклеванов пригладил низенькие, жидкие волосенки.
- Придется...
Пошарив в карманах короткополого пиджака и криво улыбаясь, стал зале-
зать на подоконник.
- Ерунда какая... Нельзя же так...
Жена закрыла лицо руками и громко, будто нарочно плача, выбежала из
комнаты.
- Поехали? - спросил коротконогий. Вздохнул.
Пеклеванов подумал, что он слушал плач в домишке. Неловко сунулся в
карман, но портсигара не оказалось. Возвращаться же было стыдно.
- Папирос у вас нету? - спросил он.
III.
Никита Вершинин верхом на брюхастой, мохнатошерстой, как меделянская
собака, лошади, объезжал кустарники у железнодорожной насыпи.
Мужики лежали в кустах, курили, приготовлялись ждать долго и спорно.
Пестрые пятна рубах - десятками, сотнями росли с обеих сторон насыпи,
между разъездами - почти на десять верст.
Лошадь - ленивая, вместо седла - мешок. Ноги Вершинина болтались и
через плохо обернутю портянку сапог больно тер пятку.
- Баб чтоб не было, - говорил он.
Начальники отрядов вытягивались по-солдатски и бойко, точно успокаи-
вая себя военной выправкой, спрашивали:
- Из городу, Никита Егорыч, ничего не слышно?
- Восстание там.
- А успехи-то как? Ваенны?
Вершинин бил каблуком лошадь в живот и, чувствуя в теле сонную уста-
лость, отъезжал.
- Успехи, парень, хорошие. Главно, - нам не подгадить!
Мужики, как на покосе, выстроились вдоль насыпи. Ждали.
Непонятно - незнакомо пустела насыпь. Последние дни, один за другим
уходили на восток эшелоны с беженцами, солдатами - японскими, американс-
кими и русскими.
Где-то перервалась нить и людей отбросило в другую сторону. Говорили,
что беженцев грабят приехавшие из сопок мужики, и было завидно. Бронепо-
езд N 14.69 носился один между станциями и не давал солдатам бросить все
и бежать.
Партизанский штаб заседал в будке стрелочника. Стрелочник тоскливо
стоял у трубки телефона и спрашивал станцию:
- Бронепоезд скоро?
Около него сидел со спокойным лицом партизан с револьвером, глядя в
рот стрелочнику.
Васька Окорок подсмеивался над стрелочником:
- Мы тебя кашеваром сделаем. Ты не трусь!
И, указывая на телефон, сказал:
- С луной, бают, в Питере-то большевики учены переговаривают?
- Ничо не поделашь, коли правда.
Мужики вздохнули, поглядели на насыпь.
- Правда-то, она и на звезды влезет.
Штаб ждал бронепоезда. Направили к мосту пятьсот мужиков, к насыпи на
длинных российских телегах привезли бревна, чтоб бронепоезд не ушел об-
ратно. У шпал валялись лома - разобрать рельсы.
Знобов сказал недовольно:
- Все правда, да, правда! А к чему и сами не знам. Тебе с луною-то,
Васька, для чего говорить?
- А все-таки, чудно! Может захочем на луне-то мужика не строить.
Мужики захохотали.
- Ботало.
- Окурок!
- Надо, чтоб народу лишнего не расходовать, а он тут про луну. Как
бронепоезд возьмем, дьявол?
- Возьмем!
- Это тебе не белка, с сосны снять!
В это время приехал Вершинин. Вошел, тяжело дыша, грузно положил фу-
ражку на стол и сказал Знобову.
- Скоро ль?
Стрелочник сказал у телефона:
- Не отвечают.
Мужики сидели молча. Один начал рассказывать про охоту. Знобов вспом-
нил про председателя ревкома в городе.
- Этот, белобрысый-то? - спросил мужик, рассказывавший про охоту, и
тут же начал врать про Пеклеванова, что у него лицо белее крупчатки и
что бабы за ним, как лягушки за болотом, и что американский министр
предлагал семьсот мильярдов за то, чтоб Пеклеванов перешел в американс-
кую веру, а Пеклеванов гордо ответил: "Мы вас в свою - даром не
возьмем".
- Вот стерва, - восторгались мужики.
Знобову было почему-то приятно слушать это вранье и хотелось расска-
зать самому. Вершинин снял сапоги и начал переобуваться. Стрелочник
вдруг робко спросил:
- Во сколько? Пять двадцать?
Обернувшись к мужикам, сказал:
- Идет!
И точно, поезд был уже у будки, - все выбежали и, вскинув ружья, за-
лезли на телеги и поехали на восток к взорванному мосту.
- Успем! - говорил Окорок.
Вперед послали нарочного.
Глядели на рельсы, тускло блестевшие среди деревьев.
- Разобрать бы и только.
С соседней телеги отвечали:
- Нельзя. А кто собирать будет.
- Мы, брат, прямо на поезде!
- В город вкатим!
- А тут собирай.
Окорок крикнул:
- Братцы, а ведь у них люди-то есть!
- Где?
- У Незеласовых-то? Которые рельсы ремонтируют - есть-то люди?
- Дурной, Васьша, а как мы их перебьем? Всех?
И, разохотившись на работу, согласились:
- Все можна... Перебьем!..
- Нет, шпалы некому собирать.
Все время оглядывались назад - не идет ли бронепоезд. Прятались в
лес, потому - люди теперь по линии необычны, - поезд несется и стреляет
в них.
Стучали боязливо сердца, били по лошадям, гнали, точно у моста их
ждало прикрытие.
Верстах в двух от домика стрелочника, на насыпи увидали верхового че-
ловека.
- Свой! - закричал Знобов.
Васька взял на прицел.
- Снять ево?
- Какой чорт свой, кабы свой - не цеплялся б!
Син-Бин-У, сидевший рядом с Васькой, удержал:
- Пасытой, Васика-а!..
- Обождь! - закричал Знобов.
Человек на лошади подогнал ближе. Это был мужик с перевязанной щекой,
приведший американца.
- Никита Егорыч здеся?
- Ну?
Мужик, радуясь, закричал:
- Пришли мы туда, а там - казаки. Около мосту-то! Постреляли мы, да и
обратно.
- Откуда?
Вершинин подъехал к мужику и, оглядывая его, спросил:
- Всех убили?
- Усех, Никита Егорыч. Пятеро - царство небесное!..
- А казаки откуда?
Мужик хлопнул лошадь по гриве.
- Да ведь мост-от, Никита Егорыч, не подняли.
Мужики заорали:
- Чего там?..
- Правокатер!
- Дай ему в харю!
Мужиченко торопливо закрестился.
- Вот те крест - не подняли. У камня, саженях в триста, сами себя
взорвали. Должно, динамит пробовать удумали. Только штанину одну с мясом
нашли, а все остальное... Пропали...
Мужики молчали. Поехали вперед. Но вдруг остановились. Васька с пере-
косившимся лицом закричал:
- Братцы, а ведь уйдет броневик-то! В город! Братцы!..
Из лесу ввалилась посланная вперед толпа мужиков.
Один из них сказал:
- Там бревна, Никита Егорыч, у моста навалены, на насыпь-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18