Маме было лет девятнадцать. Зачесанные назад и собранные в пучок волосы, как было модно в те дни, слегка раскрытые в улыбке губы и веселые огоньки в глазах. Чуть округленный волевой подбородок, даже пожалуй слишком волевой для ее глаз и губ. Я смотрел на снимок несколько минут.
— Ты очень похож на нее. Фрэнки, — заметил дядя Моррис. Он тоже подошел к комоду, взял карточку, затем поставил обратно. — Хочешь, я расскажу тебе о ней?
Я кивнул.
— Переодевайся, и мы поговорим.
Тетя Берта достала из комода новую пижаму.
— Мы подумали, что тебе понадобится новая пижама, — улыбнулась она.
— Спасибо. — Я неловко взял пижаму и начал расстегивать рубашку. Мне еще предстояло научиться принимать подарки.
— Ты никогда не должен стыдиться своей матери, Фрэнки, — начал дядя. — Она была необычайной женщиной. Видишь ли, давным-давно мы жили в Чикаго. Вся семья гордилась ей. Когда Франсис исполнилось двадцать, она уже закончила колледж и собиралась идти работать. Как раз в это время и сделали фотографию. Она была очень активной девушкой и постоянно боролась за права женщин. В то время женщины не имели права голоса, как сейчас, и она все время произносила гневные речи о дискриминации. Франсис была очень хорошим бухгалтером. Однажды ей удалось найти ошибку, которую допускали из месяца в месяц в бухгалтерских книгах «Маршал Филдс», большого магазина в Чикаго, в котором она работала. Примерно в то же время я переехал в Нью-Йорк. Потом она влюбилась в сослуживца и захотела выйти за него замуж, но родители воспротивились. Понимаешь, у нас была очень строгая семья, а он не был евреем. Короче, они бежали. Франсис написала, что собирается в Нью-Йорк и обязательно зайдет, но больше мы о ней ничего не слышали. Мы безуспешно пытались найти ее. Вскоре после этого умерла мать, а отец переехал в Нью-Йорк к нам. Он часто повторял: «Если бы мы не были такими дураками и не пытались заставить ее жить по-нашему, она до сих пор жила бы с нами». Вскоре и он умер. Отец все время горевал после исчезновения Франсис. — Дядя Моррис опять взял фотографию.
— Но это все в прошлом, — решительно заявила тетя Берта, — а надо думать о сегодняшнем дне. По-моему, все они знают, что ты с нами, и очень рады, как и мы. Мы хотим, чтобы ты полюбил нас, как мы полюбили тебя, Фрэнки. — Она забрала фотографию у мужа и поставила на комод.
— Да, мэм, — ответил я, надевая пижаму и вешая брюки на стул. Я сел на край кровати, снял туфли и носки и улегся.
— Спокойной ночи, — сказали они.
Тетя Берта нагнулась и поцеловала меня в щеку.
— Спокойной ночи, — ответил я.
— Фрэнки, — сказала тетя, задерживаясь в дверях.
— Да, мэм?
— Не говори мне: «Да, мэм». Называй меня тетя Берта. — Она выключила свет и вышла из комнаты.
— Да... тетя Берта, — прошептал я и дотронулся пальцем до щеки, еще теплой от ее поцелуя.
Я уснул, глядя на фотографию матери, которую освещала луна. В темноте казалось, что она улыбается мне.
Глава 2
На следующее утро я проснулся рано. В квартире царила тишина, похоже, все еще спали. Я встал с кровати, подошел к комоду и посмотрел на часы. Половина седьмого.
Солнце еще не взошло. Моя комната выходила во двор, и из окна виднелись еще два дома. Из открытого окна послышался звон будильника и долетел запах свежего кофе. Стены домов были выкрашены в белый цвет, чтобы лучше отражать солнце. Я отошел от окна, надел нижнее белье и брюки и тихо отправился в ванную умываться.
Вернувшись к себе, сели задумался. Все здесь оказалось новым и необычным. Я привык спать в комнате с другими детьми и сейчас скучал без ежедневной веселой утренней возни. За дверью раздались шаги, и я выглянул в коридор.
— Доброе утро, Фрэнки! — улыбнулась тетя Берта. — Не спится?
— Нет, просто я привык вставать рано.
— Умылся?
— Угу, — ответил я. — Уже оделся.
— Будь добр, сбегай за булочками, а то мне не хочется идти.
— С удовольствием, тетя Берта.
Она дала мне мелочь и объяснила, где находится булочная.
Было уже около семи, и люди собирались на работу. Я купил булочки, а на обратном пути — «Ньюс».
Булочки я положил на кухонный стол и сел читать газету. Через несколько минут пришла тетя Берта и поставила на плиту кофе. Еще минут через десять появился дядя Моррис.
— Доброе утро. Фрэнки! Как спалось?
— Отлично, дядя Моррис.
— Ты уже купил газету? Есть что-нибудь интересное?
— Ничего особенного. — Я протянул газету. — Хотите посмотреть?
— Спасибо.
Тетя Берта принесла тосты и апельсиновый сок. Не отрываясь от газеты, дядя начал завтракать.
Потом мы ели яйца и пили кофе с булочками. Когда завтрак уже закончился, пришли девочки.
— Доброе утро, — хором поздоровались они, подошли к отцу с обеих сторон и поцеловали его.
Он обнял их и вернулся к газете. Затем Ирен и Эсси подошли к тете Берте и поцеловали ее. Она нагнулась, поцеловала дочерей и что-то им прошептала. Девочки подошли ко мне и поцеловали меня. Я рассмеялся. Девочки сели за стол.
— Мне пора, — объявил дядя Моррис, взглянув на часы. — Ты идешь сегодня в школу, Фрэнки?
— Наверное.
— Вечером расскажешь, как дела. — Он поцеловал жену и вышел.
— В какую школу ты будешь ходить, Фрэнки? — поинтересовалась Эсси.
— Джорджа Вашингтона.
— А я в другую.
— Здорово! — Я замолчал, не зная, о чем говорить.
Тетя принесла дочерям завтрак и села.
— Понравилось? — улыбнулась она.
— Потрясающе!
— Я рада. По-моему, тебе пора в школу. Нельзя опаздывать в первый же день.
Я пошел к себе, надел галстук, пиджак и вернулся на кухню.
— Пока! — попрощался я.
Тетя встала из-за стола и проводила меня до двери. В прихожей она дала мне три доллара.
— Это тебе на неделю на обеды и карманные расходы. Если мало, скажи.
— Нет! Хватит. Зачем мне больше? Спасибо!
— Счастливо!
Она закрыла входную дверь.
Я чувствовал себя не в своей тарелке. Все изменилось. Например, больше не нужно идти на мессу перед занятиями.
Школа Джорджа Вашингтона располагалась на углу Сто девяносто первой улицы и Аудубон авеню. Новое здание из красного кирпича с невысоким куполом высилось на холме.
Меня сразу послали в приемную директора. Я назвал секретарше свое имя и ждал, пока она найдет мою карточку. Она велела мне идти в 608-ую комнату, когда прозвонит девятичасовой звонок.
После звонка коридор моментально наполнился учащимися. Я легко нашел 608-ую комнату и отдал учителю карточку. Он посадил меня на заднюю парту.
Я огляделся по сторонам. Класс оказался смешанным — человек двадцать черных и столько же белых. Со мной за партой сидел негр.
— Новенький? — широко улыбнулся он. — Меня зовут Сэм Корнелл.
— Меня Фрэнсис Кейн.
Да, здесь все не так, как в школе Святой Терезы.
Лишь в конце первой недели мы заговорили о религии. Меня всегда удивляли евреи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100