Немецко-американский социолог Ханна Арендт еще в 1944 году высказывала мнение, «что организация и осуществление массового уничтожения людей не были рассчитаны на фанатиков, маньяков или садистов, а на людей типа Генриха Гиммлера». Садисты и озверевшие типы, обслуживавшие аппарат массового уничтожения, не типичны для сути самого этого явления, хотя преступления подобного рода всегда привлекали к себе извращенные натуры. Взять хотя бы дурман гильотин периода французской революции или чистки, проводившиеся советским ГПУ.
Чудовищность истребления евреев заключалась в том, что тысячи отцов семейств, осуществлявших массовые убийства, считали себя законопослушными, обычными гражданами, поскольку действовали не из личных побуждений. Садизм был лишь одним из аспектов массовых убийств и даже, в общем-то, не поддерживаемым руководством СС. Гиммлером владела идефикс, что массовое истребление людей должно осуществляться «чисто» и по деловому, а эсэсовцам следовало оставаться «приличными» гражданами, так как это было мероприятие, проводившееся по приказу государства. Штурмбанфюреру СС Франку Гришу он указывал: «Эсэсовский руководитель должен уметь быть жестким, но не слишком. Если вы заметите, что кто-нибудь из ваших подчиненных выходит за рамки своих обязанностей или у него начинают стираться границы дозволенного, вы должны немедленно вмешаться! Тот, кто начнет себя одурманивать или забываться в обращении с врагом, попавшим ему в руки, тот — не настоящий эсэсовец».
В августе 1935 года в одном из своих приказов он требовал, чтобы эсэсовцы не допускали никаких выпадов в отношении отдельных евреев. Охрана концлагерей в то время была обязана подписывать каждые три месяца обязательства не издеваться над заключенными.
Осенью 1942 года председатель эсэсовского верховного суда задал Гиммлеру вопрос, как следует расценивать самовольный, без отданного на то приказа расстрел евреев? Тот ответил ему по пунктам:
«1. По политическим мотивам и в случае, если это было связано с наведением должного порядка, совершивший такое действие наказанию не подлежит. 2. Если же это происходит из корыстных целей, а также по садистским или сексуальным мотивам, то необходимо проведение судебного расследования».
В действительности отмечались случаи, когда отдельные садисты подвергались наказанию. В июне 1943 года некий унтерштурмфюрер СС был приговорен к смертной казни за неоднократные случаи варварского обращения с евреями. В приговоре суда было сказано: «Он проявил жестокость, недостойную немца и офицера СС. Такие перегибы и крайности не могут быть объяснены, как это пытался сделать обвиняемый, местью за то зло, которое причинили евреи немецкому народу…»
Когда садизм был связан с коррупцией, Гиммлер учинял судебное преследование, так как рассматривал и то и другое в качестве раковых метастаз, угрожавших здоровому организму СС. Садизм подрывал дисциплину, коррупция разрушала идеологию. Эсэсовский судья Конрад Морген по указанию Гиммлера проводил несколько раз чистки среди ликвидаторов, усматривая рейхсфюрера СС в качестве своего рода доктора Джекиля. Защищая порою мещанскую мораль, он тут же превращался в фанатичного исполнителя распоряжений фюрера. Приказав завести судебные дела на нескольких садистов и убийц евреев, он как бы не замечал того, что творилось в лагерях смерти, где ежедневно уничтожались десятки тысяч людей.
Конрад Морген, сын железнодорожного служащего, 1910 года рождения, уроженец Франкфурта-на-Майне, был отстранен от юридической практики за то, что попытался опротестовать решение своего начальника. Попав в состав краковского полицейского суда в качестве лица, временно допущенного к исполнению обязанностей судьи, он поспорил с Крюгером и был переведен в дивизию СС «Викинг». В 1943 году Морген оказался в управлении уголовной полиции в Берлине. Как раз в это время из Касселя туда поступило сообщение тамошнего полицейского суда о коррупционном деле, связанном с концлагерем Бухенвальд.
Молодой криминалсекретарь Эмиль Холтшмидт обратил внимание на веймарского партийного деятеля Борншайна, торговца продовольствием, который проворачивал вместе с комендантом концлагеря Бухенвальд Карлом Кохом значительные спекулятивные сделки. Когда Холтшмидт стал к нему присматриваться, Борншайн срочно вступил в войска СС и был направлен в комендатуру Бухенвальда. Продолжать расследование в самом концлагере Холтшмидт уже не мог, так как лагеря подчинялись непосредственно начальнику главного административно-хозяйственного управления штаба СС обергруппенфюреру СС Освальду Полю.
Тогда кассельский полицейский суд обратился за помощью в имперское управление уголовной полиции. Конрад Морген, имевший звание оберштурмфюрера войск СС, получил задание выехать в Веймар. Остановившись в гостинице «Элефант», он приступил к расследованию. За довольно короткий срок ему удалось разобраться с тайными махинациями Борншайна. Затем он проверил счета Коха в веймарских банках и взял под контроль его переписку с женой Ильзой, оставшейся в Бухенвальде. Кох к тому времени стал комендантом Майданека. Чем дальше вникал Морган в это дело, тем отчетливее вырисовывалась коррупционная сеть, нити которой шли в другие концлагеря.
Моргену удалось, в частности, установить, что Кох не только вымогал деньги и ценности у богатых евреев, но и ликвидировал нежелательных свидетелей среди заключенных. Все было, как говорится, ясно. Однако когда он представил своему шефу Нёбе результаты расследования, тот не захотел брать на себя ответственность. Тогда Морген направился к шефу гестапо Мюллеру, но и группенфюрер СС отфутболил его дальше — к Гиммлеру.
Морген выехал на полевой командный пункт рейхсфюрера СС, но там его не застал. Доложив обо всем одному из представителей штаба СС, Морген вернулся восвояси, договорившись, что тот отправит ему телеграмму безобидного содержания, если Гиммлер даст свое согласие разобраться с этим делом. Через несколько дней такая телеграмма пришла.
Выяснить, что побудило Гиммлера дать ход делу клики Коха, не удалось. Сказалось ли его постоянное недоверие к обергруппенфюреру СС Полю и его окружению или же он недооценил цепную реакцию, которую вызовет разбор дела, но факт остается фактом: мещанин Гиммлер, хотя и в течение непродолжительного времени, почувствовал удовлетворение возможностью слегка почистить свои знамена.
Конрад Морген в свою очередь воспользовался представившимся шансом. Вызвав Коха в Бухенвальд, он учинил ему такой допрос, что тот не выдержал и во всем признался. Список обвинений, предъявляемых ему, стал еще длиннее: убийство заключенных Кремера и Пайкса, присвоение ценностей, дезорганизация работы лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202