Фретчер ответил: «У вас есть три альтернативы. Вы можете высказать свое мнение открыто, учтя, что это, возможно, будет стоить вам жизни. Вы можете сказаться больным, но можете и остаться, чтобы попытаться помочь евреям».
Капитан остался.
Крюгер, понявший намерение военных, сделал, как казалось, им шаг навстречу. Он договорился с инспекцией по вопросам вооружений, что она может сохранить необходимую рабочую силу из числа евреев, но при условии, что они будут переведены на казарменное положение под присмотром команд эсэсовцев. Тем самым он намеревался шаг за шагом лишить военных возможности предъявлять свои претензии.
Но даже эти незначительные уступки показались фанатику Гиммлеру неприемлемыми. Он не только сделал выговор Крюгеру, но и обратился в верховное главнокомандование вермахта с требованием отозвать неудобных для него военных из генерал-губернаторства.
Генерал-фельдмаршал Кейтель не только не поддержал своих генералов и офицеров, но и приказал заменить рабочих-евреев поляками. Тогда генерал Гинант направил докладную записку в Берлин, в которой на основе статистических данных доказывал, что "немедленное отстранение евреев от работы приведет к значительному снижению военного потенциала рейха и нарушению снабжения фронта, а также войск в генерал-губернаторстве. Он просил «отложить переселение евреев, занятых на производстве, до окончания выполнения важных военных заказов».
Волей-неволей Кейтель был вынужден направить эту докладную записку Гиммлеру, но тот с яростью отреагировал «на саботаж военных». 2 октября 1942 года он дал Кейтелю ответ: «Вопреки всем тем, кто полагает, что, прикрываясь интересами военной промышленности, а на самом деле отстаивая евреев и их делишки, они могут мне воспрепятствовать, я дал указание продолжать выполнение задания».
Кейтель отдал распоряжение приструнить бунтарей. И генерала Гинанта сместили со своего поста.
10 октября из штаба верховного главнокомандования вермахта в Польшу была направлена дополнительная директива, в которой вновь было сказано о «необходимости замены евреев, привлеченных к вспомогательным мероприятиям и занятых на военном производстве, рабочими других национальностей».
Таким образом, вермахт капитулировал. Историк Ханс фон Кранхальз отмечал в связи с этим, что «и последние евреи в генерал-губернаторстве попали в лапы СС». Руки у карателей снова стали свободными. Неделя за неделей, день за днем, час за часом эсэсовцы со своими помощниками гнали евреев в газовые камеры, избивали их, издевались и насильничали.
Список варварских деяний немцев постоянно пополнялся. Цифры умерщвленных на фабриках смерти не укладываются в человеческом сознании: в Кульмхофе погибло 152 000 евреев, в Бельцеке — 600 000, в Собиборе — 250 000, в Треблинке — 700 000, в Майданеке 200 000 и в Аушвице — более одного миллиона человек.
Садисты в эсэсовской форме были способны на все: собиборский палач Гомерски разбивал головы заболевших евреев кувшином с водой. Находились «весельчаки», убивавшие маленьких детей ударом головой о стенку барака…
Заключенный Макс Казнер, грузивший трупы в Аушвице и чудом оставшийся в живых, рассказывал: «Я был направлен в подвал одного из бункеров, на полу которого лежали до 70 трупов женщин, еще не утративших своей красоты и после смерти. У многих были отрезаны груди, а из бедер вырезаны большие куски плоти. Пол там был с наклоном, тем не менее мы ходили по щиколотку в крови, так как сток был засорен».
Охрана ежедневно развлекалась, стреляя в детей. А обершарфюрер Освальд Кадук в Аушвице любил по вечерам загонять заключенных в душевую и заставлял их прыгать нагишом через палку, поднятую на 50 сантиметров от пола. Те, кто не могли перепрыгнуть, отходили на левую сторону и направлялись в газовые камеры. Остальных он избивал этой же палкой. Другим его коронным номером было проведение проверок на вшивость. Если у кого-либо обнаруживалась хотя бы одна вошь, он должен был ползать на четвереньках с железной штангой на шее, пока не падал замертво.
Комендант Треблинки Курт Франц веселился, натравляя свою собаку на заключенных, которых его Бари рвала на куски. Франц, кроме того, приказал соорудить специальное помещение для казни, замаскированное под лазарет, к которому примыкала яма для трупов, размерами восемь на четыре метра. В яме постоянно горел огонь. Трижды в день комендант проводил построения, на которых отбирал каждый раз по десять человек, которых затем ликвидировал лично. Эти группки он кнутом гнал в лазарет, где расстреливал. Как рассказывал бывший заключенный Якубович, Франц действовал чуть ли не автоматически: пристрелил одного и сталкивал труп в яму, затем брался за другого.
В сатанинстве ему не уступал обершарфюрер СС Вильгельм Богер, начальник политического отдела лагеря Аушвиц. Для своих развлечений он придумал довольно простое приспособление. О том, что там происходило, после войны рассказал обершарфюрер СС Перри Брод: «На расстоянии одного метра друг от друга стояли два стола. Жертва садилась между ними на пол и обхватывала руками поджатые колени. Руки закреплялись наручниками, затем между локтями и коленями вставлялась железная штанга, концы которой закреплялись на столах. Таким образом, заключенный беспомощно повисал головой вниз. После этого Богер начинал наносить удары плетью по ягодицам и голым пяткам. Удары были настолько сильными, что истязаемый делал иногда полные обороты. Каждый раз, когда зад заключенного оказывался в определенном положении, следовал очередной удар. Если жертва начинала кричать слишком громко, ей надевали противогаз… Минут через пятнадцать конвульсии истязаемого прекращались, штаны его были насквозь пропитаны кровью, которая капала на пол. Жертва теряла сознание, и голова беспомощно свисала вниз. Тогда обершарфюрер СС с ухмылкой доставал из кармана бутылочку с сильно пахнувшей жидкостью и подносил ее к носу жертвы. Через несколько минут истязаемый приходил в сознание…»
Подобные злодеяния подтверждали тезис о том, что садизм — это ключ к пониманию феномена массового уничтожения людей. Эсэсовцы представлялись как существа, потерявшие человеческий облик, как орда извергов, которая стремилась все сломать и уничтожить.
Однако не все так считали, хотя это отнюдь не снимает с них вины за участие в преступлениях. Вот что говорит бывшая заключенная Аушвица доктор Элла Лингенс-Райнер: «По сути дела, садистов между эсэсовцами было не так уж и много — процентов пять-десять являлись закоренелыми преступниками в чисто клиническом смысле. Большинство же были нормальными людьми. И они хорошо понимали, что такое хорошо и что такое плохо. Знали все, что происходило».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202