Джон радовался, что ей удалось сбежать от их развратного отца.
Первые годы после исчезновения матери Уильям Монтегью пытался сделать из него офицера то на одном корабле Адмиралтейства, то на другом. Джон каждый божий день страдал от морской болезни. Потом свершилось чудо — Монтегью передумал и усадил сына за конторский стол, переведя Джека с должности чиновника на должность офицера флота.
Джон теперь отлично справлялся с работой, но ему все равно приходилось лизать башмаки отцу, потому что тот занимал большой пост в Адмиралтействе. Господь всемогущий, как же он его ненавидел! Джон вгляделся в бледное личико Эммы, все еще надеясь, что она решится бросить вызов отцу и велит Джеку Реймонду отправляться ко всем чертям.
— Что ж, я полагаю, что не могу больше откладывать, — со спокойной покорностью заявила Эмма. Потом лицо ее просветлело. — В качестве свадебного подарка я попрошу уволить Ирму Бладжет.
Шон О'Тул проплыл от Вулвича до Гринвича, потом выбрался на берег Темзы. Оттуда он прошел пять миль до Лондона. Никогда в жизни он не испытывал такой эйфории. Мысли о еде, ванне и женщине подгоняли его в дороге. Впервые за долгое время он подумал о чем-то, кроме мести. Он не испортит себе удовольствия спешкой. Он станет есть медленно, наслаждаясь каждым куском. Он выкупается, не торопясь, тщательно намыливаясь, растираясь губкой и отмокая. И никогда больше он не возьмет женщину в спешке.
О'Тул пробирался по улицам той части города, где игорные дома соседствуют с дорогими борделями. Свой плащ он снял с первого же прохожего. Когда владелец обернулся, протестуя, ему хватило одного взгляда на вора, чтобы больше не открывать рта.
Шон завернулся в черный плащ, скрывший множество грехов, и пошел по Сент-Джеймс-стрит. Опытным глазом он выбирал свои жертвы среди богатых и пьяных, а таковыми в этот час были почти все на улицах Мэйфера.
Три кошелька с золотыми монетами достались ему без труда. Один взгляд на бородатую и косматую фигуру в черном плаще лишал жертвы дара речи.
Направляясь в менее фешенебельную часть города, Шон улыбался про себя. Ему удалось убежать и набить карманы золотом, никого не убив. Удача улыбнулась ему. Да поможет Сатана его врагам.
Шон О'Тул вошел в «Георг и стервятник» со стороны причала Доминиканцев и сел за стол спиной к стене, лицом к двери. Запахи еды и эля так остро ударили ему в нос, что рот наполнился слюной от предвкушения. Он заказал кусок мяса, пирог с почками и устрицами и пинту коричневого эля, чтобы все это запить.
Когда служанка поставила перед ним дымящееся блюдо, он долго смотрел на него, любуясь золотистой корочкой, выступающим сквозь надрезы наверху соком и паром, клубящимся в воздухе, вырывающимся из горячих глубин. Потом он нагнулся, чтобы вдохнуть аромат. Его глаза потемнели от ожидания, каким блюдо окажется на вкус, потом он поднес первый кусок ко рту, прикрыв глаза от блаженства.
Шон наслаждался каждым куском, потом выпил эль и расплатился серебряным шестипенсовиком. Когда девушка принесла сдачу, она тут же заметила на столе золотой соверен. Монета сияла в свете свечей самым заманчивым образом. Наконец она смогла оторваться от нее и посмотреть в глаза владельца.
— Что я могу еще сделать для вас, милорд? — Милордом он не выглядел, но любой, кто столько тратит, заслуживает уважения.
— А что ты можешь сделать за соверен?
— Все что угодно, — ответила она, поглядывая на золотой кружок.
— Все что угодно? — мягко переспросил он.
Девушка озадаченно облизала губы и на мгновение задумалась. Мужчина казался опасным, но когда еще ей удастся заработать золотой соверен за одну ночь? Она утвердительно кивнула.
— Мне нужны отдельная комната на ночь и ванна. Кроме мыла и бритвы, мне понадобится рашпиль из конюшни.
Шон заплатил хозяину за комнату и пошел за служанкой наверх. Вместе с подручным из кабака она затащила в комнату лохань и, пока парень наливал горячую воду, отправилась за рашпилем.
Когда девушка вернулась, Шон О'Тул стоял посреди комнаты, все еще завернувшись в плащ.
— Как тебя зовут, милая?
— Лиззи, милорд.
— Ладно, Лиззи. Мне нужно побриться, постричься и хорошенько поискать вшей.
Девушка хихикнула. Он выглядел таким немытым, что ему не было нужды и говорить о вшах.
— Если вы опуститесь в воду, они все всплывут.
— Прежде чем я залезу в воду, тебе придется снять с меня пару наручников, — спокойно заметил он.
— Так вот что вы прячете под плащом!
— Не бойся, Лиззи. Я не причиню тебе вреда.
Она увидела, как улыбка изогнула его губы, но не коснулась глаз. Служанка выпрямилась.
— Ладно, давайте, я вам верю, а другие бы не поверили!
Они по очереди трудились над ручными кандалами на его правой руке. Если бы они сковывали левую, Шон бы тут же справился с ними. Лиззи зачарованно смотрела, как он взял рашпиль в левую руку, крепко удерживая его обрубком большого пальца, и начал водить им вперед и назад, нимало не заботясь о том, что на коже появилось множество кровоточащих ссадин.
Наконец упрямое железо сдалось. Оковы неожиданно распались, и девушка отскочила в сторону, когда они упали на пол. Шон подобрал ручные кандалы, положил на стол и прикрыл плащом. Потом быстро разделся и ступил в ставшую чуть теплой воду.
— Ваша ванна остыла… Позвольте мне сказать, чтобы принесли еще горячей воды.
— Дай мне сначала испачкать эту… Судя по всему, мне понадобится еще одна ванна, чтобы избавиться от этой жуткой вони.
Лиззи удивилась, увидев его раздетым. Под лохмотьями оказалось сильное, гибкое тело, переплетенное твердыми мускулами.
— Не возьмешь ли ты бритву и не избавишь ли меня от этих диких зарослей?
Лиззи открыла бритву и встала у него за спиной. Когда она подняла его спутанные черные пряди, обнажилась шея и ей стало ясно, что он в ее власти. С растущей уверенностью она остригла волосы вместе со всеми вшами.
— Держу пари, вы можете кое-что рассказать, — осмелела она.
— Тебе не захочется слушать, Лиззи. — Его голос звучал ровно, но в нем чувствовалось, что ответ окончательный.
Когда девушка остригла его до такой степени, что кудри лишь едва спускались на шею, она принялась за спутанную бороду. Лиззи стригла осторожно, боясь подойти поближе.
— Я не кусаюсь, — заметил Шон мягко.
Лиззи заглянула в стальные глаза.
— Держу пари, что кусаетесь, — осмелилась она возразить.
— Ты смелая девушка, Лиззи, раз я тебе нравлюсь.
Она подмигнула парню:
— У меня крепкий желудок.
Тут он засмеялся, закинув голову назад, так что на шее проступили жилы, подобные корабельным канатам.
Когда борода укоротилась до полудюйма, Шон намылился и побрился. Глаза Лиззи одобрительно расширились. Незнакомец удивительно преобразился. Его лицо оказалось таким худым, что скулы выступили, словно острие сабли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Первые годы после исчезновения матери Уильям Монтегью пытался сделать из него офицера то на одном корабле Адмиралтейства, то на другом. Джон каждый божий день страдал от морской болезни. Потом свершилось чудо — Монтегью передумал и усадил сына за конторский стол, переведя Джека с должности чиновника на должность офицера флота.
Джон теперь отлично справлялся с работой, но ему все равно приходилось лизать башмаки отцу, потому что тот занимал большой пост в Адмиралтействе. Господь всемогущий, как же он его ненавидел! Джон вгляделся в бледное личико Эммы, все еще надеясь, что она решится бросить вызов отцу и велит Джеку Реймонду отправляться ко всем чертям.
— Что ж, я полагаю, что не могу больше откладывать, — со спокойной покорностью заявила Эмма. Потом лицо ее просветлело. — В качестве свадебного подарка я попрошу уволить Ирму Бладжет.
Шон О'Тул проплыл от Вулвича до Гринвича, потом выбрался на берег Темзы. Оттуда он прошел пять миль до Лондона. Никогда в жизни он не испытывал такой эйфории. Мысли о еде, ванне и женщине подгоняли его в дороге. Впервые за долгое время он подумал о чем-то, кроме мести. Он не испортит себе удовольствия спешкой. Он станет есть медленно, наслаждаясь каждым куском. Он выкупается, не торопясь, тщательно намыливаясь, растираясь губкой и отмокая. И никогда больше он не возьмет женщину в спешке.
О'Тул пробирался по улицам той части города, где игорные дома соседствуют с дорогими борделями. Свой плащ он снял с первого же прохожего. Когда владелец обернулся, протестуя, ему хватило одного взгляда на вора, чтобы больше не открывать рта.
Шон завернулся в черный плащ, скрывший множество грехов, и пошел по Сент-Джеймс-стрит. Опытным глазом он выбирал свои жертвы среди богатых и пьяных, а таковыми в этот час были почти все на улицах Мэйфера.
Три кошелька с золотыми монетами достались ему без труда. Один взгляд на бородатую и косматую фигуру в черном плаще лишал жертвы дара речи.
Направляясь в менее фешенебельную часть города, Шон улыбался про себя. Ему удалось убежать и набить карманы золотом, никого не убив. Удача улыбнулась ему. Да поможет Сатана его врагам.
Шон О'Тул вошел в «Георг и стервятник» со стороны причала Доминиканцев и сел за стол спиной к стене, лицом к двери. Запахи еды и эля так остро ударили ему в нос, что рот наполнился слюной от предвкушения. Он заказал кусок мяса, пирог с почками и устрицами и пинту коричневого эля, чтобы все это запить.
Когда служанка поставила перед ним дымящееся блюдо, он долго смотрел на него, любуясь золотистой корочкой, выступающим сквозь надрезы наверху соком и паром, клубящимся в воздухе, вырывающимся из горячих глубин. Потом он нагнулся, чтобы вдохнуть аромат. Его глаза потемнели от ожидания, каким блюдо окажется на вкус, потом он поднес первый кусок ко рту, прикрыв глаза от блаженства.
Шон наслаждался каждым куском, потом выпил эль и расплатился серебряным шестипенсовиком. Когда девушка принесла сдачу, она тут же заметила на столе золотой соверен. Монета сияла в свете свечей самым заманчивым образом. Наконец она смогла оторваться от нее и посмотреть в глаза владельца.
— Что я могу еще сделать для вас, милорд? — Милордом он не выглядел, но любой, кто столько тратит, заслуживает уважения.
— А что ты можешь сделать за соверен?
— Все что угодно, — ответила она, поглядывая на золотой кружок.
— Все что угодно? — мягко переспросил он.
Девушка озадаченно облизала губы и на мгновение задумалась. Мужчина казался опасным, но когда еще ей удастся заработать золотой соверен за одну ночь? Она утвердительно кивнула.
— Мне нужны отдельная комната на ночь и ванна. Кроме мыла и бритвы, мне понадобится рашпиль из конюшни.
Шон заплатил хозяину за комнату и пошел за служанкой наверх. Вместе с подручным из кабака она затащила в комнату лохань и, пока парень наливал горячую воду, отправилась за рашпилем.
Когда девушка вернулась, Шон О'Тул стоял посреди комнаты, все еще завернувшись в плащ.
— Как тебя зовут, милая?
— Лиззи, милорд.
— Ладно, Лиззи. Мне нужно побриться, постричься и хорошенько поискать вшей.
Девушка хихикнула. Он выглядел таким немытым, что ему не было нужды и говорить о вшах.
— Если вы опуститесь в воду, они все всплывут.
— Прежде чем я залезу в воду, тебе придется снять с меня пару наручников, — спокойно заметил он.
— Так вот что вы прячете под плащом!
— Не бойся, Лиззи. Я не причиню тебе вреда.
Она увидела, как улыбка изогнула его губы, но не коснулась глаз. Служанка выпрямилась.
— Ладно, давайте, я вам верю, а другие бы не поверили!
Они по очереди трудились над ручными кандалами на его правой руке. Если бы они сковывали левую, Шон бы тут же справился с ними. Лиззи зачарованно смотрела, как он взял рашпиль в левую руку, крепко удерживая его обрубком большого пальца, и начал водить им вперед и назад, нимало не заботясь о том, что на коже появилось множество кровоточащих ссадин.
Наконец упрямое железо сдалось. Оковы неожиданно распались, и девушка отскочила в сторону, когда они упали на пол. Шон подобрал ручные кандалы, положил на стол и прикрыл плащом. Потом быстро разделся и ступил в ставшую чуть теплой воду.
— Ваша ванна остыла… Позвольте мне сказать, чтобы принесли еще горячей воды.
— Дай мне сначала испачкать эту… Судя по всему, мне понадобится еще одна ванна, чтобы избавиться от этой жуткой вони.
Лиззи удивилась, увидев его раздетым. Под лохмотьями оказалось сильное, гибкое тело, переплетенное твердыми мускулами.
— Не возьмешь ли ты бритву и не избавишь ли меня от этих диких зарослей?
Лиззи открыла бритву и встала у него за спиной. Когда она подняла его спутанные черные пряди, обнажилась шея и ей стало ясно, что он в ее власти. С растущей уверенностью она остригла волосы вместе со всеми вшами.
— Держу пари, вы можете кое-что рассказать, — осмелела она.
— Тебе не захочется слушать, Лиззи. — Его голос звучал ровно, но в нем чувствовалось, что ответ окончательный.
Когда девушка остригла его до такой степени, что кудри лишь едва спускались на шею, она принялась за спутанную бороду. Лиззи стригла осторожно, боясь подойти поближе.
— Я не кусаюсь, — заметил Шон мягко.
Лиззи заглянула в стальные глаза.
— Держу пари, что кусаетесь, — осмелилась она возразить.
— Ты смелая девушка, Лиззи, раз я тебе нравлюсь.
Она подмигнула парню:
— У меня крепкий желудок.
Тут он засмеялся, закинув голову назад, так что на шее проступили жилы, подобные корабельным канатам.
Когда борода укоротилась до полудюйма, Шон намылился и побрился. Глаза Лиззи одобрительно расширились. Незнакомец удивительно преобразился. Его лицо оказалось таким худым, что скулы выступили, словно острие сабли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104