— Позвольте, лорд Алек, я кое-что расскажу вам о нашем князе Куркове. В данный момент в Лондоне он куда популярнее, чем в Санкт-Петербурге.
— Ах так? Я полагал, что он любимец двора. Друг детства царя и все такое.
— Был, лорд Алек, был, — негромко поправил Алека Ливен.
— Угу, — промычал тот, напряженно глядя на посла. — Расскажите же.
— Ну, это всего-навсего придворные сплетни, но… — Ливен улыбнулся, изящно кивнул проходящему мимо знакомому и продолжал разговор с Алеком, поглядывая по сторонам острым, проницательным взглядом. — Похоже, несколько месяцев назад Курков в своих отношениях с императором нссколько перешел границы. Сам я этого не слышал, но говорят, что на одном банкете, где присутствовала масса гостей, Курков — заметьте, он был не пьян — так вот, Курков абсолютно хладнокровно обвинил императора в неудачном ведении войны.
— Что?!
— Да-да. В частности, указал на его юношескую доверчивость, которая позволила Наполеону обмануть императора в краткий период после Тильзитского мира. Курков возложил вину за вторжение французов и пожар Москвы непосредственно на его императорское величество.
Алек присвистнул.
— Дьявол побери!
— Самодержцу Всея Руси не принято напоминать: «Я же вам говорил…».
— Но если позволите, милорд… Сам я в политике не разбираюсь… Может быть, Курков прав? Если бы царь не доверял Наполеону, войну можно было закончить, сохранив сотни тысяч жизней с обеих сторон.
Ливен решительно покачал головой, но его взгляд позволил Алеку заключить, что граф отчасти разделяет такую точку зрения.
— На это я не могу ответить. Знаю только, что после этого любопытного заявления император на шесть месяцев сослал Куркова в его сельское поместье. И смею сказать, что, если бы не детская дружба, князь за эту дерзость оказался бы на сибирской каторге.
— Говорят, ваш император великодушен. Должно быть, это правда, — пробормотал Алек. — Значит, князь Курков выберет английскую невесту потому, что скомпрометировал себя в России?
— Именно так.
— И станет вигом, чтобы помириться со своим повелителем?
Ливен кивнул.
— Очень интересно, милорд. Благодарю вас. — Алек помолчал. — Почему у меня создалось впечатление, что вы за ним присматриваете?
— Дорогой лорд Алек, я зорко присматриваю за каждым. Особенно же за человеком, которого так превозносит моя жена.
Алек сочувственно улыбнулся.
— А упомянутый инцидент не беспокоит леди Ливен?
— О Господи, ничуть. Напротив, она согласна с точкой зрения Куркова и еще больше восхищается его «мужеством» потому, что он посмел высказать ее вслух.
— Что ж, — Алек слегка приподнял бровь, — можно лишь восхищаться уверенностью ее светлости в своих понятиях. Вы должны гордиться, что ваша супруга так твердо придерживается своих убеждений.
Ливен негромко рассмеялся этому лестному предположению и погрозил Алеку пухлым пальцем.
— Ах, лорд Алек, дипломатия потеряла способного человека, когда вы избрали карьеру игрока. Я серьезно. Мои инстинкты говорят мне, что вы обладаете тем тонким пониманием человеческой натуры, которое так необходимо на нашем поприще.
— Очень польщен, сэр, — приятно удивленный, отвечал Алек.
Они еще поболтали, затем Алек поблагодарил графа и оставил его, а тот принялся за работу. Теперь, когда Алек познакомился с теорией графа Ливена о том, что Курков станет вигом, он еще больше захотел узнать, что говорят в «Бруксе».
«Уайте» был бастионом тори, а «Брукс», где Алек проигрывал самые крупные суммы за всю свою карьеру картежника, являлся форпостом вигов.
Алек был одним из немногих в Лондоне, кого любезно принимали в обоих клубах, потому что сам он политикой не интересовался, умел себя вести в любом месте, а самое главное, имел могущественных братьев и в том, и в другом лагере. Доступ в оба клуба позволял ему играть в самом избранном обществе. Несколько лет назад к вигам присоединился Роберт, и ради него Алека с радостью принимали в «Бруксе». Однако оба близнеца по-прежнему были преданными тори, и долгие годы Алек считался неотъемлемой частью «Уайтса».
Пройдя сквозь черно-белый холл «Брукса», Алек вошел в тихую утреннюю гостиную и удивился, что там почти темно. Толстые портьеры загораживали солнечный свет. Несколько пожилых членов клуба, которых он сумел разглядеть в полутьме, едва слышно переговаривались между собой.
Алек не сразу понял, почему. Но вот на его губах появилась насмешливая ухмылка — в центре комнаты он заметил группу светских львов — своих дорогих приятелей, которые в живописных позах распростерлись в шезлонгах и креслах. Страдальцы, очевидно, еще не оправились от вчерашней пирушки.
Алек с сочувствием отметил, что недвижимые тела — это Форт, Дрэкс и Раш. Холодные салфетки прикрывали им глаза, на столике стояли содовая вода и тарелка имбирных печений. Четвертое кресло, место Алека, оставалось свободным, ожидая его появления.
Он не мог отказать себе в удовольствии и не подразнить их слегка с садистским товарищеским сочувствием. Тихонько проскользнув к окнам, он резким движением поднял все портьеры. Тишину раскололи яростные крики протеста. Алек с беззаботным видом повернулся к страдальцам. Форт смахнул с лица салфетку и со стуком спустил ноги на пол.
— А, это ты…
— Доброе утро, джентльмены. — Алек громко хлопнул в ладоши, отчего стоны несчастных лишь усилились. — Он жизнерадостно потер руки. — Готовы к наступившему дню?
— Чудовище!
— Господи, Найт, ради Бога, закрой эти проклятые шторы! — пробормотал Дрэкс, прикрывая ладонью глаза.
Алек засмеялся, но все же слегка смягчился, позволив тяжелой портьере на ближайшем окне слегка опуститься.
— Насчет вчерашнего вечера у меня в голове некоторый туман, но я так понимаю, ты поймал свою добычу, когда умчался за нею под проливным дождем, — вяло протянул Форт. — Мне помнится, что ты вроде бы не вернулся.
— Не вернулся. — Алек подошел ближе к кружку страдальцев и положил руку на спинку стула.
— Ну и как она? — спросил Дрэкс и подтолкнул Рашу тарелку с печеньем.
Три пары налитых кровью глаз выжидательно уставились на Алека, ожидая его отчета о способностях Бекки в постели. Он сделал непроницаемое лицо, вдруг осознав, что ему совсем не нравится привычный вопрос.
В этот момент его внимание привлекли отчетливые звуки шагов. Алек оглянулся и тут же напрягся, увидев, что по комнате идет герцог Уэстленд с кожаной папкой в одной руке и свернутой газетой под мышкой. Уэстленд бросил единственный презрительный взгляд в сторону Алека и его дружков и прошествовал к буфету, где налил себе кофе из самовара.
У Алека заколотилось сердце, когда он понял, что сейчас ему представляется удачный случай обратиться к герцогу.
— Извините, джентльмены, — собравшись с духом, пробормотал Алек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81