Возможно, эту фигурку принесли в дар богам.
— Она великолепна.
— В девятнадцатом веке какой-то фермер выкопал ее плугом и долго пользовался как кочергой, пока кто-то не понял, что это такое.
— Представить только: страна, где подобные вещи можно вырыть плугом.
— Во всех тосканских домах хранятся горы этрусских и римских поделок. Все шкафы ими загромождены, и после нескольких стаканов граппы владельцы охотно показывают их туристам.
— И у вас на вилле тоже есть такие тайники?
— Насколько мне известно, все, что собирала тетя, выставлено в комнатах. Приходи завтра на ужин, и я ничего не утаю.
— Ужин? Может, лучше ленч?
— Боишься, что с наступлением ночи я превращусь в вампира?
— С вами и такое бывало.
Рен рассмеялся.
— Довольно с меня на сегодня погребальных урн. Пойдем поедим.Она в последний раз оглянулась на «Вечернюю тень». Ее отчего-то беспокоили исторические познания Рена. Она предпочитала сохранить о нем впечатление как о сексуально озабоченном, эгоцентричном и не слишком умном человеке. Все же два из трех тоже неплохо.
Полчаса спустя они уже пили кьянти в уличном кафе. Пить вино за ленчем казалось некоторым гедонизмом, но то же самое можно было сказать и о пребывании в обществе Лоренцо Гейджа. Даже идиотский костюм и примотанная скотчем дужка очков не могли полностью скрыть эту развращенную элегантность.
Она окунула клецку в соус из оливкового масла, чеснока и свежего шалфея.
— Боюсь, что за эти два месяца успею набрать не меньше десяти фунтов.
— У тебя потрясное тело, так что не стоит волноваться, — промямлил Рен, пожирая очередного гребешка.
— Потрясное тело? Вот уж сомневаюсь.
— Я видел его, Фифи, так что вполне могу высказать собственное мнение.
— Может, хватит намеков и прямых упоминаний?
— Да расслабься ты! Можно подумать, убила кого-то.
— Может, и убила. Маленький уголок своей души.
— Брось драматизировать, — обронил Рен со скучающим видом, чем так подействовал ей на нервы, что она отложила вилку и порывисто подалась вперед.
— Своим поступком я разрушила все, во что верила. Секс священен, а я не люблю выглядеть лицемеркой.
— Господи, до чего же трудно быть в твоей шкуре.
— Собираетесь сказать очередную гадость, верно?
— Просто некоторые наблюдения насчет того, как тяжело, должно быть, постоянно оставаться на узкой тропинке к совершенству.
— Надо мной издевались негодяи намного похуже вас, но я оставалась непреклонной. Жизнь бесценна, и я не верю в призывы просто плыть по течению.
— Но и стремление очертя голову мчаться к цели тоже не всегда срабатывает, не так ли? Насколько мне известно, ты опозорена, разорена и осталась без работы.
— А куда завлекла вас ваша философия «живи мгновением»? Что вы дали миру такого, чем стоит гордиться?
— Я дал людям несколько часов развлечений. Этого вполне достаточно.
— Но что вам действительно небезразлично?
— Прямо сейчас? Еда, вино, секс. То же, что и тебе. И не пытайся отрицать секс. Не будь он так важен, ты не позволила бы мне снять тебя в ту ночь.
— Я была пьяна, и та ночь не имеет ничего общего с сексом. У меня в голове все спуталось.
— Бред. И не настолько ты была пьяна. Все дело в сексе. — Он помолчал, насмешливо изогнув темные брови. — Секс — это то, что нас связывает.
Застрявший в горле комок помешал ей ответить сразу.
— Ничего подобного.
— Тогда что же мы делаем вместе?
— Если нас что и связывает, так весьма странного рода дружба, вот и все. Два американца в чужой стране.
— Это не дружба. Мы даже не слишком нравимся друг другу. Просто между нами проскочила искра.
— Искра?
— Да, и разожгла пламя.
Последнее, намеренно растянутое слово звучало в его устах лаской.
Изабел невольно вздрогнула, что дало повод обиженно выпалить:
— Не чувствую никакого пламени.
— Да, я заметил. — Что ж, она сама напросилась. — Но хочешь пылать? — Он вдруг показался ей истинным итальянцем. — А я готов помочь.
— Мои глаза туманят слезы благодарности.
— Я только хотел сказать, что не против второй попытки.
— Еще бы!
— Не желаю помарок в своем послужном списке, тем более что не выполнил ту работу, на которую ты меня наняла, — пояснил Рен.
— Можете вернуть деньги, — отрезала Изабел.
— Не в правилах компании. Мы всегда готовы возместить убытки, — улыбнулся он. — Значит, это тебя не интересует?
— Абсолютно.
— А я думал, что честность — основа четырех краеугольных камней.
— Хотите честно? Хорошо. Готова признать, что вы на редкость красивы. Мало того, неотразимы. Но только в невероятном, кинозвездном, фантастическом стиле. А я давно, лет с тринадцати, переросла мечты о кинозвездах.
— И с тех пор все испытываешь сексуальный голод? Бедняжка! — хмыкнул Рен.
— Надеюсь, вы уже наелись? Лично я сыта по горло, — буркнула Изабел, швыряя салфетку на стол.
— А я-то думал, что ты слишком крепкий орешек, чтобы лезть в бутылку.
— Значит, ошибались.
— Я всего лишь предлагаю немного расширить границы, — терпеливо втолковывал Рен. — В биографии сказано, что тебе тридцать четыре. Не считаешь, что немного стара для такого количества багажа?
— Нет у меня никакого сексуального голода, — выпалила Изабел, которой стало не по себе от его понимающего кивка.
— В интересах спасения другого человеческого существа — философия, которая должна прийтись тебе по вкусу, — я готов помочь тебе снять все связанные с сексом комплексы неполноценности.
— Погодите. Я пытаюсь вспомнить, получала ли когда-нибудь более оскорбительное предложение. Нет. Не получала.
— Это не оскорбление, Фифи. Ты меня заводишь. Понимаешь, есть что-то такое в сочетании потрясающего тела, первоклассного мозга и высокомерного характера, против чего я просто не могу устоять.
— Я снова исхожу слезами.
— Когда мы вчера встретились в городе, я представил тебя голой и… надеюсь, не слишком откровенно будет сказано… с раскинутыми ногами.
Медленная улыбка раздвинула его губы. Сейчас Рен казался скорее ребячливым, чем порочным. Судя по всему, он искренне наслаждался. — Ах-х.
Она пыталась выглядеть утонченной и умудренной жизнью — юная Фэй Данауэй, — но его речи определенно ее трогали. Этот человек был воплощенным сексом, даже когда говорил возмутительные вещи. Она всегда уважала людей, не скрывавших своих целей, так что, пожалуй, мудрее всего будет отступить и предоставить бразды правления более рациональной доктору Фейвор.
— То есть вы предлагаете мне сексуальную связь.
— Предлагаю провести каждую минуту каждой ночи последующих нескольких недель либо за прелюдией, либо за кодой, либо… либо за самой… пьесой.
Он немного помедлил перед последним словом, дав ему замереть на губах.
— Все, что мы будем делать, — говорить о сексе. Все, что мы будем делать, — думать о сексе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Она великолепна.
— В девятнадцатом веке какой-то фермер выкопал ее плугом и долго пользовался как кочергой, пока кто-то не понял, что это такое.
— Представить только: страна, где подобные вещи можно вырыть плугом.
— Во всех тосканских домах хранятся горы этрусских и римских поделок. Все шкафы ими загромождены, и после нескольких стаканов граппы владельцы охотно показывают их туристам.
— И у вас на вилле тоже есть такие тайники?
— Насколько мне известно, все, что собирала тетя, выставлено в комнатах. Приходи завтра на ужин, и я ничего не утаю.
— Ужин? Может, лучше ленч?
— Боишься, что с наступлением ночи я превращусь в вампира?
— С вами и такое бывало.
Рен рассмеялся.
— Довольно с меня на сегодня погребальных урн. Пойдем поедим.Она в последний раз оглянулась на «Вечернюю тень». Ее отчего-то беспокоили исторические познания Рена. Она предпочитала сохранить о нем впечатление как о сексуально озабоченном, эгоцентричном и не слишком умном человеке. Все же два из трех тоже неплохо.
Полчаса спустя они уже пили кьянти в уличном кафе. Пить вино за ленчем казалось некоторым гедонизмом, но то же самое можно было сказать и о пребывании в обществе Лоренцо Гейджа. Даже идиотский костюм и примотанная скотчем дужка очков не могли полностью скрыть эту развращенную элегантность.
Она окунула клецку в соус из оливкового масла, чеснока и свежего шалфея.
— Боюсь, что за эти два месяца успею набрать не меньше десяти фунтов.
— У тебя потрясное тело, так что не стоит волноваться, — промямлил Рен, пожирая очередного гребешка.
— Потрясное тело? Вот уж сомневаюсь.
— Я видел его, Фифи, так что вполне могу высказать собственное мнение.
— Может, хватит намеков и прямых упоминаний?
— Да расслабься ты! Можно подумать, убила кого-то.
— Может, и убила. Маленький уголок своей души.
— Брось драматизировать, — обронил Рен со скучающим видом, чем так подействовал ей на нервы, что она отложила вилку и порывисто подалась вперед.
— Своим поступком я разрушила все, во что верила. Секс священен, а я не люблю выглядеть лицемеркой.
— Господи, до чего же трудно быть в твоей шкуре.
— Собираетесь сказать очередную гадость, верно?
— Просто некоторые наблюдения насчет того, как тяжело, должно быть, постоянно оставаться на узкой тропинке к совершенству.
— Надо мной издевались негодяи намного похуже вас, но я оставалась непреклонной. Жизнь бесценна, и я не верю в призывы просто плыть по течению.
— Но и стремление очертя голову мчаться к цели тоже не всегда срабатывает, не так ли? Насколько мне известно, ты опозорена, разорена и осталась без работы.
— А куда завлекла вас ваша философия «живи мгновением»? Что вы дали миру такого, чем стоит гордиться?
— Я дал людям несколько часов развлечений. Этого вполне достаточно.
— Но что вам действительно небезразлично?
— Прямо сейчас? Еда, вино, секс. То же, что и тебе. И не пытайся отрицать секс. Не будь он так важен, ты не позволила бы мне снять тебя в ту ночь.
— Я была пьяна, и та ночь не имеет ничего общего с сексом. У меня в голове все спуталось.
— Бред. И не настолько ты была пьяна. Все дело в сексе. — Он помолчал, насмешливо изогнув темные брови. — Секс — это то, что нас связывает.
Застрявший в горле комок помешал ей ответить сразу.
— Ничего подобного.
— Тогда что же мы делаем вместе?
— Если нас что и связывает, так весьма странного рода дружба, вот и все. Два американца в чужой стране.
— Это не дружба. Мы даже не слишком нравимся друг другу. Просто между нами проскочила искра.
— Искра?
— Да, и разожгла пламя.
Последнее, намеренно растянутое слово звучало в его устах лаской.
Изабел невольно вздрогнула, что дало повод обиженно выпалить:
— Не чувствую никакого пламени.
— Да, я заметил. — Что ж, она сама напросилась. — Но хочешь пылать? — Он вдруг показался ей истинным итальянцем. — А я готов помочь.
— Мои глаза туманят слезы благодарности.
— Я только хотел сказать, что не против второй попытки.
— Еще бы!
— Не желаю помарок в своем послужном списке, тем более что не выполнил ту работу, на которую ты меня наняла, — пояснил Рен.
— Можете вернуть деньги, — отрезала Изабел.
— Не в правилах компании. Мы всегда готовы возместить убытки, — улыбнулся он. — Значит, это тебя не интересует?
— Абсолютно.
— А я думал, что честность — основа четырех краеугольных камней.
— Хотите честно? Хорошо. Готова признать, что вы на редкость красивы. Мало того, неотразимы. Но только в невероятном, кинозвездном, фантастическом стиле. А я давно, лет с тринадцати, переросла мечты о кинозвездах.
— И с тех пор все испытываешь сексуальный голод? Бедняжка! — хмыкнул Рен.
— Надеюсь, вы уже наелись? Лично я сыта по горло, — буркнула Изабел, швыряя салфетку на стол.
— А я-то думал, что ты слишком крепкий орешек, чтобы лезть в бутылку.
— Значит, ошибались.
— Я всего лишь предлагаю немного расширить границы, — терпеливо втолковывал Рен. — В биографии сказано, что тебе тридцать четыре. Не считаешь, что немного стара для такого количества багажа?
— Нет у меня никакого сексуального голода, — выпалила Изабел, которой стало не по себе от его понимающего кивка.
— В интересах спасения другого человеческого существа — философия, которая должна прийтись тебе по вкусу, — я готов помочь тебе снять все связанные с сексом комплексы неполноценности.
— Погодите. Я пытаюсь вспомнить, получала ли когда-нибудь более оскорбительное предложение. Нет. Не получала.
— Это не оскорбление, Фифи. Ты меня заводишь. Понимаешь, есть что-то такое в сочетании потрясающего тела, первоклассного мозга и высокомерного характера, против чего я просто не могу устоять.
— Я снова исхожу слезами.
— Когда мы вчера встретились в городе, я представил тебя голой и… надеюсь, не слишком откровенно будет сказано… с раскинутыми ногами.
Медленная улыбка раздвинула его губы. Сейчас Рен казался скорее ребячливым, чем порочным. Судя по всему, он искренне наслаждался. — Ах-х.
Она пыталась выглядеть утонченной и умудренной жизнью — юная Фэй Данауэй, — но его речи определенно ее трогали. Этот человек был воплощенным сексом, даже когда говорил возмутительные вещи. Она всегда уважала людей, не скрывавших своих целей, так что, пожалуй, мудрее всего будет отступить и предоставить бразды правления более рациональной доктору Фейвор.
— То есть вы предлагаете мне сексуальную связь.
— Предлагаю провести каждую минуту каждой ночи последующих нескольких недель либо за прелюдией, либо за кодой, либо… либо за самой… пьесой.
Он немного помедлил перед последним словом, дав ему замереть на губах.
— Все, что мы будем делать, — говорить о сексе. Все, что мы будем делать, — думать о сексе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90