Ей хотелось обнять его, как когда-то, но она сдержалась: в последнее время он больше принадлежал Лайлу, нежели ей, подражая ему в поступках и образе мыслей, восхищаясь и выказывая рабскую преданность. В отношении же сына к ней – только в мягкой форме – теперь все чаще проскальзывала презрительная враждебность, так напоминавшая манеру Лайла.
Мэгги провела рукой по волосам сына.
– Не надо. – Дернув головой, Дэвид недовольно поморщился. – Зачем приходил папа? Вы что, опять ссорились?
– Нет, что ты, мы не ссорились. Просто… необходимо было кое-что обсудить.
Как странно: ей надо объясняться перед собственным сыном. Но Мэгги не сердилась, она еще не совсем понимала, как же ей следует теперь вести себя с ребенком, который все больше отдаляется от нее.
– Вы говорили о том человеке который заезжал сегодня?
– О каком человеке? – Мэгги невольно вздрогнула. Она тут же поняла, кого Дэвид имеет в виду: Ника.
– Сегодня к нам заезжал какой-то человек, он спрашивал тебя. Он назвал свое имя, но я забыл. Он сказал, что он твой давний друг, но папа называет его твоим поклонником.
– Дэвид, папа хотел сказать, что это мой бывший поклонник. Ты знаешь, я встречалась с ним до того, как вышла замуж за папу.
– А у тебя было много парней? – Очевидно, Дэвиду трудно было представить свою мать молодой девушкой, которая ходила на свидания, и он глядел на нее с любопытством.
– Да нет, не особенно. Я ведь была совсем молоденькая, когда мы с папой поженились. Мне было всего восемнадцать.
– Но ты встречалась с этим парнем. – В его голосе звучала ревность, ревность сына и ревность за отца.
– Да, – вздохнув, согласилась Мэгги. – Я встречалась с ним.
– Папа наверняка считает, что ты и сейчас с ним встречаешься.
– Уверена, что он так не считает.
– А я уверен. Говорю тебе, он думает, что сегодня ты ездила к нему.
– Дэвид, я не убегаю по ночам. Ты ведь знаешь, я почти все время дома.
– Папа говорит, что ты убегаешь тайком, когда я сплю. Ему не нравится, что по вечерам тебя нет. Он говорит, что это скверно, что ты вечно бегаешь по барам, по вечеринкам и оставляешь меня одного.
– Дэвид! Это неправда! – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Все эти годы она оберегала Дэвида, старалась, чтобы он не догадался о скрытой войне между ней и Лайлом, делала все возможное, чтобы не причинить боль сыну. И что же? Оказывается, Лайл самым бессовестным образом использовал Дэвида в качестве оружия против нее! Это была его тактика: именно Дэвид прочнее любой цепи связывал их друг с другом и одновременно мог ранить ее в самое сердце.
– Ты уходила сегодня вечером! – Сын обвинял ее.
– Сладкий мой, ведь ты был не один. С тобой были папа, и бабушка, и Луэлла, и Херд.
– Но ты уехала в бар. – Его тон был под стать прокурорскому.
Мэгги решила набраться терпения.
– Послушай, Дэвид, я поехала вместе с Сарой и ее приятельницей, чтобы составить им компанию. Ты ведь знаешь, как она расстроена после развода с Тони.
– Вы с папой тоже хотите развестись? Он говорит, что если ты будешь убегать по ночам, то это возможно. Он говорит, что не знает, сколько еще сможет выносить твои выходки.
В грубой, язвительной интонации Дэвида звучал страх, который он не смог скрыть, и Мэгги почувствовала, как в ней нарастает гнев. Если на свете существует справедливость, то когда-нибудь Лайл Форрест сполна ответит за все страдания, которые он причиняет Дэвиду.
– Папа не то хотел сказать, Дэвид. Мы не разведемся. Обещаю. А теперь, дорогой, тебе пора спать. Завтра надо встать пораньше.
– Почему? Ведь завтра суббота.
– Завтра у тебя соревнования по гольфу. Ты забыл?
Дэвид застонал.
– Хотелось бы. Я ненавижу гольф! Не понимаю, почему я должен участвовать в этом дурацком соревновании. У меня ни черта не получается!
– Следите за речью, молодой человек. – Мэгги нахмурилась и шутливо погрозила ему пальцем. Как бы извиняясь, Дэвид пожал плечами. – И, пожалуйста, не скромничай.
Дэвид помрачнел и покачал головой.
– Папа говорит, что если я буду тренироваться, то дела пойдут лучше. Он говорит, что все Форресты хорошо играют в Гольф. А вот я – нет. Точнее, все Форресты, кроме меня.
По его глазам было видно, что он очень переживает. Мэгги хотелось прижать сына к себе, утешить, но, зная, что он будет сопротивляться, она лишь вздохнула и сложила на груди руки.
– Ты вовсе не должен играть так же хорошо, как пала или кто-то из Форрестов, Дэвид. Ты – это ты. Ни на кого не похожий человек, который не обязан отлично играть в гольф. Вероятно, ты можешь играть хорошо, хотя бы потому, что тебе просто нравится эта игра.
– Вот именно! Скажи это папе. – Дэвид был подавлен. Отвернувшись, он взялся за ручку двери.
– Конечно, скажу, если ты хочешь. Я поговорю с папой. – Сказав это, Мэгги отступила в сторону, чтобы дать ему пройти. Дэвид искоса взглянул на нее.
– Нет, не надо. Я не хочу, чтобы вы с папой ссорились. Вы и так все время ссоритесь. – Голос его вновь стал сердитым, и это больно кольнуло Мэгги.
– Ты так считаешь? Очень жаль.
– Но ты вовсе не жалеешь. Ты виновата.
И снова боль. Она пыталась не обращать внимания на слова сына и не могла. Именно Дэвид, которого она любила больше всего на свете, способен уязвить ее как никто другой.
На мгновение они оба замолчали.
– Мама. – Дэвид стоял не оборачиваясь, глядя прямо перед собой и все еще держась за ручку двери.
– М-м-м? – Она посмотрела на его взъерошенный затылок, понимая, что и на этот раз проиграла. Лайл, как всегда, вышел победителем, Дэвид на его стороне. Но вдруг, не говоря ни слова, Дэвид резко повернулся и, крепко обхватив ее руками, уткнулся головой ей в грудь. Мэгги обняла его и, шепча что-то неразборчивое, прижала к себе, целуя светлые спутанные волосы.
– Я люблю гебя, мама. – Слова прозвучали глухо и сдавленно, словно яростный вызов кому-то. Мэгги стало еще больнее. Ребенок не так должен говорить матери, что любит ее. Что же она сделала – ему и себе? Какую ошибку совершила в тот дождливый вечер двенадцать лет назад, когда навеки связала свою жизнь с Лайлом? Дэвид принадлежит ей, только ей, но Лайл всегда будет стоять между ними. Лайл, которого она ненавидит, и Дэвид, дороже которого у нее нет.
– Знаю, мой дорогой. Я тоже люблю тебя. – Больше она не могла вымолвить ни слова, иначе расплакалась бы, но ради сына надо быть сильной. Ему только одиннадцать лет, и она не хочет, чтобы он испытывал ту боль, которая должна достаться ей одной.
Дэвид крепко прижался к ней, затем, оттолкнув, рывком открыл дверь и выбежал из комнаты.
От неожиданности и от того, с какой силой он вырвался, Мэгги попятилась, но тут же вышла в холл и увидела, как он исчез в детской, через две комнаты от ее спальни. Раньше эта небольшая комната принадлежала няне, взятой по настоянию Лайла, когда Дэвид был совсем маленьким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Мэгги провела рукой по волосам сына.
– Не надо. – Дернув головой, Дэвид недовольно поморщился. – Зачем приходил папа? Вы что, опять ссорились?
– Нет, что ты, мы не ссорились. Просто… необходимо было кое-что обсудить.
Как странно: ей надо объясняться перед собственным сыном. Но Мэгги не сердилась, она еще не совсем понимала, как же ей следует теперь вести себя с ребенком, который все больше отдаляется от нее.
– Вы говорили о том человеке который заезжал сегодня?
– О каком человеке? – Мэгги невольно вздрогнула. Она тут же поняла, кого Дэвид имеет в виду: Ника.
– Сегодня к нам заезжал какой-то человек, он спрашивал тебя. Он назвал свое имя, но я забыл. Он сказал, что он твой давний друг, но папа называет его твоим поклонником.
– Дэвид, папа хотел сказать, что это мой бывший поклонник. Ты знаешь, я встречалась с ним до того, как вышла замуж за папу.
– А у тебя было много парней? – Очевидно, Дэвиду трудно было представить свою мать молодой девушкой, которая ходила на свидания, и он глядел на нее с любопытством.
– Да нет, не особенно. Я ведь была совсем молоденькая, когда мы с папой поженились. Мне было всего восемнадцать.
– Но ты встречалась с этим парнем. – В его голосе звучала ревность, ревность сына и ревность за отца.
– Да, – вздохнув, согласилась Мэгги. – Я встречалась с ним.
– Папа наверняка считает, что ты и сейчас с ним встречаешься.
– Уверена, что он так не считает.
– А я уверен. Говорю тебе, он думает, что сегодня ты ездила к нему.
– Дэвид, я не убегаю по ночам. Ты ведь знаешь, я почти все время дома.
– Папа говорит, что ты убегаешь тайком, когда я сплю. Ему не нравится, что по вечерам тебя нет. Он говорит, что это скверно, что ты вечно бегаешь по барам, по вечеринкам и оставляешь меня одного.
– Дэвид! Это неправда! – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Все эти годы она оберегала Дэвида, старалась, чтобы он не догадался о скрытой войне между ней и Лайлом, делала все возможное, чтобы не причинить боль сыну. И что же? Оказывается, Лайл самым бессовестным образом использовал Дэвида в качестве оружия против нее! Это была его тактика: именно Дэвид прочнее любой цепи связывал их друг с другом и одновременно мог ранить ее в самое сердце.
– Ты уходила сегодня вечером! – Сын обвинял ее.
– Сладкий мой, ведь ты был не один. С тобой были папа, и бабушка, и Луэлла, и Херд.
– Но ты уехала в бар. – Его тон был под стать прокурорскому.
Мэгги решила набраться терпения.
– Послушай, Дэвид, я поехала вместе с Сарой и ее приятельницей, чтобы составить им компанию. Ты ведь знаешь, как она расстроена после развода с Тони.
– Вы с папой тоже хотите развестись? Он говорит, что если ты будешь убегать по ночам, то это возможно. Он говорит, что не знает, сколько еще сможет выносить твои выходки.
В грубой, язвительной интонации Дэвида звучал страх, который он не смог скрыть, и Мэгги почувствовала, как в ней нарастает гнев. Если на свете существует справедливость, то когда-нибудь Лайл Форрест сполна ответит за все страдания, которые он причиняет Дэвиду.
– Папа не то хотел сказать, Дэвид. Мы не разведемся. Обещаю. А теперь, дорогой, тебе пора спать. Завтра надо встать пораньше.
– Почему? Ведь завтра суббота.
– Завтра у тебя соревнования по гольфу. Ты забыл?
Дэвид застонал.
– Хотелось бы. Я ненавижу гольф! Не понимаю, почему я должен участвовать в этом дурацком соревновании. У меня ни черта не получается!
– Следите за речью, молодой человек. – Мэгги нахмурилась и шутливо погрозила ему пальцем. Как бы извиняясь, Дэвид пожал плечами. – И, пожалуйста, не скромничай.
Дэвид помрачнел и покачал головой.
– Папа говорит, что если я буду тренироваться, то дела пойдут лучше. Он говорит, что все Форресты хорошо играют в Гольф. А вот я – нет. Точнее, все Форресты, кроме меня.
По его глазам было видно, что он очень переживает. Мэгги хотелось прижать сына к себе, утешить, но, зная, что он будет сопротивляться, она лишь вздохнула и сложила на груди руки.
– Ты вовсе не должен играть так же хорошо, как пала или кто-то из Форрестов, Дэвид. Ты – это ты. Ни на кого не похожий человек, который не обязан отлично играть в гольф. Вероятно, ты можешь играть хорошо, хотя бы потому, что тебе просто нравится эта игра.
– Вот именно! Скажи это папе. – Дэвид был подавлен. Отвернувшись, он взялся за ручку двери.
– Конечно, скажу, если ты хочешь. Я поговорю с папой. – Сказав это, Мэгги отступила в сторону, чтобы дать ему пройти. Дэвид искоса взглянул на нее.
– Нет, не надо. Я не хочу, чтобы вы с папой ссорились. Вы и так все время ссоритесь. – Голос его вновь стал сердитым, и это больно кольнуло Мэгги.
– Ты так считаешь? Очень жаль.
– Но ты вовсе не жалеешь. Ты виновата.
И снова боль. Она пыталась не обращать внимания на слова сына и не могла. Именно Дэвид, которого она любила больше всего на свете, способен уязвить ее как никто другой.
На мгновение они оба замолчали.
– Мама. – Дэвид стоял не оборачиваясь, глядя прямо перед собой и все еще держась за ручку двери.
– М-м-м? – Она посмотрела на его взъерошенный затылок, понимая, что и на этот раз проиграла. Лайл, как всегда, вышел победителем, Дэвид на его стороне. Но вдруг, не говоря ни слова, Дэвид резко повернулся и, крепко обхватив ее руками, уткнулся головой ей в грудь. Мэгги обняла его и, шепча что-то неразборчивое, прижала к себе, целуя светлые спутанные волосы.
– Я люблю гебя, мама. – Слова прозвучали глухо и сдавленно, словно яростный вызов кому-то. Мэгги стало еще больнее. Ребенок не так должен говорить матери, что любит ее. Что же она сделала – ему и себе? Какую ошибку совершила в тот дождливый вечер двенадцать лет назад, когда навеки связала свою жизнь с Лайлом? Дэвид принадлежит ей, только ей, но Лайл всегда будет стоять между ними. Лайл, которого она ненавидит, и Дэвид, дороже которого у нее нет.
– Знаю, мой дорогой. Я тоже люблю тебя. – Больше она не могла вымолвить ни слова, иначе расплакалась бы, но ради сына надо быть сильной. Ему только одиннадцать лет, и она не хочет, чтобы он испытывал ту боль, которая должна достаться ей одной.
Дэвид крепко прижался к ней, затем, оттолкнув, рывком открыл дверь и выбежал из комнаты.
От неожиданности и от того, с какой силой он вырвался, Мэгги попятилась, но тут же вышла в холл и увидела, как он исчез в детской, через две комнаты от ее спальни. Раньше эта небольшая комната принадлежала няне, взятой по настоянию Лайла, когда Дэвид был совсем маленьким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98