Если только Лайон догадается, что она действует так же целеустремленно, как и он, то — и Миген это понимала! — все будет проиграно, капитан Хэмпшир никогда не смирится с тем, чтобы им манипулировали.
У нее и в мыслях не было, чтобы физическая близость стала главным фактором в их отношениях, во всяком случае, в той степени, какой близость достигла сейчас. И теперь она чувствовала, что природные инстинкты предали ее.
Когда Лайон целует, ее мозг горит, она уже слышит только зов своего тела. Но Миген знала, что сердце подскажет ей правильный выбор, потому что самое сильное оружие — это сила любви…
Она нежно поглаживала его плечи и покрывала легкими, как перышки, поцелуями шею Лайона, дразня своим юрким язычком, пока не ощутила, как напряглось его тело. Он медленно обнял Миген, вдыхая дивный аромат ее пышных волос.
— Вы ненасытны! — хриплым со сна голосом подтрунил он.
— Я знаю… Я ужасна…
— Вовсе нет, — прошептал он. — Вы поразительны.
Его уста прошлись по ее шее, вокруг уха, казалось, обжигая их, пока Миген не почувствовала сладостную боль внизу живота. Она покорно изогнула дугой свои бедра и теснее прижалась к дерзкому естеству Лайона. В ее чреслах вновь разгоралось желание, и Миген запустила свои изящные пальчики в его шевелюру.
Ее ответная реакция усилила желание Лайона. Он глубоко и с силой вошел в нее, и Миген, отозвалась с пылкой страстью. Их снова и снова поглощало опаляющее наслаждение…
Миген долго не могла отпустить Лайона и, удерживая его внутри своего лона, продолжала обвивать его мускулистую спину. Тела их покрыл легкий глянец пота, сердца, успокаиваясь, бились в унисон.
Миген прижалась лицом к его груди, а Лайон любовался копной ее иссиня-черных волос. Слезы счастья выступили на глазах Миген. Одна слезинка покатилась по ее щеке и капнула Лайону на грудь. Опершись на локоть, он пристально вгляделся в лицо Миген, и его окутала такая нежность… "На верхней губе у нее блестел тоненький налет влаги, словно роса на бутоне розы. Блестящие, черные как смоль волосы рассыпались по подушкам, оттеняя нежную прозрачность ее кожи, а в загадочных фиалковых глазах, как бриллианты, сверкали слезы.
— О, Лайон, не надо так смотреть на меня!
— Я размышлял, сколь не правдоподобно много вы сочетаете в себе: девушка и женщина, невинность и чувственность, классическая красота и возбуждающая пикантность, непосредственность и.., тайна. О чем думаете вы? — спросил нежно Лайон, осушая поцелуями ее слезы. — Вы оплакиваете нечто, о чем сожалеете?
Миген вздрогнула, лицо ее исказила гримаса душевной боли.
Она заговорила тихо и неуверенно:
— Я никогда не пожалею о своих чувствах. Я способна признать красоту — даже чистоту — того открытия друг друга, какое выпало нам. Отчасти мои слезы — это слезы счастья и слезы печали, а если и сожаления, то только о том, что я не умею жить одним настоящим днем, не задумываясь о том, что будет завтра. О мой великий великолепный лев, я хочу, вечно оставаться в ваших объятиях.
— Никто и не вынуждает вас покидать меня, Миген, — спокойно ответил он. — Более того, я вас умоляю провести остаток своей жизни со мной.
Лайон почувствовал слабость Миген — ее любовь к нему, но, видимо, недооценил силу чувств этой странной девушки, своеобразие ее неженского характера. Какое-то показавшееся долгим-долгим мгновение Миген пристально смотрела на Лайона, ее губы перестали дрожать, а тело словно окаменело.
— Если вы полагаете, что сломали мое сопротивление, сделали меня безвольной и беззащитной, то вы не правильно судите обо мне. Отбросьте свои заблуждения и перестаньте действовать так, будто я настолько глупа, что меня можно уговорить провести всю свою жизнь на положении легкомысленной содержанки.
Я пролила слезы из-за вас, но это не означает, что я превратилась в кисель! — Миген зло проглотила всхлипывание. — Ну и чего же вы добились подобным предложением? Вы очернили часы нашей любви, которыми бы я так дорожила…
Лайон понял, что ее тело сейчас отвергает его. Когда Миген закрыла глаза и прижала кулачки к своим губам, он отодвинулся и тихонько встал, зная, что не вправе обвинять ее в гордости или упрямстве. Ведь ему самому были присущи те же черты характера. Но главное — Миген была, конечно, права.
Застегнув бриджи, он надел рубашку и повернулся спиной к постели, на которой Миген теперь наблюдала за прекрасным восходом солнца. Она натянула одеяло до подбородка, и, даже когда Лайон приподнял со лба ее растрепанные влажные локоны, казалось, что Миген не обращает на него никакого внимания.
— Миген… Миген, взгляните на меня. За что вы меня казните?
Она подняла глаза, и лесные фиалки утонули в морской синеве.
— Если вы, Лайон, имеете в виду, что я поступаю как дитя, то ошибаетесь. Бывают времена, когда я жажду бежать от своих чувств, хочу вас забыть, онеметь. А сейчас все обстоит хуже…
Ибо несколько минут назад я вознеслась на такую блаженную высоту! Но вы только что решительно сбросили меня на землю…
Точно так же, как и в тот день на вилле «Марквуд».
— Миген, ей-богу, вы уподобляете меня чудовищу! Я лишь человек и тоже порой попадаю в серьезные переплеты. Но я не согласен с вами. Я знаю лишь одно: вы единственная женщина, о которой я хочу заботиться, которая стала величайшим счастьем моей жизни…
Миген больше не могла выдержать подобных заверений.
Она заставила себя заговорить:
— При этом Присцилла Уэйд будет вашей женой, матерью ваших детей, женщиной, согревающей вашу постель ночами? А что достанется мне? Торопливые завтраки? Нет, благодарю вас!
Забудьте об этом! Если вы еще раз явитесь ко мне с этим предложением, то это будет наш последний разговор!
Глава 25
Лайон покинул комнату Миген, не сказав ни слова в ответ на обрушенный на него в самый последний момент грозный ультиматум. Второпях Лайон забыл об осмотрительности. Правда, к счастью, никого рядом не было.
Вернувшись к себе, капитан восстановил в памяти их спор и пришел к выводу, что чем больше думает об этом, тем только сильнее раздражается. Он хотел поспать еще пару часов, но лихорадочные размышления о Миген не дали покоя внезапно уставшему телу. Теперь и Лайон любовался восходившим солнцем, пока до его слуха не донеслась из холла отрывистая песня Уонга. Пришелец с Востока очень удивился, услышав, что его хозяин в столь раннее время приказал подать горячую воду, ведь минувшей ночью подвыпивший Лайон явился довольно поздно.
Чисто выбритый и полуодетый, Лайон натянул мягкие сапоги для верховой езды. «Кем же она считает себя? — в сотый раз пытался понять Лайон, — Ведь эта девчушка всего лишь проклятущая горничная, а заставляет меня в половине случаев чувствовать вину за то, что я не обращаюсь с ней как с королевой Франции, а в остальных случаях — провинившимся в том, что отношусь к ней, будто Миген и есть особа королевской крови!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
У нее и в мыслях не было, чтобы физическая близость стала главным фактором в их отношениях, во всяком случае, в той степени, какой близость достигла сейчас. И теперь она чувствовала, что природные инстинкты предали ее.
Когда Лайон целует, ее мозг горит, она уже слышит только зов своего тела. Но Миген знала, что сердце подскажет ей правильный выбор, потому что самое сильное оружие — это сила любви…
Она нежно поглаживала его плечи и покрывала легкими, как перышки, поцелуями шею Лайона, дразня своим юрким язычком, пока не ощутила, как напряглось его тело. Он медленно обнял Миген, вдыхая дивный аромат ее пышных волос.
— Вы ненасытны! — хриплым со сна голосом подтрунил он.
— Я знаю… Я ужасна…
— Вовсе нет, — прошептал он. — Вы поразительны.
Его уста прошлись по ее шее, вокруг уха, казалось, обжигая их, пока Миген не почувствовала сладостную боль внизу живота. Она покорно изогнула дугой свои бедра и теснее прижалась к дерзкому естеству Лайона. В ее чреслах вновь разгоралось желание, и Миген запустила свои изящные пальчики в его шевелюру.
Ее ответная реакция усилила желание Лайона. Он глубоко и с силой вошел в нее, и Миген, отозвалась с пылкой страстью. Их снова и снова поглощало опаляющее наслаждение…
Миген долго не могла отпустить Лайона и, удерживая его внутри своего лона, продолжала обвивать его мускулистую спину. Тела их покрыл легкий глянец пота, сердца, успокаиваясь, бились в унисон.
Миген прижалась лицом к его груди, а Лайон любовался копной ее иссиня-черных волос. Слезы счастья выступили на глазах Миген. Одна слезинка покатилась по ее щеке и капнула Лайону на грудь. Опершись на локоть, он пристально вгляделся в лицо Миген, и его окутала такая нежность… "На верхней губе у нее блестел тоненький налет влаги, словно роса на бутоне розы. Блестящие, черные как смоль волосы рассыпались по подушкам, оттеняя нежную прозрачность ее кожи, а в загадочных фиалковых глазах, как бриллианты, сверкали слезы.
— О, Лайон, не надо так смотреть на меня!
— Я размышлял, сколь не правдоподобно много вы сочетаете в себе: девушка и женщина, невинность и чувственность, классическая красота и возбуждающая пикантность, непосредственность и.., тайна. О чем думаете вы? — спросил нежно Лайон, осушая поцелуями ее слезы. — Вы оплакиваете нечто, о чем сожалеете?
Миген вздрогнула, лицо ее исказила гримаса душевной боли.
Она заговорила тихо и неуверенно:
— Я никогда не пожалею о своих чувствах. Я способна признать красоту — даже чистоту — того открытия друг друга, какое выпало нам. Отчасти мои слезы — это слезы счастья и слезы печали, а если и сожаления, то только о том, что я не умею жить одним настоящим днем, не задумываясь о том, что будет завтра. О мой великий великолепный лев, я хочу, вечно оставаться в ваших объятиях.
— Никто и не вынуждает вас покидать меня, Миген, — спокойно ответил он. — Более того, я вас умоляю провести остаток своей жизни со мной.
Лайон почувствовал слабость Миген — ее любовь к нему, но, видимо, недооценил силу чувств этой странной девушки, своеобразие ее неженского характера. Какое-то показавшееся долгим-долгим мгновение Миген пристально смотрела на Лайона, ее губы перестали дрожать, а тело словно окаменело.
— Если вы полагаете, что сломали мое сопротивление, сделали меня безвольной и беззащитной, то вы не правильно судите обо мне. Отбросьте свои заблуждения и перестаньте действовать так, будто я настолько глупа, что меня можно уговорить провести всю свою жизнь на положении легкомысленной содержанки.
Я пролила слезы из-за вас, но это не означает, что я превратилась в кисель! — Миген зло проглотила всхлипывание. — Ну и чего же вы добились подобным предложением? Вы очернили часы нашей любви, которыми бы я так дорожила…
Лайон понял, что ее тело сейчас отвергает его. Когда Миген закрыла глаза и прижала кулачки к своим губам, он отодвинулся и тихонько встал, зная, что не вправе обвинять ее в гордости или упрямстве. Ведь ему самому были присущи те же черты характера. Но главное — Миген была, конечно, права.
Застегнув бриджи, он надел рубашку и повернулся спиной к постели, на которой Миген теперь наблюдала за прекрасным восходом солнца. Она натянула одеяло до подбородка, и, даже когда Лайон приподнял со лба ее растрепанные влажные локоны, казалось, что Миген не обращает на него никакого внимания.
— Миген… Миген, взгляните на меня. За что вы меня казните?
Она подняла глаза, и лесные фиалки утонули в морской синеве.
— Если вы, Лайон, имеете в виду, что я поступаю как дитя, то ошибаетесь. Бывают времена, когда я жажду бежать от своих чувств, хочу вас забыть, онеметь. А сейчас все обстоит хуже…
Ибо несколько минут назад я вознеслась на такую блаженную высоту! Но вы только что решительно сбросили меня на землю…
Точно так же, как и в тот день на вилле «Марквуд».
— Миген, ей-богу, вы уподобляете меня чудовищу! Я лишь человек и тоже порой попадаю в серьезные переплеты. Но я не согласен с вами. Я знаю лишь одно: вы единственная женщина, о которой я хочу заботиться, которая стала величайшим счастьем моей жизни…
Миген больше не могла выдержать подобных заверений.
Она заставила себя заговорить:
— При этом Присцилла Уэйд будет вашей женой, матерью ваших детей, женщиной, согревающей вашу постель ночами? А что достанется мне? Торопливые завтраки? Нет, благодарю вас!
Забудьте об этом! Если вы еще раз явитесь ко мне с этим предложением, то это будет наш последний разговор!
Глава 25
Лайон покинул комнату Миген, не сказав ни слова в ответ на обрушенный на него в самый последний момент грозный ультиматум. Второпях Лайон забыл об осмотрительности. Правда, к счастью, никого рядом не было.
Вернувшись к себе, капитан восстановил в памяти их спор и пришел к выводу, что чем больше думает об этом, тем только сильнее раздражается. Он хотел поспать еще пару часов, но лихорадочные размышления о Миген не дали покоя внезапно уставшему телу. Теперь и Лайон любовался восходившим солнцем, пока до его слуха не донеслась из холла отрывистая песня Уонга. Пришелец с Востока очень удивился, услышав, что его хозяин в столь раннее время приказал подать горячую воду, ведь минувшей ночью подвыпивший Лайон явился довольно поздно.
Чисто выбритый и полуодетый, Лайон натянул мягкие сапоги для верховой езды. «Кем же она считает себя? — в сотый раз пытался понять Лайон, — Ведь эта девчушка всего лишь проклятущая горничная, а заставляет меня в половине случаев чувствовать вину за то, что я не обращаюсь с ней как с королевой Франции, а в остальных случаях — провинившимся в том, что отношусь к ней, будто Миген и есть особа королевской крови!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93