Моя жена сейчас собирает вещи.
Поморщившись, граф вновь уселся в кресло и жес­том предложил старику сделать то же самое.
– Угощайтесь вином, пожалуйста.
Бенжамин налил себе полный кубок.
– Вы пострадали в схватке с Бургонем? Я слы­шал, вам удалось уйти без единой царапины.
– Несколько сломанных ребер, причем уже не в первый раз, – Уорфилд пожал плечами. – После нашего разговора я найду кого-нибудь, кто выпра­вит их.
– Если пожелаете, я пошлю вам своего личного врача, – Бенжамин замолчал, затем хитро улыбнулся. – Простите, я забыл, что для христианина искать медицинской помощи у еврея означает подвергать опасности душу.
Граф иронично улыбнулся.
– В данную минуту я бы приветствовал самого дьявола, если тот хороший костоправ, – отпив глоток вина, он откинулся на спинку кресла. Де Лэнси выглядел усталым и каким-то помятым, серым – серое, поблекшее лицо, серые волосы, серые глаза. – Мы договорились с леди Сесили – в качестве компенса­ции за преступления мужа она желает отдать вам дом в Шрусбери, который уже предлагал сэр Венсан де Лаон.
Кустистые брови Левески поползли вверх.
– Это очень щедрый дар. Я могу себе позволить платить ей арендную плату.
– Если хотите – я пойму, если вы передумали, – можете поселиться в Шрусбери вместе со всей семьей. Если кто-то еще решит последовать вашему примеру, буду только рад. Я предлагаю свою помощь и защиту. Поговорю с градоначальником, но не думаю, что возникнут проблемы.
Купец чувствовал себя слишком ошеломленным, чтобы помнить о такте.
– Разве вы уже не считаете, что своим присутствием мы ставим под угрозу души добрых христиан графства?
Адриан отвел глаза.
– В одной притче говорится о человеке, на которого напали разбойники, раздели его, избили и оста­вили умирать на дороге. Мимо проходил священник, который затем перешел на другую сторону дороги, притворяясь, что ничего не заметил. Другой божий человек сделал то же самое. Следом за ними шел самаритянин, представитель презираемого всеми на­рода. Он перевязал раны умирающему, помог добрать­ся до постоялого двора и ухаживал за ним. Затем оставил деньги хозяину, чтобы тот кормил раненого до тех пор, пока тот не выздоровеет.
Уорфилд замолчал. Пауза надолго затянулась, пока он не заговорил вновь.
– Вы помогли Мериэль, – граф вновь взглянул на Бенжамина. – Жителям Шропшира не могут угро­жать поступки хорошего человека. Я был слишком глуп и самонадеян и забыл о самом главном – о том, что находится в сердце человека.
– Все люди совершают ошибки, – старый еврей задумчиво улыбнулся. – Вы удивительный человек, лорд Адриан. Нужно иметь немало мужества, чтобы признать свои ошибки или изменить решение, – Левески со страхом подумал, что для представителя его народа такое заявление – непростительная глупость, поэтому поспешно переменил тему. – Я поговорю с женой, но думаю, она согласится, сочтя ваше предло­жение за честь.
– Надеюсь на это, – граф приветственно поднял кубок. – Мне хотелось бы поговорить с вами на бо­гословские темы. Считаю, такая дискуссия нам обо­им пойдет на пользу.
Бенжамин рассмеялся и поднял кубок, затем от­пил немного. Иногда ему казалось, что настанут вре­мена, когда люди смогут жить в мире и согласии.
После того как личный врач Левески осмотрел ребра Адриана и наложил тугую повязку, Уорфилд уснул мертвым сном и не просыпался до следующего утра. В замке царило оживленное веселье, ибо все его обитатели приветствовали смерть злобного хозя­ина, впервые за многие годы вздохнув с облегчением. Леди Сесили и Ричард смотрели за порядком, поэтому Адриану не было нужды оставаться в Честене.
Но вскоре граф понял, что еще не готов вернуть­ся в Уорфилд, где каждый уголок напоминал о Мериэль. Когда к жене вернулась память и она убежала от него, в сердце де Лэнси все равно оставалась надеж­да: со временем, когда обдумает свое положение, Мериэль вернется к нему, приняв их брак. Сейчас надежда исчезла, как и брак.
Взяв с собой только двоих рыцарей, Уорфилд от­правился в Фонтевиль. Многие годы он постоянно приезжал туда, но никогда прежде так не нуждался в утешении и покое. Адриан оставался там три дня, проводя время в молитвах и постах, и понял, что су­мел пережить главный удар. Доказательством служи­ла вернувшаяся способность молиться легко и непри­нужденно, словно ребенок. Он никогда не перестанет оплакивать Мериэль, но понял, что отпустив ее, со­вершил правильный поступок.
Вечером, накануне возвращения в Уорфилд, Ад­риан отправился к аббату Вильяму и попросил отпус­тить ему грехи. Он не делал этого с тех пор, как в его жизнь вошла Мериэль – нельзя же простить челове­ку грехи, которые тот продолжает совершать и не желает останавливаться. Сейчас жена ушла, и наста­ло время признаний и прощений.
Отпущение грехов несколько снизило напряже­ние, но не облегчило страдание и горе, засевшие глу­боко в сердце. Аббат Вильям был для графа не только священником, но и другом, поэтому Уорфилд откровенно рассказал обо всем, что произошло за последние несколько месяцев, не только рассказал, но и объяснил причину.
Окончив повествование, граф прошелся по келье, не глядя на аббата, и сказал, словно обращаясь к самому себе:
– Я никогда бы не оставил Фонтевиль, если бы не резня, учиненная Бургонем в Уорфилде. Вы знаете, что тогда я поклялся отстроить замок и отомстить врагу.
Адриан остановился перед изящно выполненным распятием, висевшим на стене. Христос смотрел на него глазами мученика, все узнавшего о боли.
– Эти клятвы я выполнил. Теперь настало время вернуться в Фонтевиль и дать обет верности Богу.
Позади него послышался шорох – аббат поежился.
– Ты собираешься оставить поместье? Для слу­жения Богу есть много путей, и ты хорошо ему слу­жишь, являясь владельцем Уорфилда.
Адриан повернулся.
– Ричард станет его новым и желанным владель­цем. Он будет править лучше, чем я, и положение графа Шропширского настолько усилится, что никто никогда не посмеет обвинить его в незаконном при­своении замка.
Аббат слишком хорошо знал де Лэнси.
– А как же твоя жена? Если леди Мериэль вер­нется к тебе, ты все равно будешь желать стать мона­хом?
Слова Вильяма вызвали воспоминание о счастли­вой графине в первые дни после свадьбы. Пальцы все еще хранили ощущение шелковистости ее кожи. Тело графа напряглось, он выдавил из себя:
– Она не вернется, поэтому у меня нет жены.
– Когда ты был здесь послушником, я считал, что ты просто создан для служения церкви. Может, я был прав, – аббат покачал головой. – Но ты уже не тот юноша. Можешь оставаться в Фонтевиле сколь­ко захочешь, но я не позволю тебе дать обет.
– Почему? – Уорфилд чувствовал, как почва уходит из-под ног. Как было бы хорошо стать монахом, это казалось единственным выходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100