Они изображали лесных зверей и рыб, а заглавная буква представляла собой рыбу с причудливым хвостом, изящно выполненную голубой краской. Мастерство изображения восхищало девушку, однако даже такая красота не могла снять камень с души.
В монастыре Ламборн послушница, готовящаяся к постригу, проводит три дня в одиночестве в уединении кельи и освобождается от всех обязанностей, за исключением пения гимнов. Похожую церемонию проходят юные дворяне, готовящиеся стать рыцарями. В распоряжении Мериэль была одна из самых дорогих книг монастыря – евангелие и свечи. Ей разрешили взять с собой сокола, и сейчас Руж дремала на жердочке в углу.
Когда она начала очищение, мать Роуз посоветовала глубже заглянуть в себя и разобраться в своих помыслах и стремлениях. Несомненно, настоятельница, постоянно общаясь с людьми и интересуясь политикой, была знатоком человеческих душ и прекрасно понимала, что послушницу раздирают сомнения.
Мериэль, закрыв книгу, встала и подошла к двери кельи – четыре шага в ширину и шесть в длину. Если пожелать, то можно открыть дверь и выйти. Если на дворе белый день, можно отправиться на монастырские поля и помочь в уборке урожая. Однако келья почему-то казалась тюрьмой, из которой невозможно убежать. Отчего же послушница не может спать – сон бежит от нее и она боится, что перестанет дышать, когда закроет глаза?
Но самое страшное – девушка не может молиться. Мериэль всегда было легко, приятно разговаривать со святой Божьей Матерью, Отцом и Сыном, будто с собственной семьей. Но сегодня, когда следует готовить душу для самого торжественного события в жизни, она не находила успокоения в вере, бывшей всегда центром, смыслом ее существования. Ее мысли беспорядочно мечутся.
Остановившись у жерди, Мериэль сняла колпак с сокола и погладила шейку птицы, а та сонно заморгала. Девушка никогда не была полностью уверена, что хочет стать монахиней и, вспоминая прошлое, могла точно определить время, когда поняла, что ей не следует этого делать: два месяца назад, в день прибытия рыцарей. Он наиболее запомнился своей значимостью, все остальное время в Ламборне проходило тихо и без особых происшествий. А тогда Мериэль испытала радость летнего дня, ужас от кровавой схватки на дороге, затем страх, когда обитатели монастыря ожидали непрошенных гостей.
Позже страх сменился облегчением, когда прибыли не те, кого опасались, и это был приятный сюрприз – прибывшие выказали уважение и почтение слугам Господа. Мериэль вызвалась подавать пищу и вино, летая, словно пушинка, едва касаясь земли.
Гости напомнили ей, как она любила и как скучала по мужской половине человечества. Девушке нравилось поддразнивать рыцарей, нравились их добродушные шутки и легкий флирт с застенчивым молодым дворянином, так и не посмевшим поднять на нее глаза. Понравился и резкий предводитель отряда с лицом падшего ангела, чье замечание насчет неосторожности живо напомнило ей старших братьев.
Послушница вновь начала мерить шагами келью, проводя нежными пальчиками по шероховатым стенам. Ей, конечно, приходилось видеть и красивых мужчин, и не очень. На монастырских полях трудились крестьяне, в Ламборне часто бывали посетители, кроме того, представители сильного пола встречались во время прогулок. А сам монастырь был женским царством.
Девушка заговорила с соколом:
– Ты же знаешь, Руж, мне придется дать обет, у меня просто нет выбора. Мой отец был небогат – Болейн может прокормить только Вильяма и его семью, но и они едва сводят концы с концами. Пока удалось удачно выдать замуж Элис и Изабель, но на их приданое ушло все состояние семьи. Самая младшая из пятерых детей, я и так должна быть благодарна, что семья нашла деньги, чтобы заплатить за мое пребывание в Ламборне.
Сокол с глухим клекотом запрокинул голову, затем опустил ее вниз, будто соглашаясь с мнением хозяйки. Мериэль продолжала:
– Как монахиня, я буду пользоваться уважением, наслаждаться компанией и дружелюбием сестер и служить Господу нашему, – она повысила голос: – У меня нет другого выхода. Завтра вечером мои родные приедут на церемонию. Вильям уже организовал празднество. Это должно быть здорово, и менять свое мнение слишком поздно. По-моему, это было невозможно с самого первого дня моего прибытия сюда.
Руж зашевелилась, и Мериэль поняла, что ее возбуждение, передалось птице.
– Здесь мое место, – более спокойно проговорила послушница, стараясь убедить птицу в том, в чем сама не была уверена. – Теперь моя семья – мать Роуз, сестры, послушницы. Если бы папа был жив, все было бы по-другому. Конечно, он отругал бы меня за отъезд из Ламборна, но порадовался бы моему возвращению. А вот Вильям и его жена… Брат, конечно, не откажется принять меня обратно, а вот Халева скажет, что я вырываю кусок изо рта ее детей, и будет обращаться со мной, как со служанкой. Я не могу вернуться!
Мериэль судорожно вздохнула, затем неожиданно решительно произнесла:
– Когда я стану невестой Христовой, то буду уверена, что совершила правильный поступок, – она сорвала с себя головной убор. Волосы послушницы остригаются перед самым принесением обета как символ отречения от мира. Обрезав их сейчас, она докажет самой себе, что приняла окончательное решение.
Мериэль подняла нож, предназначенный для затачивания перьев. Схватив одну косу, она туго натянула ее, чтобы нож сразу отсек волосы, блестевшие в свете свечи, как эбеновые. Чтобы считаться красавицей, нужно быть высокой и белокурой, как ее сестры, но в глубине души девушка всегда верила, что у нее чудесные волосы, несмотря на цвет. Они спадали почти до колен блестящей черной волной.
Тщеславие! Чем скорее волосы будут обрезаны, тем лучше. Девушка поднесла лезвие ножа чуть ли не к корням волос, сжав рукоятку так, что костяшки пальцев побелели. Но рука застыла, и Мериэль поняла, что не сможет осуществить задуманное.
Однако заминка произошла вовсе не из-за любви к себе. Мериэль чувствовала, будто грудь придавил тяжелый камень, мешая дышать и двигаться. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, она на мгновение закрыла глаза, но результат получился противоположный – будто стены сошлись у нее над головой, не давая дышать и лишая жизни.
Иллюзия казалась настолько полной, что, открыв глаза, несчастная и наяву видела сомкнувшиеся стены, повисшие над головой, словно рок, грозящий неминуемой гибелью.
Мериэль еще никогда не испытывала такого ужаса. Нож выпал из ослабевших рук, и она, рухнув на колени, спрятала лицо в ладонях и зарыдала, содрогаясь. В отчаянии девушка закричала:
– Матерь Божья, помоги мне, помоги мне!
Вначале казалось, будто на ее горячие мольбы не будет ответа, и паника целиком поглотит ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
В монастыре Ламборн послушница, готовящаяся к постригу, проводит три дня в одиночестве в уединении кельи и освобождается от всех обязанностей, за исключением пения гимнов. Похожую церемонию проходят юные дворяне, готовящиеся стать рыцарями. В распоряжении Мериэль была одна из самых дорогих книг монастыря – евангелие и свечи. Ей разрешили взять с собой сокола, и сейчас Руж дремала на жердочке в углу.
Когда она начала очищение, мать Роуз посоветовала глубже заглянуть в себя и разобраться в своих помыслах и стремлениях. Несомненно, настоятельница, постоянно общаясь с людьми и интересуясь политикой, была знатоком человеческих душ и прекрасно понимала, что послушницу раздирают сомнения.
Мериэль, закрыв книгу, встала и подошла к двери кельи – четыре шага в ширину и шесть в длину. Если пожелать, то можно открыть дверь и выйти. Если на дворе белый день, можно отправиться на монастырские поля и помочь в уборке урожая. Однако келья почему-то казалась тюрьмой, из которой невозможно убежать. Отчего же послушница не может спать – сон бежит от нее и она боится, что перестанет дышать, когда закроет глаза?
Но самое страшное – девушка не может молиться. Мериэль всегда было легко, приятно разговаривать со святой Божьей Матерью, Отцом и Сыном, будто с собственной семьей. Но сегодня, когда следует готовить душу для самого торжественного события в жизни, она не находила успокоения в вере, бывшей всегда центром, смыслом ее существования. Ее мысли беспорядочно мечутся.
Остановившись у жерди, Мериэль сняла колпак с сокола и погладила шейку птицы, а та сонно заморгала. Девушка никогда не была полностью уверена, что хочет стать монахиней и, вспоминая прошлое, могла точно определить время, когда поняла, что ей не следует этого делать: два месяца назад, в день прибытия рыцарей. Он наиболее запомнился своей значимостью, все остальное время в Ламборне проходило тихо и без особых происшествий. А тогда Мериэль испытала радость летнего дня, ужас от кровавой схватки на дороге, затем страх, когда обитатели монастыря ожидали непрошенных гостей.
Позже страх сменился облегчением, когда прибыли не те, кого опасались, и это был приятный сюрприз – прибывшие выказали уважение и почтение слугам Господа. Мериэль вызвалась подавать пищу и вино, летая, словно пушинка, едва касаясь земли.
Гости напомнили ей, как она любила и как скучала по мужской половине человечества. Девушке нравилось поддразнивать рыцарей, нравились их добродушные шутки и легкий флирт с застенчивым молодым дворянином, так и не посмевшим поднять на нее глаза. Понравился и резкий предводитель отряда с лицом падшего ангела, чье замечание насчет неосторожности живо напомнило ей старших братьев.
Послушница вновь начала мерить шагами келью, проводя нежными пальчиками по шероховатым стенам. Ей, конечно, приходилось видеть и красивых мужчин, и не очень. На монастырских полях трудились крестьяне, в Ламборне часто бывали посетители, кроме того, представители сильного пола встречались во время прогулок. А сам монастырь был женским царством.
Девушка заговорила с соколом:
– Ты же знаешь, Руж, мне придется дать обет, у меня просто нет выбора. Мой отец был небогат – Болейн может прокормить только Вильяма и его семью, но и они едва сводят концы с концами. Пока удалось удачно выдать замуж Элис и Изабель, но на их приданое ушло все состояние семьи. Самая младшая из пятерых детей, я и так должна быть благодарна, что семья нашла деньги, чтобы заплатить за мое пребывание в Ламборне.
Сокол с глухим клекотом запрокинул голову, затем опустил ее вниз, будто соглашаясь с мнением хозяйки. Мериэль продолжала:
– Как монахиня, я буду пользоваться уважением, наслаждаться компанией и дружелюбием сестер и служить Господу нашему, – она повысила голос: – У меня нет другого выхода. Завтра вечером мои родные приедут на церемонию. Вильям уже организовал празднество. Это должно быть здорово, и менять свое мнение слишком поздно. По-моему, это было невозможно с самого первого дня моего прибытия сюда.
Руж зашевелилась, и Мериэль поняла, что ее возбуждение, передалось птице.
– Здесь мое место, – более спокойно проговорила послушница, стараясь убедить птицу в том, в чем сама не была уверена. – Теперь моя семья – мать Роуз, сестры, послушницы. Если бы папа был жив, все было бы по-другому. Конечно, он отругал бы меня за отъезд из Ламборна, но порадовался бы моему возвращению. А вот Вильям и его жена… Брат, конечно, не откажется принять меня обратно, а вот Халева скажет, что я вырываю кусок изо рта ее детей, и будет обращаться со мной, как со служанкой. Я не могу вернуться!
Мериэль судорожно вздохнула, затем неожиданно решительно произнесла:
– Когда я стану невестой Христовой, то буду уверена, что совершила правильный поступок, – она сорвала с себя головной убор. Волосы послушницы остригаются перед самым принесением обета как символ отречения от мира. Обрезав их сейчас, она докажет самой себе, что приняла окончательное решение.
Мериэль подняла нож, предназначенный для затачивания перьев. Схватив одну косу, она туго натянула ее, чтобы нож сразу отсек волосы, блестевшие в свете свечи, как эбеновые. Чтобы считаться красавицей, нужно быть высокой и белокурой, как ее сестры, но в глубине души девушка всегда верила, что у нее чудесные волосы, несмотря на цвет. Они спадали почти до колен блестящей черной волной.
Тщеславие! Чем скорее волосы будут обрезаны, тем лучше. Девушка поднесла лезвие ножа чуть ли не к корням волос, сжав рукоятку так, что костяшки пальцев побелели. Но рука застыла, и Мериэль поняла, что не сможет осуществить задуманное.
Однако заминка произошла вовсе не из-за любви к себе. Мериэль чувствовала, будто грудь придавил тяжелый камень, мешая дышать и двигаться. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, она на мгновение закрыла глаза, но результат получился противоположный – будто стены сошлись у нее над головой, не давая дышать и лишая жизни.
Иллюзия казалась настолько полной, что, открыв глаза, несчастная и наяву видела сомкнувшиеся стены, повисшие над головой, словно рок, грозящий неминуемой гибелью.
Мериэль еще никогда не испытывала такого ужаса. Нож выпал из ослабевших рук, и она, рухнув на колени, спрятала лицо в ладонях и зарыдала, содрогаясь. В отчаянии девушка закричала:
– Матерь Божья, помоги мне, помоги мне!
Вначале казалось, будто на ее горячие мольбы не будет ответа, и паника целиком поглотит ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100