Познакомившись с ним в Лондоне, Диана узнала, что он очень честный человек, который себя совсем не ценит. Диана верила, что Джерваз обрадуется, узнав, что жена простила его, и они могут стать нормальной семьей.
Одного она не могла предположить — что ее признание разрушит их любовь. Но как это могло случиться, ведь они по-настоящему любили друг друга? Ей всегда казалось, что Джерваз умный. Диане и в голову не приходило, что ее сообщение может привести его в такое состояние.
Когда шум отъезжающего экипажа затих, Диана вышла из гостиной. За дверью ее поджидала Энни — племянница Мадлен. Энни была старшей дочерью Изабел Вольф, которая полюбила молодого человека, не пришедшегося по вкусу ее матери. Мадлен и Диана с радостью предложили девушке поселиться после свадьбы в Хай-Торе вместе со своим возлюбленным.
Наверное, Энни что-то говорила, потому что губы ее двигались, но Диана ничего не слышала. Покачав головой в знак того, что ей хочется побыть одной, Диана вышла из дома и, перейдя дорогу, направилась вниз по холму к ручью.
Усевшись на заросшем травой берегу, девушка сняла туфли и чулки и опустила ноги в воду. В этом самом месте едва не утонул Джеффри, когда был еще совсем маленьким. Неудивительно, что мальчик играл в жидкой грязи — все дети это любят.
Джерваз уехал. Он был не из тех мужчин, что любят и бросают легко. Или меняют принятое решение. Диана знала, что у них разные темпераменты, но не представляла себе, к чему это может привести. Для нее любви было достаточно. Ей казалось, что если Джерваз полюбил ее, то связь между ними будет неразрывной.
Оказывается, она была не права. Мало того, что она ранила его душу, она еще и разрушила их любовь, уничтожила доверие друг к другу. К тому же Джерваз может никогда не оправиться от раны, нанесенной любимой женщиной.
Но когда она сделала эту ошибку? Диана вспоминала последние месяцы. Может, все началось в Обенвуде, где у них была первая ссора? Интуиция подсказывала ей тогда сказать правду. Если бы она сделала это, все было бы куда проще. Но Диане казалось, что виконту будет легче принять ее известие, если он полюбит ее.
А вместо этого… Влюбившись в нее по-настоящему, он стал более ранимым и в результате обвинил ее в предательстве. Вспоминая реакцию Джерваза, Диана поняла, что он переживает не меньше ее, а может, даже и больше, потому что в сокрытии правды виновата она.
Диана легла на живот и, уткнув голову в руки, горько разрыдалась.
В Лондон возвращались в полном молчании. Не считая коротких замечаний при смене лошадей. Джерваз заговорил с Боннером лишь однажды, спросив, что лакей увидел в его комнате, когда пришел собирать багаж хозяина в ту роковую ночь на Малле.
Не моргнув глазом, Боннер ответил:
— В комнате была одна из горничных. Она уже долгонько вас поджидала, и все не понимала, что это вы ею пренебрегаете. Я, знаете ли, позволил себе утешить несчастное создание — на те деньги, что получил на дорогу.
— А мой багаж? — нетерпеливо спросил виконт. — Он был там? — Джерваз дернул поводья — он всю дорогу правил лошадьми сам — это помогало ему сосредоточиться.
Боннер утвердительно кивнул:
— Да, кажется, все было нетронутым, но я не стал проверять, потому что эти шотландцы — честные ребята. Может, мы что-то забыли? — Слуга разглагольствовал с таким видом, словно речь шла о вчерашнем событии. Впрочем, забыть события той ночи было нелегко.
— Да нет, ничего не забыли. — «Кроме моей жены, которая, как выяснилось, спала не в моей, а в собственной комнате», — подумал про себя виконт.
Сент-Обен стал вспоминать, как они занимались любовью. Хоть Диана и была темпераментной и с готовностью отвечала на его ласки, в ней не было той искушенности, которая обычно отличает шлюх. А он был таким олухом, что даже не обращал на это внимания. Она и в самом деле могла быть невинной или… утверждения о ее невинности были всего лишь частью ее талантливой игры.
От места, где они проезжали, до Обенвуда было рукой подать, а грядущий прием был отличным предлогом для того, чтобы завернуть в усадьбу. Необходимые распоряжения заняли совсем немного времени, а затем виконт спросил управляющего, где висит портрет его матери.
Выяснилось, что портрет удостоился чести висеть в комнате слуг — именно там его ценили больше всего. Сэр Джошуа Рейнолдс был бы весьма удивлен столь непочтительным обращением с его шедевром.
Не глядя на красивое, развратное лицо своей матери, Сент-Обен принялся изучать личико темноволосого ребенка, который с обожанием смотрел на женщину. Оглядев внимательно профиль мальчика, форму ушей, линию носа и подбородка, Джерваз понял: иного мнения быть не может — мальчик на портрете был как две капли воды похож на Джеффри. Только теперь виконт вспомнил, каким взглядом на него смотрел арендатор, когда они с Джеффри заехали к нему поговорить о починке амбара.
Хоть Сент-Обен смутно помнил детство, ему припоминалось, что ребенком он был слишком мал. Лишь после двенадцати лет он начал расти, догоняя и обгоняя сверстников.
И припадки. У него они были не такие частые, как у Джеффри. Интересно, передаются ли такие вещи по наследству? «Вполне возможно», — ответил сам себе Джерваз.
Итак, Джеффри, умный и смелый мальчик с веселым нравом, был его сыном; Думая о жене как о чем-то несуществующем на самом деле, виконт не задумывался, что даже одна короткая близость может привести к рождению ребенка. Если подобная мысль и приходила пару раз в голову Джерваза, он тут же отгонял ее. Впрочем, Диана не переставала быть лгуньей и шлюхой оттого, что Джеффри — его сын. Это было лишь еще одно печальное следствие чертовой женитьбы.
Был уже поздний вечер, когда, вымотанная долгой дорогой, Диана вернулась домой. После скандала с Джервазом она провела в Хай-Торе целую неделю, пытаясь справиться со своим горем.
Джеффри уже спал, а Эдит и Мадлен принялись заботливо хлопотать вокруг Дианы, едва увидели ее расстроенное лицо. Пережив в одиночестве самую остроту горя, Диана подумала о том, как хорошо вернуться в семью. Она не говорила приятельницам, зачем уехала на север, а они не спрашивали, но теперь пришло время рассказать всю правду.
После того как девушка помылась с дороги и поела, три женщины собрались в гостиной Мэдди. За бесчисленными чашками чая, сдобренного бренди, Диана долго рассказывала им о своем детстве, юности, пока наконец не дошла до замужества. Девушка поведала им, что ее отец уехал из гостиницы, поручив ее заботам несуществующего мужа, а потом перешла к описанию скандала в Хай-Торе.
Когда Диана закончила свое повествование, Мадлен удивленно воскликнула:
— Я догадывалась, что ты таинственная женщина, но мне и в голову не приходило, что ты скрываешь такие секреты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Одного она не могла предположить — что ее признание разрушит их любовь. Но как это могло случиться, ведь они по-настоящему любили друг друга? Ей всегда казалось, что Джерваз умный. Диане и в голову не приходило, что ее сообщение может привести его в такое состояние.
Когда шум отъезжающего экипажа затих, Диана вышла из гостиной. За дверью ее поджидала Энни — племянница Мадлен. Энни была старшей дочерью Изабел Вольф, которая полюбила молодого человека, не пришедшегося по вкусу ее матери. Мадлен и Диана с радостью предложили девушке поселиться после свадьбы в Хай-Торе вместе со своим возлюбленным.
Наверное, Энни что-то говорила, потому что губы ее двигались, но Диана ничего не слышала. Покачав головой в знак того, что ей хочется побыть одной, Диана вышла из дома и, перейдя дорогу, направилась вниз по холму к ручью.
Усевшись на заросшем травой берегу, девушка сняла туфли и чулки и опустила ноги в воду. В этом самом месте едва не утонул Джеффри, когда был еще совсем маленьким. Неудивительно, что мальчик играл в жидкой грязи — все дети это любят.
Джерваз уехал. Он был не из тех мужчин, что любят и бросают легко. Или меняют принятое решение. Диана знала, что у них разные темпераменты, но не представляла себе, к чему это может привести. Для нее любви было достаточно. Ей казалось, что если Джерваз полюбил ее, то связь между ними будет неразрывной.
Оказывается, она была не права. Мало того, что она ранила его душу, она еще и разрушила их любовь, уничтожила доверие друг к другу. К тому же Джерваз может никогда не оправиться от раны, нанесенной любимой женщиной.
Но когда она сделала эту ошибку? Диана вспоминала последние месяцы. Может, все началось в Обенвуде, где у них была первая ссора? Интуиция подсказывала ей тогда сказать правду. Если бы она сделала это, все было бы куда проще. Но Диане казалось, что виконту будет легче принять ее известие, если он полюбит ее.
А вместо этого… Влюбившись в нее по-настоящему, он стал более ранимым и в результате обвинил ее в предательстве. Вспоминая реакцию Джерваза, Диана поняла, что он переживает не меньше ее, а может, даже и больше, потому что в сокрытии правды виновата она.
Диана легла на живот и, уткнув голову в руки, горько разрыдалась.
В Лондон возвращались в полном молчании. Не считая коротких замечаний при смене лошадей. Джерваз заговорил с Боннером лишь однажды, спросив, что лакей увидел в его комнате, когда пришел собирать багаж хозяина в ту роковую ночь на Малле.
Не моргнув глазом, Боннер ответил:
— В комнате была одна из горничных. Она уже долгонько вас поджидала, и все не понимала, что это вы ею пренебрегаете. Я, знаете ли, позволил себе утешить несчастное создание — на те деньги, что получил на дорогу.
— А мой багаж? — нетерпеливо спросил виконт. — Он был там? — Джерваз дернул поводья — он всю дорогу правил лошадьми сам — это помогало ему сосредоточиться.
Боннер утвердительно кивнул:
— Да, кажется, все было нетронутым, но я не стал проверять, потому что эти шотландцы — честные ребята. Может, мы что-то забыли? — Слуга разглагольствовал с таким видом, словно речь шла о вчерашнем событии. Впрочем, забыть события той ночи было нелегко.
— Да нет, ничего не забыли. — «Кроме моей жены, которая, как выяснилось, спала не в моей, а в собственной комнате», — подумал про себя виконт.
Сент-Обен стал вспоминать, как они занимались любовью. Хоть Диана и была темпераментной и с готовностью отвечала на его ласки, в ней не было той искушенности, которая обычно отличает шлюх. А он был таким олухом, что даже не обращал на это внимания. Она и в самом деле могла быть невинной или… утверждения о ее невинности были всего лишь частью ее талантливой игры.
От места, где они проезжали, до Обенвуда было рукой подать, а грядущий прием был отличным предлогом для того, чтобы завернуть в усадьбу. Необходимые распоряжения заняли совсем немного времени, а затем виконт спросил управляющего, где висит портрет его матери.
Выяснилось, что портрет удостоился чести висеть в комнате слуг — именно там его ценили больше всего. Сэр Джошуа Рейнолдс был бы весьма удивлен столь непочтительным обращением с его шедевром.
Не глядя на красивое, развратное лицо своей матери, Сент-Обен принялся изучать личико темноволосого ребенка, который с обожанием смотрел на женщину. Оглядев внимательно профиль мальчика, форму ушей, линию носа и подбородка, Джерваз понял: иного мнения быть не может — мальчик на портрете был как две капли воды похож на Джеффри. Только теперь виконт вспомнил, каким взглядом на него смотрел арендатор, когда они с Джеффри заехали к нему поговорить о починке амбара.
Хоть Сент-Обен смутно помнил детство, ему припоминалось, что ребенком он был слишком мал. Лишь после двенадцати лет он начал расти, догоняя и обгоняя сверстников.
И припадки. У него они были не такие частые, как у Джеффри. Интересно, передаются ли такие вещи по наследству? «Вполне возможно», — ответил сам себе Джерваз.
Итак, Джеффри, умный и смелый мальчик с веселым нравом, был его сыном; Думая о жене как о чем-то несуществующем на самом деле, виконт не задумывался, что даже одна короткая близость может привести к рождению ребенка. Если подобная мысль и приходила пару раз в голову Джерваза, он тут же отгонял ее. Впрочем, Диана не переставала быть лгуньей и шлюхой оттого, что Джеффри — его сын. Это было лишь еще одно печальное следствие чертовой женитьбы.
Был уже поздний вечер, когда, вымотанная долгой дорогой, Диана вернулась домой. После скандала с Джервазом она провела в Хай-Торе целую неделю, пытаясь справиться со своим горем.
Джеффри уже спал, а Эдит и Мадлен принялись заботливо хлопотать вокруг Дианы, едва увидели ее расстроенное лицо. Пережив в одиночестве самую остроту горя, Диана подумала о том, как хорошо вернуться в семью. Она не говорила приятельницам, зачем уехала на север, а они не спрашивали, но теперь пришло время рассказать всю правду.
После того как девушка помылась с дороги и поела, три женщины собрались в гостиной Мэдди. За бесчисленными чашками чая, сдобренного бренди, Диана долго рассказывала им о своем детстве, юности, пока наконец не дошла до замужества. Девушка поведала им, что ее отец уехал из гостиницы, поручив ее заботам несуществующего мужа, а потом перешла к описанию скандала в Хай-Торе.
Когда Диана закончила свое повествование, Мадлен удивленно воскликнула:
— Я догадывалась, что ты таинственная женщина, но мне и в голову не приходило, что ты скрываешь такие секреты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111