Господин Монако из-за моего отъезда пришел в ярость и засыпал меня гневными письмами. Я отвечала, что не собираюсь возвращаться. Он написал моему отцу, и тот ответил, что в эти скорбные для его семьи дни он предпочитает, чтобы я оставалась возле него; к тому же, прибавлял он, претензии князя необоснованные: я уже дважды ездила в Монако и жила там долгое время, а также родила ему нескольких детей, так что он мог бы оставить меня в покое. Мой муж написал Мадам, и та ответила, что я ей нужна. В конце концов он пожаловался в письме королю, и тот заявил в ответ, что он не вмешивается в подобные дела.
Это было уже слишком для князя! Ему оставалось только приехать, но он не стал этого делать. Он предпочел пребывать на своей скале, и ему взбрела в голову странная причуда — до такого не додумался ни один муж и тем более муж-государь. Какой-то любитель глупых шуток, возможно Вард, прислал г-ну Монако список всех моих любовников, истинных и мнимых; список был длинным, ибо мне приписывали многих, а я умалчиваю о тех, что у меня действительно были. От несчастной любви к г-же де Мазарини разум моего мужа, и без того ничтожный, помутился; будучи не в силах меня вернуть и отомстить мне, князь придумал нечто другое.
Он приказал изготовить определенное количество манекенов, которых одели согласно его указаниям и которым нарисовали лица сообразно его предписаниям; затем он велел расставить вокруг княжества, на порядочном расстоянии друг от друга, небольшие забавные виселицы, к которым прицепили чучела, написав сверху соответствующие им имена, разумеется, без всякого приговора; теперь его подданные веселятся, указывая на этих уродов пальцами и радостно смеясь. Господин Монако казнил не только моих бывших любовников, но он продолжает поступать так по сей день и с нынешними — по крайней мере с теми, на кого ему указывают ради забавы. Вследствие этого приходится сближать между собой виселицы, и сейчас уже более половины придворных кавалеров болтаются в воздухе на границах княжества. Я вас уверяю, что не раз смеялась над этим вместе с другими, даже с самим королем. Это какая-то безумная, не укладывающаяся в голове страсть к повешению. Несомненно одно: я так и не вернулась в Монако и никогда туда не вернусь, даже если моему собственному изображению придется висеть там в окружении чучел моих поклонников и становиться таким же безобразным, какой я стала теперь.
XXXV
После смерти моего брата все очень быстро предали его забвению; двор заинтересовался тяжбой одной женщины, жизнь которой заслуживает того, чтобы о ней рассказали; кроме того, мне следует объясниться, так как я принимала участие в этой истории, и меня непременно стали бы упрекать, если бы я утаила правду. Я не считаю себя безупречной, однако эта особа виновна в первую очередь, и я не могу ее простить. Несколько дней назад мы помирились, она позволила мне прочесть описание своей жизни, изложенное ею самой, и я узнала много неизвестных мне подробностей; из этого жизнеописания легко было бы сотворить роман; если бы целомудренное перо мадемуазель
Скюдери примирилось бы со столь беспутными любовными связями, у нее получилась бы бесподобная книга.
Вы догадываетесь, что речь идет о г-же де Курсель; она называла себя г-жой де Ленонкур де Мароль. В раннем детстве она потеряла отца и братьев, погибших в армии; мать девочки вела беспорядочный образ жизни и вторым браком вышла замуж за какого-то деревенщину. У женщины отобрали дочь и отдали малышку ее тетке, г-же де Ленонкур, которая была настоятельницей монастыря Сен-Лу в Орлеане; аббатисса обожала свою племянницу и уделяла много внимания ее воспитанию. Эта особа красива, как г-жа де Монтеспан, и, возможно, в ней еще больше очарования. В четырнадцать лет она потеряла своих последних брата и сестру и стала единственной наследницей фамильного достояния. Таким образом, она, несомненно, была одной из самых богатых наследниц Франции.
Тотчас же все взоры устремились в ее сторону; началось все с того, что г-н Кольбер присматривался к девушке, чтобы женить на ней своего брата Молевье. Он заручился согласием короля и считал дело решенным. И вот в монастырь Сен-Лу поступило предписание отправить девицу ко двору; аббатисса, полагавшая себя хозяйкой положения, отвечала на это, что ее племянница никуда не поедет, что она еще слишком молода и выйдет замуж лишь за того, кого она сама изберет или на кого укажет ей тетушка.
Господин Кольбер настроил короля против подобного неподчинения; его величество так рассердился, что послал в монастырь одну из своих карет с несколькими служанками и полицейским чином, производящим аресты, а также дюжиной гвардейцев, чтобы доставить мадемуазель де Ленонкур в Париж.
Настоятельница сопротивлялась, заливалась слезами; девочка упрямилась для вида, хотя ей очень хотелось отправиться в те чудесные края, о которых ей столько рассказывали. Она цеплялась за деревья и двери, за все, что попадалось ей на пути, убежденная в том, что это не помешает ей уехать и вместе с тем доставит утешение тетушке. Она уже тогда ломала комедию, эта маленькая плутовка! Как только девочку в одеянии пансионерки привезли ко двору, ее представили королю. Его величество сказал, что он вознаградит мадемуазель де Ленонкур за заслуги ее родных и предложил ей остаться у королевы или у одной из принцесс крови. Девочка остановила свой выбор не на королеве, слишком набожной и строгой, а на принцессе де Кариньян.
То была свекровь графини Суасонской; обе женщины жили вместе; судите сами, какая это была школа! Двумя опорами дома были герцогиня де Шеврёз и принцесса Баденская — эти особы могли развратить тридцать шесть тысяч девственниц. В итоге всего за несколько месяцев мадемуазель де Ленонкур воспитали по образу и подобию этих дам.
Как только девушка прибыла ко двору, с ней заговорили о браке с Молевье; она не посмела сказать нет, хотя ей это отнюдь не понравилось. Какие-то простолюдины, не считаясь с ней, набирали ей домашнюю челядь и даже служанок! Молодой человек находился в Испании, а его брат хлопотал за него. Больше всего на свете эта особа дорожила своей свободой; то, что ее сразу атаковали, показалось ей дурным знаком, и она не знала, как отделаться от этого брака. К счастью, дьявол внушил Менару, брату г-жи Кольбер, необузданную страсть к мадемуазель де Ленонкур; он осмелился проникнуть в ее комнату. Девушка так испугалась, что лишилась чувств; падая, она ушибла голову. Предлог был найден, и она порвала всякие отношения с Кольберами.
Славные подруги незаметно толкали девицу на неправедный путь, делая это потому, что Лувуа, которому было тогда тридцать шесть лет и который быстро двигался к вершине своего могущества, тоже влюбился в наследницу;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213